Сычев К. В. - Роман Брянский

Сначала Лепко Ильич отправился к отцу купца Нечая, но тот, ничего про случившееся не зная, только развел руками, однако пообещал разобраться. В конце концов, старый купец Василек Мордатович, допросив слуг, узнал кое-что и убедился, что визит Лепко Ильича был не случаен. Перепугавшись, он кинулся к своему соседу и попросил его решить дело миром. Прошло много времени, раны от жениной измены уже затянулись, и Лепко согласился принять от сына купца Василька выкупные деньги в сорок гривен. Однако главный виновник не признал договора своего отца с соседом и стал затягивать уплату. Сам Василько Мордатович был готов заплатить за сына, но Лепко упорно требовал явки с деньгами и повинной его сына Нечая. Последний же посчитал это для себя оскорбительным. И мало того, пьянствуя со своими дружками в веселом доме, рассказывал всем, кому только хотелось слушать, ту историю с бегством Лесаны, нещадно позоря Лепко Ильича.

В конечном счете, обиженный купец обратился с челобитной к самому князю, обвиняя Нечая Васильковича в прелюбодеянии и похищении его жены.

Зная и уважая купца Лепко, князь Роман немедленно дал делу ход и приказал арестовать подозреваемого. Схваченный княжескими слугами и брошенный в темницу Нечай не долго отпирался: как только палачи загнали ему под ногти железные гвозди, он, не выдержав боли, все подробно рассказал. Берестяные свитки с показаниями злодея князь внимательно прочитал и понял, что Нечай действительно виновен во всех предъявленных ему преступлениях.

На открытом суде, состоявшемся в княжеской судной палате, виновник был приговорен к восьмидесяти серебряным гривнам штрафа в пользу князя, или, при неуплате, к десяти годам заключения в княжескую темницу.

Василек Мордатович заявил на суде о готовности заплатить эти деньги за сына, однако Нечай Василькович неожиданно упал на колени и, обливаясь слезами, закричал: – Великий князь! Если ты признал меня своим праведным судом злодеем и бесстыжим озорником, тогда признай таким же злодеем этого купца Лепко Ильича, который едва не убил до смерти свою жену и содержал ее в подвале на цепи!

– Это, в самом деле, жестоко, – согласился князь Роман, – но не против закона о правах мужа. Известно, что та Лесана – законная супруга почтенному купцу. Значит, Лепко Ильич, мог поступать по своему усмотрению. Однако я не ждал такой жестокости от уважаемого мной купца…Разве не было другого наказания, чтобы избежать побоев и унижений слабой женки?

– Да вот, великий князь, – ответствовал Лепко Ильич, – я это сделал не только из-за прелюбодеяния…

И он рассказал князю все случившееся, включая отравление княжеской ключницы Арины.

Выслушав внимательно купца, князь пришел в страшный гнев, но, побагровев, сдержался и постановил: – Следует признать, что побои, учиненные почтенным купцом Лепко Ильичем, являются справедливой карой отравительнице, заслуживающей беспощадной смерти! Значит, нет необходимости обижать этого купца! А озорника Нечая надо немедленно вернуть в темницу! И моим людям нужно допросить его со всем пристрастием, чтобы точно узнать, не состоял ли этот Нечай в сговоре со злодейкой Лесаной? А если потребуется, отрезать ему детородную плоть, но если и этого будет мало…

– Батюшка, великий князь! – заорал Нечай Василькович, ползая на коленях у ног Романа Михайловича. – Не надо этой пытки с пристрастием! Говорю, как на духу: я ничего о том не знал, истинный крест! А за ту купеческую обиду, какую я теперь осознал, прошу прощения у тебя, великий князь, и у этого почтенного человека, Лепко Ильича! Прости меня, Лепко Ильич, прошу тебя от всего сердца!

– Накажи нас, батюшка князь, лучше примерной мздой, чем казнить моего сына, дурачка глумного! – плакал купец Василек Мордатович, упав на колени. – Я и церкви отдам десятину, а надо – и побольше! Пощадите же моего дурачка!

– Не надо бы, великий князь, – пробормотал Лепко Ильич, – казнить этого бестолкового Нечая. Покарай его по мзде и достаточно!

– Ну, а как вы, мои верные слуги? – обратился к боярам Роман Михайлович. – Скажите свое мнение!

– Я вижу, великий князь, – сказал престарелый огнищанин Ермила, – что этот Нечай в самом деле повинен только в прелюбодеянии. И хотя он не знал об отравительстве, он должен расплачиваться серебром за то, что злодейка сбежала от справедливой кары с его помощью. Пусть выплатит хотя бы часть общих убытков! Это будет не меньше сорока гривен серебра!

– Я тоже думаю, что надо покрывать ущерб! – подвел итог княжеский воевода Добр Ефимович. – И следует доставить из Смоленска ту озорницу. Ее надо прилюдно сжечь, как ведьму!

– Я пошлю человека к смоленскому князю, – поморщился как от зубной боли князь Роман, – и потребую выдачи той злодейки!

– Ох, как бы не хотелось связываться с тем князем, – думал, лежа в своем походном шатре, Роман Михайлович, вспоминая минувшее. – Ведь этот Федор так бесстыдно оговорил меня перед татарской царицей! Она сама об этом проговорилась! Однако я все решу после этого похода… – И он задремал.

Наутро брянское воинство, следуя берегом реки Сан, двинулось дальше. Подойдя в середине дня к Висле, князь Роман распорядился искать броды. К вечеру вся брянская конница переправилась на другой берег и стала лагерем невдалеке от польского города Сандомира.

– Смотри, великий князь, на этот город, – сказал вернувшийся из разведки дружинник Арук Добрович. – Вокруг него пылают костры, раскинуты татарские шатры и кибитки. До них теперь недалеко. Пойдем на соединение?

– Пока мы разобьем лагерь, – сказал спокойным голосом князь Роман воеводе. – Давай-ка, Добр, объяви об этом нашим воинам.

Наутро воины встали без обычного звукового оповещения: князь запретил наигрывать на рожке, чтобы татары и галицкие князья не узнали о его прибытии.

– Пусть пока сами сражаются! – сказал тогда Роман Михайлович. – А мы посмотрим, нужно ли понапрасну тратить силы и губить своих людей!

Однако не успели брянские воины завершить свою трапезу, как к князю Роману прискакал разведчик.

– Там началась битва, великий князь, – сказал он, показывая рукой на далекую тучу пыли. – Верстах в двух от этого Сандомира: жестокая сеча! То место называется Гошлин…Там собралась несметная сила!

– Тогда собирайтесь, – спокойно сказал князь Роман воеводе, – пойдем к тому местечку. Но смотри, Добр Ефимыч: нечего моим людям напрасно погибать. Если татары будут побеждать, помощь не понадобится. А если их побьют, тогда пойдем и остановим поляков!

– Но если русские князья и татары побегут, – сказал воевода, – надо им оставить проход, здесь, возле реки. А если они одолеют поляков, и мы это увидим, тогда все вместе бросимся на врагов. Пусть же Арук с людьми пойдут туда, чтобы сообщить нам о ходе сражения.