Сычев К. В. - Роман Брянский

После поминальной молитвы, которую произнес сам владимирский епископ, молодой князь Владимир Васильевич принял из рук слуги большую серебряную братину с хмельным медом, отпил из нее несколько глотков и передал сосуд тестю. Князь Роман проделал то же самое и передал братину князю Льву. Так поминальная чаша пошла по кругу. В трапезной стояла мертвая тишина. По обычаю, чтобы не тревожить душу покойного, блуждавшую поблизости, гости вставали и пили хмельное без слов. Передав чашу дальше, каждый из них садился на свое место и угощался разложенными по блюдам обильными яствами. Наконец, после того, как все насытились, по знаку, поданному владыкой, перед собравшимися выступил священник – настоятель церкви Пресвятой Богородицы отец Мефодий. Он рассказал о жизненном пути покойного, его заслугах перед княжеством и всей русской землей. Священник подробно перечислил все праведные дела, совершенные усопшим, особенно остановившись на церковных делах князя Василия: его пожертвованиях на храмы и церковные службы, заботах о священниках и монахах. Не забыл он и о глубокой набожности князя.

– Будет славен в веках этот праведный князь Василько Романыч, – закончил свою речь священник, – на земле и на небе! Пусть же ему будет земля мягким пухом, а его душе – вечный покой!

После этого заговорили гости. Первым из них высказался о почившем Роман Брянский. Он так прочувственно описал свою первую встречу с князем Василием, их совместные военные походы, выделяя при этом доброту, щедрость, любовь к друзьям, которыми обладал покойник, что все гости прослезились. До глубокой ночи продолжалась поминальная трапеза и разговоры об умершем.

А когда наутро гости собрались на обычную трапезу, за столом не досчитались князей Льва и Мстислава Данииловичей.

– Мой двоюродный братец Лев обиделся, – сказал князю Роману Владимир Васильевич, – на то, что я посадил его не на почетное, по его мнению, место за поминальным столом. Увез за собой даже брата Мстислава!

– Однако он сидел на довольно почетном месте, – бросил рассерженно Роман Михайлович, – хотя не достоин и этого! Этот глупец наделал столько зла русской земле! И еще хочет себе почета!

– Будет о нем, батюшка, – сказала княгиня Ольга. – Ты уж лучше расскажи нам о своих брянских делах. Как там братец Олег, и почему он не приехал на похороны?

– Ох, доченька, не хотелось бы тебе рассказывать про Олега! – покачал головой князь Роман. – Он такой строптивец! Так меня, своего батюшку, обидел! Сказал такие горькие слова!

– Братец Олег? – удивилась Ольга Романовна. – Вот бы не подумала, что он способен на такое! Братец был всегда тих и покорен, почтителен к тебе и матушке, набожен…Да что там у вас такое приключилось?

