Сычев К. В. - Василий Храбрый

– А как же тогда богатые города Тфэры или Новэгэрэ? – вопросил, морщась от раздражения, татарин. – У нас почти нет серебра и пленников! Тогда зачем мы посылали большое войско? Задаром мучили людей неблагодарными трудами?

– Нельзя посылать наше войско на Тверь, славный царевич, – вмешался в разговор князь Федор Ростиславович. – Только что молодой князь Михаил вернулся туда с царским пожалованием! А значит, Тверь брать не следует…Вот если пойти на брянские или карачевские земли, а также припугнуть Смоленск, чтобы прогнать оттуда князя Александра…

– Я не пойду на Брэнэ, коназ-урус, – покачал головой татарский царевич. – Это земля Ромэнэ, славного коназа, и его сына! Мне не велено туда ходить, да, к тому же, неизвестно, иссякла ли сила воинов Ромэнэ…Зачем губить моих людей без всякого смысла? А Смоленск можешь сам напугать! Пошли же туда моих людей и потребуй сдачи города.

В это время послышался шум, и в княжескую трапезную вбежал молодой татарский воин.

– Мой славный полководец, затмевающий своими победами весь белый свет! – крикнул он. – Разреши мне сказать!

– Говори! – нахмурился Дюдень.

– Мой повелитель! Сюда прибыли знатные люди с большим обозом, нагруженным подарками! Говорят, что они из Новэгэрэ и все добро – для тебя!

– И сколько всего арб? – насторожился царевич. – Есть ли там серебро и меха?

– Десятка полтора арб, государь, – весело ответил молодой татарин. – И все с серебром и богатыми мехами! Примешь этих посланцев?

– Только после нашего пира! – кивнул головой царевич и, презрительно глянув на сидевших за столами знатных воинов, зевнул. – Я вижу, что нам пора возвращаться в Орду: серебра и прочего добра теперь будет достаточно и надо сберечь пленников! Ясно, что мы и так потеряем половину ясыря…Глупые урусы плохо переносят дальнюю дорогу: мрут, бестолковые, как мухи!

– Здравствуй, мой славный родственник, князь Александр! – весело говорил князь Олег Брянский, обнимая и целуя своего шурина. – Вот тебе хлеб-соль, великий воин!

Олег Романович принял из рук своего боярина, огнищанина Милко Ермиловича, стоявшего по левую руку, серебряное блюдо с круглым хлебным караваем и золотой солонкой, вставленной в хлебный разрез, и протянул его князю Александру. Последний взял в руки хлебный каравай, отломил кусочек, обмакнул его в солонку с солью и быстро отправил в рот, пережевывая.

Князь и брянские бояре терпеливо ждали. После того как князь Александр проглотил хлеб, Олег Брянский протянул руку и взял от своего воеводы, седовласого Добра Ефимовича, стоявшего справа от него, бокал с красным вином.

– А теперь, выпей-ка, князь Александр, мой желанный гость, этого греческого вина! – громко сказал он.

Александр Глебович взял обеими руками серебряный бокал и, поклонившись брянцам, выпил его до дна.

Как только опорожненный бокал вернулся в руки брянского воеводы, неожиданно загудели, заныли и, наконец, зазвенели «малиновым» звоном колокола брянских церквей.

– А теперь я обниму мою родную сестрицу, – сказал едва слышно из-за колокольного шума князь Олег, обхватив, троекратно целуя, вышедшую из-за спины мужа княгиню Агафью.

– Здравствуй мой любимый брат! – плакала, целуясь с поседевшим князем, смоленская княгиня. – Как же ты постарел, как похудел, родной мой Олег! Сколько лет я тебя не видела, мой славный и добрый брат! Еще с того похода нашего батюшки!

– А вот и мои красивые племянники, – смахнул слезу князь Олег, целуя молодых князей Василия, Ивана и их младшего брата, десятилетнего Мстислава. – А это ты, Мстислав! Ты еще был тогда совсем мал! Нам не удалось тебя повидать! Ты уже совсем взрослый, ну, истинный князь! Еще не женат?

– Не женат, дядя Олег, – громко сказал, чтобы было всем слышно, княжич Мстислав. – Жаль, что не довелось нам свидеться раньше, когда приходил к нам дедушка, великий князь Роман!

– Ему еще рано жениться, брат! – вставил слово князь Александр Глебович. – Он совсем мальчик!

– Однако же он выглядит зрелым молодцем, – улыбнулся князь Олег. – Его мужество уже не за горами!

Юный Мстислав поднял голову и с достоинством посмотрел по сторонам.

Внезапно смолк колокольный звон.

– Добро пожаловать, дорогие и желанные гости, в мой город! – громко сказал князь Олег, указывая правой рукой смолянам на вход в городскую крепость. – Теперь ты, мой брат Александр, будешь проживать с супругой в тереме батюшки. А потом и решим, что делать дальше…А твоих воинов, брат, разместим в гридницкой избе. Сколько с тобой воинов?

– Только одна сотня из отборных дружинников, – угрюмо сказал князь Александр. – Другие пока остались в Смоленске…

– Тогда они все не уместятся в гриднице, – поморщился, задумываясь, князь Олег, но тут же поднял голову. – Сходи-ка, мой Милко Ермилич, и разберись, как лучше разместить всех славных воинов. Понял?

– Понял, великий князь, – кивнул головой огнищанин. – Это я легко устрою, не волнуй свою душу, батюшка!

– Ну, тогда ладно, – улыбнулся князь Олег и, взяв под руку стоявшего рядом с ним князя Александра, повел его впереди всей толпы в брянскую крепость. Брянские бояре расступились, пропустив вперед своего князя с Александром Глебовичем, жену последнего, княгиню Агафью, следовавшую за спинами князей со своими сыновьями и их женами, бояр-приближенных князя Александра, а затем пошли за ними. Спешившиеся смоленские воины двинулись за брянскими боярами, а замыкали шествие слуги смоленского князя, ведшие в поводу коней и сопровождавшие телеги с оружием и княжеским добром.

На другой день, после того как смоленские гости отдохнули с дороги, князь Олег пригласил их всех в свою большую трапезную, где его славный отец Роман Михайлович устраивал богатые пиры. – Я помню, брат, – сказал князь Александр Глебович, как только уселся по правую руку от Олега Брянского за пиршественный стол, – это славное место! Тут игрались две свадьбы: моя и твоей младшей сестры Оленьки! Я помню все, как наяву!

– Время быстро летит: как сокол или ястреб, – грустно сказал князь Олег и с нежностью посмотрел на сидевшую по его левую руку сестру, княгиню Агафью. – Так ведь, Агафьюшка?

– Да, так, брат, – ответила, смахнув слезу, смоленская княгиня. – Нет уже ни нашего родного батюшки, ни ласковой матушки! Вот мы и осиротели!

– Царствие им небесное! – сказал, перекрестившись, черниговский епископ Арсений, сидевший в самом начале длинного стола, примыкавшего к княжескому. – Да будет им путь в райские врата легким и бесхитростным!

Все сидевшие встали и перекрестились.

Сразу же за владыкой на одной скамье сидели брянские бояре, а напротив них, на другой такой же скамье расположились, ближе к князю Александру, его сыновья Василий, Иван и Мстислав, а за ними – смоленские бояре и старшие дружинники.