Анри Ренье - Шалость

маркизой де Морамбер.

Париж, 9 января 1739 г.

После моего последнего письма я непрестанно размышляла, дорогой брат, на занимающую нас тему, и по поводу нее у меня сложились некоторые соображения, которые, я не сомневаюсь в этом, Вы одобрите вместе со мной, как только я Вам их изложу. Как я уже писала, эта маленькая де Фреваль лишена возможности оставаться дольше в монастыре Вандмон; совершенно необходимо найти место, куда бы мы могли ее поместить. Я прекрасно знаю, что она для нас ничто и что мы вправе совершенно ею не интересоваться. Так я и подумала в первую минуту, потому что, в самом деле, мы ведь совершенно не ответственны за судьбу этого ребенка, рожденного в грехе. Но, поразмыслив немного, я пришла к обратному выводу. Эта девушка только предположительно считается дочерью г-на де Шомюзи, а между тем со временем она может воспользоваться этим обстоятельством во вред нашему роду. Кроме того, все достойные уважения фамилии имеют обыкновение устраивать судьбу своих дочерей, даже незаконных. Действовать другим образом было бы слишком буржуазно и низко, что недостойно дворянских традиций. Как бы ни ронял себя во мнении света г-н де Шомюзи, ведя порочную и беспутную жизнь, все же он принадлежит к нашей семье. Следовало бы даже, в силу такого контраста между ним и нами, подчеркнуть в своем отношении к подобному делу достоинство нашего рода, которому путешествие г-на де Морамбера в свите великого герцога придает еще новый блеск. Последнее соображение должно нам диктовать наши поступки.

Мне хочется сразу же сказать Вам, что я довольно долго беседовала с этой молодой особой. Встреча имела место в приемной монастыря Вандмон. Г-жа де Грамадэк сообщила девице де Фреваль предварительно о смерти ее опекуна, ибо мы условились, что не будет сделано ни одного намека на отцовство г-на де Шомюзи. Услышав об этой смерти, Анна-Клод пролила несколько слез, испытывая истинную скорбь о потере, а быть может, только потому, что показывала себя чувствительной из благопристойности или предчувствуя изменение в своей судьбе. Мне было очень трудно разобрать, какое чувство брало в ней верх, потому что она казалась чрезвычайно скрытной и совершенно непроницаемой. Но, что бы там ни было, она в очень горячих словах выразила свою признательность за все благодеяния г-на де Шомюзи. Я ей сказала тогда о наших намерениях заняться ее судьбой, на что она мне ответила самым светским реверансом. Я воспользовалась этим, чтобы рассмотреть ее поближе, внимательно и во всех подробностях, чему она покорилась, я должна это признать, с самым скромным и послушливым видом.

По мере того как я подвергала ее осмотру, мысли мои прояснились, и я кончила тем, что сказала самой себе: «Нет, милая Анна-Клод де Фреваль, несмотря на ваш осторожный вид и прекрасные манеры, я не возьму вас к себе. Вы красивы, скромны, хорошо воспитаны, признательны; у вас тысяча достоинств, как меня уверяет г-жа де Грамадэк, но, милое дитя, вы — это вы! И этого достаточно, чтобы я держалась на страже против вашей миловидности и вашей молодости. Один бог знает, какие ловушки прячутся под очаровательной внешностью, которою украсила вас природа. Вы слишком хороши, моя милая, и вы станете еще лучше, когда забудете монастырские привычки, чтобы приобрести манеры высшего света. А кроме того, не являетесь ли вы дочерью греха? Кто знает, какой огонь в один прекрасный день зажгут искры ваших глаз в вашей плоти? Дочь наслаждения и страсти, каких только влечений не будут рождать ваши прелести? Правда, я не обвиняю вас в том, что вы предполагаете ими воспользоваться, но кто мне поручится за то, что они не будут действовать на других без вашего ведома, без того, чтобы вы отдали себе отчет в тех последствиях, которые они в состоянии вызвать? Уж не думаете ли вы, что я хочу подвергнуть этим опасностям тех, кто меня окружает? О, я не сомневаюсь в их добродетели, чего совершенно не могу сказать про вас, моя красавица. Г-н де Морамбер самый верный из мужей, но именно его продолжительная верность и допускает возможность когда-нибудь заразиться желанием новизны. Человек его возраста очень чувствителен к очарованию юности и слишком легко идет навстречу обещаниям кокетства. Видите, насколько вы опасны. У меня два сына, и оба они начинают входить в тот возраст, когда дают себя чувствовать призывы плоти. Кто мне скажет, что эти призывы не будут ими услышаны в вашем голосе? Нет, девица де Фреваль, вы никогда не будете жить под моей крышей. Я отыщу вам другое убежище!»

Так мысленно говорила я с этой девушкой, и, однако, она сейчас находится около меня, в эту самую минуту, когда я пишу Вам. Она сидит на скамейке и занимается вышиванием. О чем она думает? О монастыре, где прошли ее счастливые годы, или о внушающих ей беспокойство переменах судьбы? По ее виду ни о чем нельзя догадаться. Она прекрасно владеет собой и умеет управлять чертами своего лица. При своем прощании с г-жой де Грамадэк она вела себя с большим достоинством. Она продолжает быть такой и теперь. С тех пор, как она здесь, я ничего не могу сказать о ней. Я поручила ее бдительности нашей Гоготты Бишлон и позаботилась о том, чтобы она была прилично одета. Вы мне скажете, что ее присутствие в моем доме противоречит тем принципам, которые я Вам высказывала, но разве г-н де Морамбер и его сыновья не находятся в отсутствии? К тому же она долго здесь не останется. В свое время я посажу ее в хорошую карету, дам ей надежных спутников, и она направится по дороге, которую я ей назначу и которая ведет от меня в замок Эспиньоль, где мой beau-frère, барон де Вердло, встретит ее у каретной подножки и возьмет под свое попечение.

Таково, мой дорогой брат, решение, на котором я остановилась ради блага этой девушки и, я должна прибавить, ради Вашего собственного блага. Приближается время, когда Ваше одиночество начнет Вас тяготить, а тяжесть годов не замедлит дать себя почувствовать. Скоро придут такие годы, когда Вы ощутите потребность в чужой помощи, в особенности если подагра начнет затруднять Ваши движения, а все тело будет разбито усталостью; я подумала, что дочь Вашего брата в этом случае могла бы быть для Вас весьма приятной. Она будет всем обязана Вам, и, так как у нее хорошее сердце, она сохранит в нем признательность и захочет показать ее в тех заботах, которыми окружит Вашу жизнь. Забот этих будет много, так как воспитание в Вандмоне готовит не только образованных девушек, но еще и опытных хозяек. Все они предназначены не только к удовольствиям в обществе, но и ко всем подробностям домашних дел. Вы будете иметь около себя особу, способную беседовать с Вами или читать Вам вслух, способную также вести Ваши счета и иметь общее наблюдение за хозяйством. Прибавьте к этому, что воспитанницы монастыря Вандмон обладают знаниями в искусстве шитья, кулинарии и даже медицины. Все это при случае может Вам пригодиться, а после того, как девица Анна-Клод достаточно порадует Ваши глаза в этом мире, она закроет их Вам как можно позднее, окружив Вас заботами и почтением.