Сычев К. В. - Роман Молодой

Пришлось брянскому князю расходовать запасы своей казны, накопившиеся за последние годы, на уплату и «литовского долга», и «ордынского выхода». Серебро пока имелось, но, ввиду оскудения пушных богатств удела, рассчитывать на постоянные доходы было трудно. К тому же в Орде требовали все больше и больше серебра. В прошлом году ордынский хан выразил свое недовольство брянскому посланнику боярину Поздняку Кручиновичу за «малый «выход» да скудные поминки» и пришлось увеличить сумму дани почти на одну треть. Была и другая беда. Брянские бояре наотрез отказывались ездить в Орду, угрожая князю «расторгнуть крестное целование и уйти к другому князю»! Под «другим князем» Дмитрий Брянский понимал Романа Молодого, на которого, как на пример добродетели, часто ссылались бояре. Приходилось уговаривать строптивцев. Но лишь только сын некогда именитого брянского боярина и посланника Кручины Мирковича Поздняк, знавший от отца татарский язык, скрепя сердце, согласился ездить с отрядом брянских воинов в Сарай. Совсем недавно, на боярском совете, он рассказывал о «царском гневе» и своем «превеликом страхе». Вот уже три года он возил брянский «выход» татарам, и никаких нареканий со стороны татарской знати и хана не было. Поздняк отправлялся к ханскому «денежнику», сдавал ему серебро, получал соответствующую бирку, подтверждавшую уплату дани, и, не спрашивая ханского разрешения, уезжал домой. Но в последний, четвертый раз, когда брянский боярин пришел к «денежнику», тот заявил, что сам ордынский хан «хочет тебя видеть, чтобы высказать слова мудрости». Не получив бирку-подтверждение, озадаченный Поздняк пошел в ханскую приемную залу и, помня советы своего покойного отца, осторожно перешел порог, упал на пушистый персидский ковер и подполз к трону Тохтамыша. К его удивлению, ордынский хан сидел в большом резном, вероятно слоновой кости, кресле и с важностью смотрел на него. – А где же золотой престол и драгоценные ступеньки? – подумал брянский боярин. – Неужели даже государев «стол» украли в смутное время?

Он не решился целовать ножки кресла и, опустив голову на ковер, терпеливо ждал.

– Салам галяйкюм! – сказал, наконец, нарушив тишину, хан Тохтамыш. – Становись на колени и подними свою башку!

– Вагаляйкюм ассалям, славный государь! – ответил дрожавшим голосом Поздняк, выполняя ханский приказ и со страхом глядя прямо в лицо хана. На него уставились пронзительные черные глаза красивого, с виду немного старше тридцати лет, рослого татарина с тонкими чертами лица, небольшой рыжеватой, довольно густой, бородкой, тонкими рыжими бровями и усами. Когда хан говорил, он обнажал безупречные белоснежные зубы, и брянскому боярину казалось, что перед ним «злой и хитрый человек», затаивший гнев. Ордынский хан был одет во все желтое: блестящий длинный китайский халат, подпоясанный расшитым золотом и драгоценными камнями ремешком, легкие штаны, низ которых едва выбивался из-под халата, сверкавшие драгоценными камнями туфли с загнутыми носками. На голове у него была одета летняя шапочка, напоминавшая тюбетейку «бусурманских купцов», отливавшая золотом. Во дворце было тепло, и хан не позаботился одеть что-либо под халат: Поздняк видел край обнаженной смуглой груди с выпиравшими мышцами. – Этот бусурманский царь обладает великой силой! – подумал боярин, с тревогой ожидая «царских слов».

– А почему сюда не приезжает сам коназ? – вдруг спросил озадаченный хорошей татарской речью, переглянувшись со своим вельможей, знавшим русский язык, Тохтамыш. – Неужели возгордился и не чтит своего повелителя?!

– Мой князь на войне, государь! – соврал, едва нашедший, что сказать, боярин. – Он каждый год отправляется в литовские походы и видит только горе!

– Разве война – горе для славного воина? – усмехнулся хан, приподнявшись в кресле. – И если он часто ходит на войну, то почему ваш «выход» так мал? А потому как он сам сюда не приезжает, пусть выплачивает и за это выкуп! Война всегда приносит большие доходы! Где же его ратная добыча? Хоть бы пленников прислал!

– Наши люди не добывают пленников, мудрый государь! – вновь соврал брянский боярин. – Зачем они нам? Их никто не покупает, а мы сами, проживая в бедности, не можем прокормить лишние рты! И война не приносит больших доходов: немцы – не богаты – и добыча состоит только из доспехов да оружия…

– Вы все воюете со своими нэмцэ! – покачал головой хан. – Значит, ваша война – лишь пустые слова! Зачем сражаться, если нет добычи? Это не ответ, а лишь глупость! Иди же, бестолковый урус, но знай: в следующем году твой «выход» должен быть больше! Пока хотя бы на треть…И не забывайте поминки! Я хочу видеть товары тех нэмцэ! Нечего забивать мне башку никчемными словами! Если идет война, одна из сторон всегда имеет добычу! Понял?

– Понял, могучий государь – пробормотал, вставая и пятясь к выходу, Поздняк Кручинович. – Я так и передам твои мудрые слова своему князю!

На другой день, получив от ханского «денежника» бронзовую бирку, знак уплаты «выхода», и, впервые за эти годы, ярлык Тохтамыша на право владения Брянским уделом, расстроенный боярин отправился с отрядом из двухсот конных воинов домой.

По возвращении он на первом же совете подробно рассказал князю и брянской знати о своей неудачной поездке, еще больше напугав и расстроив бояр.

Вот и думал брянский князь, глядя на мечущихся в воде у рыболовной сети слуг, о том, какие подарки отправить со своим боярином ордынскому хану. – Может, золоченый немецкий панцирь или серебряный самострел? – рассуждал он про себя. – Однако, это все-таки оружие! А может, серебряные немецкие чаши? Или золотые бусы с янтарными камнями? Зачем эта вещица пылится в моей казне? Хорошо, что не подарил ее супруге! Это же богатый подарок! Возможно, царь еще никогда не видел таких морских самоцветов и будет им рад! Тогда хорошо…

– Господи, помоги нам! – вдруг дружно закричали княжеские люди и вывели его из раздумья. Они с силой потянули, раскачав, сеть и медленно стали приближаться к берегу.

– У нас отменный улов, батюшка! – кричал пасынок князя Андрей, тринадцатилетний отрок, подбежавший к рыбакам. – Я вовек не видел такой рыбы!

Князь Дмитрий, стоявший неподалеку от своего вороного коня, привязанного слугами к небольшому дубу, с улыбкой посмотрел на мальчика. – Он даже лицом похож на свою матушку, прелестную Шумку! – подумал он, спускаясь к реке. – А ростом и силой пошел в меня! Надо бы сделать его моим наследником! Пусть это не принято у русских, но все в наших силах…Вот только женю его…Еще лето-другое…

Он приблизился к рыбакам, вытащившим сеть, и с интересом заглянул в сверкавшую живым серебром глубину. – Немало и белорыбицы! – весело сказал он, прицокивая по-татарски языком. – Есть и княжеские рыбы – осетры! Значит, в глубине сидела целая стая!