Сычев К. В. - Роман Молодой

Но литовский военачальник это предвидел. На такой случай у него был готов конный отряд польских рейтаров, который немедленно помчался вслед за врагами. Немногие смоленские воины все же успели добраться до рощи и скрылись в ней, а вот сам великий князь и его сыновья, застрявшие в общей давке, с трудом продвигались вперед. Они едва успели перейти речку, как на них набросились, размахивая узкими, легкими мечами, польские всадники. – Эй, пся крев! – вскричал их военачальник Владзимеж, увидевший великого князя. – Готовься к смерти!

Он бросился на отступавших смолян и с размаху обрушил свой меч на спину великого смоленского князя. Но кольчуга выдержала жестокий удар, а сам Святослав, ощутив сильную боль в позвоночнике, зашатался и попытался развернуться. – Хрясь! – меч польского военачальника, скользнув по кольчужной сетке, попал в незащищенное место на шее. – Вот и пришла моя кончина! – пробормотал, теряя сознание и падая на сырую землю, Святослав Иванович. – Нет, лютый враг! – вскричал, видя гибель великого князя, его племянник, Иван Васильевич, поворачивая коня и пытаясь сразиться с преследователями. Но в этот миг на него посыпались удары едва ли не десятка вражеских мечей, и разрубленное тело несчастного князя медленно выползло из залитого кровью седла. Еще немного, и польские рейтары с торжествующими криками окружили остатки смоленского войска, не успевшего отойти. – Нет им пощады, разите! – кричал, ликуя, воевода Владзимеж. – Отомстим же этим врагам за несчастных замученных крестьян! Смерть им!

Но в это время над полем битвы раздался трубный звук литовского горна.

– Вот досада! – буркнул Владзимеж, подавая знак своим воинам прекратить избиение. – Значит, Скиргайла решил пощадить их! Не будем спорить: иначе потеряем свои злотые за упрямство!

Вечером Скиргайло в своем походном шатре в окружении братьев-князей и воевод обсуждал будущую судьбу плененных смоленских князей Юрия и Глеба Святославовичей.

– Их всех нужно предать лютой казни! – предложил Корибут Ольгердович. – Зачем нам такие злодеи в Смоленске? Мы пока не сможем присоединить к нашей земле Смоленск, а вот было бы неплохо посадить туда дружественного нам русского князя, как наместника!

– Где же мы найдем такого верного нам князя? – усмехнулся Скиргайло. – Неужели вы не помните предательства смоленских князей? Для чего же мы теперь сражались? Мы не найдем среди русских князей достойного правителя!

– Это правда! – кивнул головой Витовт Кейстутович, сидевший на передней скамье между Корибутом и Лугвением, напротив кресла великого князя. – Трудно найти такого русского князя, которому можно было бы доверить богатый город или удел…Однако я помню князя Романа Молодого, который верно служил нашей Литве, но поддался на обман москалей! А теперь он, славный воин, живет в Москве в бедности и унижении. Я думаю, что неплохо бы позвать его к нам и назначить нашим смоленским наместником. А там, со временем, и совсем приберем Смоленск! Я слышал, что Роман – верен своему слову и никогда не нарушит данной им клятвы…

– Неужели ты забыл, брат мой, как тот Роман изменил клятве, данной моему батюшке? – усмехнулся Скиргайло, качая головой. – Вот он и пребывает в Москве в таком положении из-за своей вины! Забудь о нем! Я вот только что разговаривал с Юрием, сыном убитого нами злодея Святослава, и он обещал мне со слезами, что будет верно служить Литве! Пусть пока владеет Смоленском, как законный князь! Зачем обижать смолян без надобности? А если этот Юрий не оправдает наше доверие, тогда мы легко прогоним его и заберем себе город!

– Это неправильно, брат! – возразил Лугвений Ольгердович. – Разве мы не видели страшных злодейств, совершенных смоленскими князьями? Или не проливали горючих слез, глядя на изуродованные трупы невинных людей? Зачем оставлять в живых этого убийцу и лютого мучителя? Ему нужен не Смоленск, а острый меч в шею!

– Ты не понял всей моей хитрости, брат! – сказал, глядя в лица своих братьев, великий князь Скиргайло. – Мы же поставим в Смоленске этого злодея Юрия для нашей же пользы! Всем известны его жестокости и непотребства! Кроме того, он – страшный трус…Разве станет храбрый человек издеваться над беззащитными смердами и убивать безвинных детей? Нет сомнения, что этот Юрий – негодный правитель!

Знатные литовцы с недоумением переглянулись.

– А когда смоляне обнаружат, какой их князь негодяй, – весело продолжал Скиргайло, – и натерпятся от него горя, тогда они сами перейдут под нашу руку, как это сделал Брянск во времена нашего батюшки! Зачем нам какой-то верный русский князь, если Юрий сделает все, что нам нужно!

– Ты, брат, хитер, как старый лис! – сказал, поморщившись, Корибут, привстав в волнении со скамьи. – Я бы до этого не додумался! Как мудро!

Остальные же молчали.

– Пусть сюда приведут этого злодея Юрия! – распорядился Скиргайло, потирая руки. – Эй, мои верные слуги!

