Сычев К. В. - Василий Храбрый

– Налей-ка и мне квасу, – сказал вдруг громко вышедший из-за спины кузнеца муромский боярин Милолик Жирославович. – Какая неладная жара! Это не к добру!

Торговец быстро взял опорожненную кружку, оставленную кузнецом на прилавке, зачерпнул в бочке квас и протянул ее боярину: – Пей на здоровье, славный боярин!

– Благодарю! – ответил знатный муромец, выпив квас. – Да, квасок у тебя отменный! Налей-ка еще кружечку!

Выпив еще, богатый посетитель крякнул, потянулся рукой к висевшей на поясе сумке с деньгами и извлек небольшой кожаный треугольник.

– На-ка тебе куну, – сказал он весело. – Ищи же сдачу!

– Это большие деньги, господин, – пробормотал квасник. – Непросто собрать тебе сдачу, – и он стал извлекать из берестяного короба небольшие предметы. – Всю мелочь забираешь!

Боярин протянул руку, взял у торговца целую пригоршню бусин и кусочков проволоки, подумал и повернулся к своим людям, стоявшим за его спиной.

– А теперь напои моих верных слуг и челядь, – приказал он лавочнику, вернув ему назад мелочь. – А значит, сдачи мне не надо!

– Благодарю тебя за щедрость, мудрый боярин! – сказал, кланяясь, лавочник и наполнил опустевшую кружку квасом. Один за другим все боярские люди опорожнили по большой липовой кружке и последовали за своим господином. Тот же, пройдя вдоль берега и полюбовавшись купавшимися мужиками, выбрал место на песке, где не было простолюдинов, и с важностью указал, куда нужно положить покрывало. Слуги бойко вытащили из сумы пеструю ткань и растянули ее на песчаном берегу.

– Как хорошо, – сказал боярин, усевшись поудобней, и глянул на реку. – Нынче довольно людно! Тут даже есть женки! Хоть они и не купаются, желая избежать позора, но одеты очень вольно на грех мужским очам!

Действительно, горожанки, вопреки обычаю и запретам церкви, оделись в такие легкие сарафаны, что все их женские прелести хоть и не были наглядно видны, но смущали представителей другого пола. Замужние женщины скрывали волосы легкими летними кокошниками так, что из-под них непристойно выбивались целые пряди. А что уже было говорить про незамужних нескромных девиц! Одетые в пестрые сарафаны, они бегали неподалеку от купца, издавая пронзительные крики радости: визжали, пищали, кряхтели. Девицы играли в салки. С непокрытыми головами, размахивая длинными косами или вовсе незаплетенными пышными волосами, они носились взад-вперед по берегу, привлекая к себе жадные взоры муромских мужчин.

– Хороши девицы, – пробормотал, любуясь на игравших, боярин Милолик. – Еще совсем молоды, а уже созрели, как сдобные хлеба: хоть сейчас укладывай на ложе!

– Давай, Чернава! – крикнула высокая светловолосая девушка, коснувшись рукой подружки. – Теперь твоя очередь!

– Ладно, Горыня, – засмеялась подруга. – Еще увидим, как ты сможешь от меня убежать! – И она погналась за ловкой быстрой девушкой.

– Хватай же! Лови! – кричали другие девицы, смеясь и хлопая в ладоши.

Неожиданно Чернава развернулась и побежала к ним. – Ого, поймала! – закричала она весело. – Теперь ты лови, Милана.

– Вроде какой-то туман стелется с рязанской стороны, – сказал вдруг рослый слуга, стоявший над боярином Милоликом и отгонявший от него мух. – Смотри же, мой господин.

– Зачем ты меня беспокоишь, Зимолюб? – буркнул недовольно боярин и неохотно отвел взгляд от стройных прелестниц. – Туман или дым, – тут он осекся и приподнялся на руках. – Однако что же там, в самом деле, со стороны рязанской дороги?

Действительно, издалека был виден какой-то все расширявшийся или раздувавшийся туман, как будто от дороги ползло вверх и во все стороны большое дождевое облако.

– Может это идет смерч или песчаная буря? – пробормотал вопросительно боярин, глядя на юг.

– Меня это беспокоит, батюшка, – пробормотал боярский слуга Зимолюб. – Мне рассказывал дед, что такую пыль поднимали поганые, когда шли на Русь…Сначала стелилась, подобно густому облаку, пыль, а потом уж целая туча вражеских воинов вылетала! Мне страшно, батюшка!

– Но я никаких татар не вижу, глупый холоп, – усмехнулся боярин. – Это сомнительное облако еще очень далеко…Поди, с десяток верст…, – он встал и потянулся в томлении. – Все же надо бы отсюда уходить подобру-поздорову. За городскими стенами спокойней! – И он пошел, позевывая, в сторону городских ворот. Боярские слуги свернули в рулон пестрый лоскут иноземной ткани, уложили его в суму и быстро побежали за своим господином.

– Может на всякий случай подать тревогу, батюшка? – спросил, подбегая к боярину, верный слуга. – А вдруг это, в самом деле, татары?

– Не надо, Зимолюб, – усмехнулся боярин. – Еще засмеют и посчитают нас дурачками! Пусть себе люди развлекаются: татары не сунутся сюда в такую жару!

Муромчане же, как ни в чем не бывало, продолжали свои игры и купание. Девушки играли в салки и весело, заливисто хохотали.

Вдруг неожиданно откуда-то с юга подул легкий ветер, несший таинственные, давно забытые запахи то ли пожара, то ли коптящегося мяса…

– Такой запах, будто сюда везут копченую рыбу…, – пробормотал выходивший из вод Оки муромский купец. – Да вот и пыль какая-то необычная!

Пыль валила все гуще и гуще и, наконец, до ушей муромчан дошли звуки, напоминавшие сильный дождевой ливень.

– Неужели идет гроза? – крикнул быстро одевавший на себя длинные холщовые порты седовласый горшечник. – Надо бежать домой! Эй, девицы! – махнул он рукой в сторону игравших. – Возвращайтесь в город!

И горожане медленно, неохотно поползли в клубах все сгущавшейся пыли и усиливавшегося как бы дождевого шума в сторону городских ворот. Девушки же продолжали играть, не замечая ничего в веселой возне. Вдруг буквально в сотне шагов от них из-за ближайших кустов донесся цокот конских копыт, быстро превратившийся в сильный гул и топот.

– Девицы, это же враги! – закричала во весь голос красавица Милана, забыв об игре. – Бегите!!!

Девушки пронзительно закричали, завизжали и стремительно побежали к городу. Но было уже поздно. Лавина татарских конников черной тучей окутала их со всех сторон, заставив остановиться и сбиться в кучку. Восемь напуганных девушек прижались друг к другу и стояли, глядя, как на них надвигаются страшные степные хищники: они замерли, лишившись от ужаса голоса.

Татарские всадники, плотно окружившие со всех сторон девушек, казалось, не обращали на них никакого внимания. Они стремительно, обходя напуганных муромчанок, скакали в сторону города, не причиняя им ни малейшего вреда.

Стоявшие в непрерывно движущемся окружении девушки оцепенели, ощущая непривычный запах конского и людского пота, мочи и какого-то дымного угара, усиливавших их ужас и страх. Внезапно запах дыма стал совершенно невыносим, со стороны города донесся страшный шум: крики воинов, вопли убиваемых горожан, треск и гул. Казалось, что сами небеса обрушились на несчастный мирный город.