– Как-то по весне к нам приехал один дружинник из деревеньки Асовицы, – ответствовал великий черниговский князь, – куда я сослал на поселение моего Михаила-ослушника. Но я еще раньше приказал, чтобы тот бесстыжий Михаил не появлялся перед моими глазами и не присылал ко мне своих людей. Вот я узнал о такой дерзости и захотел задержать того нечестного воина, чтобы посадить его в острог на пару лет с отработкой в пользу моей казны…Но мои люди установили, что этот воин прибыл в Брянск не от Михаила, но от его бессовестной женки, чтобы просить меня отпустить ее сестру Кветану в Асовицу. А той девице к тому времени уже исполнилось два десятка лет. Она стала настоящей красавицей! Что сказать: молодица в расцвете сил! Кровь с молоком! Она, как я знал, очень нравилась моему Олегу. Этот непослушный сын уже давно уговаривал меня разрешить ему обвенчаться с той прелестницей! Ну, а я всегда отвечал ему отказом… – Давай-ка, – говорил я сыну, – сосватаем тебя за знатную девицу, княжескую дочь… – А он – ни в какую! Даже угрожал мне, что останется вечным бирюком! Вот какой наглец! Вернемся же к тому асовицкому воину…Я уже говорил, что приказал задержать того ослушника и посадить его в острог…Ну, вот как-то пришел ко мне мой огнищанин Ермила и подал очень полезный совет. – А почему бы не отпустить эту Кветану к ее сестре? – спросил он меня тогда. – Уехала бы эта зазноба, и княжич Олег бы успокоился…А мы бы тогда сосватали за него благородную княжну. Ну, а я на это ему возразил, а не уедет ли мой Олег за той своей кралей, выставив меня посмешищем перед всем белым светом? А то вдруг еще чего-нибудь натворит! Что тогда будем делать? Мы долго об этом размышляли, но ничего не могли придумать. Слава Господу – нам помог тот асовицкий воин, приехавший за Кветаной! Он рассказал стражнику, который был с ним в остроге и выпытывал намерения этого узника, что он прибыл сюда, рассчитывая жениться на той Кветане! Вот уж досадила мне та девица, что я накрепко запомнил ее имя! Оказывается, тот молодец уже давно был влюблен в Кветану! Он дожил почти до трех десятков лет и все мечтал на ней жениться! Когда мы с Ермилой об этом узнали, то очень обрадовались! Мы послали людей к той Кветане и стали уговаривать ее уехать к своей сестрице…А та все ломалась…Она была непрочь повидать сестру, но не хотела расставаться с моим Олегом…Ну, мы ей объяснили, что не позволим состояться их браку! А она так и состарится в девицах…Но и это не помогло! Благо, выручил Добр, мой воевода, в доме которого росла эта девица и была ему как бы младшей сестрой. Этот Добр поговорил с Кветаной и посоветовал ей выйти замуж за того асовицкого воина, который сидел тогда в остроге. Добр объяснил той девице, что несчастный воин сидит в узилище из-за своей горячей любви к ней. А если она хочет его спасти и уехать с ним к своей сестре, то пусть разрывает свои связи с моим сыном и венчается с тем мужем! Ну, вот, как оказалось, у той Кветаны было доброе сердце…Я уже пожалел, что она не княжна, а то была бы верной и заботливой супругой моему Олегу…Так вот, она согласилась на свадьбу с тем молодцем! Но Олег ничего об этом не знал…А я отослал его в эти дни подальше, в Почеп, к местному воеводе, якобы для проверки тамошней крепостцы. Тот ничего не заподозрил: ведь мы иногда посылаем в наши городки людей, чтобы не забывали о стольном Брянске…А пока Олега не было, мы быстро обвенчали молодых – ту Кветану и того смелого молодца – и отослали их с охраной в Асовицу. Так и живут теперь там молодые супруги…Мы преподнесли им, как положено, богатые подарки через Ермилу за доброту и покладистость! Вот так мы уладили это дело и оградили моего Олега от беды, чтобы не повторилась история с Михаилом! Мы не допустили нового греха!

– Однако это – недоброе дело, батюшка! – вскричала, выслушав отца, Ольга Романовна. – Разве тебе не жаль своего сына Олега? Ах, мой бедный братец! Как же он перенес это жестокое наказание?

– Что ты, доченька? – перекрестился Роман Михайлович. – Разве можно называть наказанием дело спасения моего сына? Олег, как оказалось, так влюбился в ту Кветану, что увяз в своей любви, как в бездонном болоте! Когда он приехал в Брянск и обо всем узнал…Сначала он упал в нашем тереме перед матушкой на пол и так лежал без движения и голоса три дня и три ночи! Лишь один отец Игнатий сумел оживить моего сына от душевной боли! А после того, как Олег отошел от своего оцепенения, он прибежал ко мне в небывалом гневе и сказал, что не забудет этого зла до самой смерти! Что он теперь никогда не женится! Грозился уйти в монахи! Наконец, он оскорбил княжеский венец, обозвав его никчемной культяпкой! Я тогда промолчал, выслушав горькую обиду, и послал к нему попов – отца Игнатия и молодого отца Арсения. Этот Арсений, мудрый и благочестивый книжник, едва успокоил моего сына. А потом я ушел в поход с воеводой Ногаем на греков и болгар без Олега. Пришлось его оставить в Брянске. Это посоветовали попы: они побоялись, что у княжича может помутиться ум в далеком походе…