Князь Юрий Святославович вошел в шатер великого литовского князя в сопровождении двух могучих рослых литовских воинов. Обойдя скамьи знатных литовцев, он приблизился к креслу Скиргайло и рухнул перед ним на колени. – Прости меня, великий князь! – завопил он, рыдая. – Пощади мою непутевую жизнь! Я не хотел вторгаться в твои священные земли, но был вынужден послушаться своего престарелого батюшку! Наш отец совсем обезумел на старости лет и вынудил нас совершить великое зло! Прости нас, могучий князь!

– А если я, в самом деле, прощу тебя, Юрий, – расплылся в широкой улыбке Скиргайло, – и даже верну тебе отцовскую вотчину, ты будешь любить нашу славную Литву и верно служить ей?

– Буду! Буду, великий государь! Если надо, я отдам свою жизнь за тебя и славную Литву! – хрипло прокричал Юрий Святославович, катаясь на земле у ног Скиргайло и пытаясь поцеловать его сапоги. Наконец, он ухватился за сапог и с шумом его чмокнул.

Знатные литовцы с презрением переглянулись.

– Тогда слушай меня, Юрий, – наставительно молвил Скиргайло. – Если ты обманешь меня или придумаешь какую-нибудь злую хитрость, то тебе не видеть ни твоего города, ни белого света! Ты потеряешь свой удел, а мы передадим его славному москалю, Роману Молодому! Понял?

– Понял, – пробормотал, не веря своим ушам, князь Юрий.

– Тогда ты сегодня же войдешь в Смоленск с моими людьми, – сказал в заключении Скиргайло, подняв вверх правую руку, – и выплатишь нам большой выкуп за свой княжеский «стол»! Но не смей утаивать ни золото, ни серебро! Ты должен надолго запомнить, как опасно идти против нашей славной Литвы и нарушать наши священные границы! Смотри же и не забывай!

Поздней осенью 1386 года великий князь Дмитрий Московский собрал всех своих бояр, воевод и служилых князей на совет. Он хотел в это трудное для Руси время обсудить сложившуюся обстановку и принять надлежащие решения. Дмитрий Иванович, несмотря на грозный вид, был человеком осторожным и действовал только тогда, когда получал поддержку «премудрых людей». Обычно он сидел на советах и внимательно слушал споривших бояр, а когда находил верное решение, объявлял его боярам, но еще не раз выслушивал их доводы «за» или «против». В этот раз бояре спорили о сыне великого князя Василии, «застрявшем в Литве». Почти три года он пробыл в Сарае как заложник хана Тохтамыша, и все эти годы Москва была вынуждена выплачивать Орде огромный «выход». Помимо установленных еще во времена ханов Узбека и Джанибека платежей, приходилось присылать «царю и татарским князьям» богатые подарки, обеспечивать «щедрое кормление» бесчисленным ханским посланникам и частенько, по требованию хана, привозить дополнительную мзду на нужды ханского войска и прочие бесконечные ордынские расходы. К тому времени у великого князя Дмитрия Ивановича было пятеро сыновей: Василий, Юрий, Иван, Андрей и Петр. Старший сын Даниил давно умер, скончался и четвертый по счету мальчик – Симеон, и Василий Дмитриевич являлся законным наследником. Дмитрий Московский очень любил княжича Василия и, несмотря на то, что отправил его за себя к татарам, тяжело переживал сыновний плен, считая себя виновником случившегося. В конце концов, видя, что ордынский хан не собирается отпускать князя Василия домой, великий князь послал своих людей в Сарай, чтобы создать возможность для его побега. В Сарае в то время проживал и князь Василий Дмитриевич Суздальский. Он совершил неудачный побег и был пойман по дороге домой неким татарским посланником. Беглец был возвращен в Сарай, подвергнут «превеликим мукам» – побоям, словесным оскорблениям и унижениям – а затем брошен в ханскую темницу. Пример несчастного князя Василия Суздальского был достаточно нагляден, чтобы действовать таким же образом. Поэтому московские бояре, сопровождавшие Василия Московского, тщательно подготовили побег и, усыпив бдительность ханских надзирателей щедрыми подачками, выбрав благоприятный день, ушли поздней осенью 1385 года в литовскую Подолию. Тамошний воевода Петр радушно принял беглецов, но посоветовал им не возвращаться домой степью. Наследнику великого московского князя пришлось отправиться со своими боярами «в дальние и неведомые земли». Узнав об удачном побеге сына и его «сидении» в Валахии, Дмитрий Московский послал к нему «старейших бояр» с деньгами, которые помогли Василию Дмитриевичу благополучно добраться до Полоцкой земли. В конце концов, наследник великого московского князя оказался «гостем» Витовта Кейстутьевича, вынашивавшего тогда планы захвата великокняжеского литовского «стола», и последний предложил ему руку своей дочери Софьи. Красивая четырнадцатилетняя девочка понравилась княжичу, но для заключения брака нужно было получить согласие его отца. Поэтому князь Витовт послал в Москву своих людей, которые и рассказали великому князю о положении дел и о брачном предложении.