Сычев К. В. - Роман Молодой

Князь Роман обедал в кругу своей семьи. Он сидел рядом с женой Марией Титовной во главе небольшого стола, по бокам которого расположились, по правую руку князя – его сын Дмитрий с женой, по левую руку княгини – их две дочери, Авдотья, сорока пяти лет, и Елена, на два года моложе ее. Ели молча, глядя только на еду, лежавшую перед ними в мисках. За их спинами стояли трое слуг, по одному с каждой стороны стола. Они внимательно следили, как члены княжеской семьи поглощали пищу и, как только миска пустела, добавляли, если едок не возражал, кусок из большого блюда, или, в противном случае, подавали знак стоявшему у порога трапезной другому слуге приносить новое блюдо с другим лакомством. Князь Роман, не в пример прочим князьям, был очень бережлив и скромен. Только на пирах, куда приглашались бояре или приезжие гости, столы ломились от яств. В семейном же кругу на стол подавались лишь только те блюда, которые члены семьи могли съесть. На столе перед каждым стояли серебряный кувшин с вином, глиняный кувшин с пивом или медовухой и серебряная чаша со сладкой водой. В дело поглощения хмельных напитков слуги не вмешивались. Кто хотел пить вино или другой напиток, наливал его себе сам в пустую чашу, стоявшую возле миски с едой.

Роман Михайлович, пережевывая пищу, задумчиво смотрел на своих детей. – Мой сын уже не молод, – думал он, чувствуя, как щемит сердце, – а внуков мне не подарил! Да и сам не имеет ни удела, ни городка! У него уже засеребрились волосы, а все бегает у меня на побегушках! Вот отдал Москве всю жизнь, а детей обездолил…И управитель из него не получился! Ладно еще, что я вернулся живым от того жестокого царя Темира-Аксака! А так бы наш Чернигов опять пришел в упадок! Мои мастеровые ничего не сделали из того, что я поручил им до отъезда: не расширили стены крепостцы и не воздвигли новую башню! Мой Дмитрий прохлопал это дело! Но я сам во всем виноват! Мало учил своего сына и больше уделял времени службе у московского князя…А дядьки-мамки – ничего не сумели. – Князь глянул на своего худого болезненного сына и незаметно смахнул набежавшую слезу. – Да и дочери не устроены! – сказал он себе, глянув на другую сторону стола. – Так и остались старыми девами! Однако же вот не ропщут…А ведь моя ласковая Авдотья приятна голосом! Пусть не красавица, но могла бы выйти замуж за боярина…Да сама не захотела, а я не настоял! А Еленушка, приятней лицом, но строже речью…Тоже не захотела иметь мужа…Слишком набожна! Так и просидела всю жизнь среди святошь, боясь плотского греха! А я не сумел ее уломать! Теперь на моей душе тяжелый грех! Я не выполнил свой долг перед детьми! Что поделаешь, если сам начинал свою жизнь в сиротстве? А теперь, в старости, ничего не нужно! А может, не хватило ума, и не было добрых советчиков? Вон, Дмитрий Ольгердыч, сумел-таки удержать Брянск!

Он вспомнил о недавнем приезде в Чернигов посланника от брянского князя – боярина Поздняка Кручиновича. Последний рассказал ему о том, как великий московский князь Василий предлагал Дмитрию Ольгердовичу через своего боярина союз против Литвы, но брянский князь решительно, нисколько не колеблясь, отказался. – Мы тогда вспомнили тебя, княже, – сказал ему брянский боярин, – и наш славный Дмитрий Ольгердыч попрекнул тобой Василия Московского! – И он поведал ему суть состоявшегося в то время разговора.

– Да, все это не говорит о моем уме! – горько усмехнулся, наливая себе в чашу вино, князь Роман, и пристально посмотрел на сытую, ожидавшую его знака, жену. Княгиня Мария молча сидела, устремив взгляд куда-то в середину стола. По твердо заведенному порядку члены княжеской семьи не могли выйти из-за стола без воли своего главы. – Пора завершать трапезу! – решил про себя князь, однако, не успел он проглотить и глотка вина, как слуга, стоявший у открытой двери, отскочил в сторону, и в трапезную вбежал дворовый мальчик Румянко. – Славный князь! – вскричал он. – Меня прислал дозорный! Сюда идут татары!

– Татары? – поднял голову князь Роман. – Любопытно! И много их?

– Сотня или немного больше! – громко сказал Румянко.

– Ну, это ничего! – успокоился Роман Михайлович, и морщинистые складки его лба сгладились. – Придется самому принимать гостей-бусурман! Значит, конец нашему обеду!

– Это враги, батюшка? – пробормотала напуганная княгиня. – Неужели будет осада?!

– Успокойся, матушка, – улыбнулся князь Роман, вставая из-за стола. Слуга, подскочив к нему, протянул серебряный тазик с водой и полотенце. – Разве ты не видела татар? Нет тут никакой беды. Что нужно татарам? Серебро, пожитки и, на худой конец, мягкая рухлядь! А этого у нас достаточно! Я почти не трогал серебро, добытое в московском походе…Есть и меха! Неужели ты не знаешь о лесных богатствах Чернигова? За годы запустения здесь расплодилось множество зверя! И куниц у нас больше, чем в брянских лесах…Благо, что мои люди – отменные охотники!

В самом деле, прибывшим татарам нужны были деньги. Когда князь Роман встретил у широко раскрытых крепостных ворот татарского мурзу Бурахая, он все понял.

– Салям тебе, коназ-урус! – сказал денежник хана Тохтамыша. – Я приехал сюда по поручению нашего повелителя. Он хочет взять у тебя положенное ему серебро!

– Айда в мой терем, славный мурза, – молвил князь Роман, – и поговорим о делах в светлице. Будет тебе и серебро, и нужные дары! А может, отдохнешь с дороги?

– Это потом! – кивнул головой Бурахай. – А нынче надо заниматься делами! Нелегка ханская служба! Айда!

Роман Михайлович отдал распоряжение своему огнищанину Бобко Яровичу – разместить и накормить сотню татарских воинов – а сам отправился с татарским мурзой в свою думную светлицу. Не успели они усесться в мягкие кресла за небольшой столик, как княжеские слуги быстро, без суеты, внесли два серебряных кувшина с вином, серебряные чаши и блюдо с копченым мясом. – Отведай медвежатины, славный Бурахай! – сказал, улыбаясь, князь. – Я сам уложил этого лютого зверя! И выпей заморского вина! У меня отменное вино!

– Рахмат тебе, Ромэнэ! – повеселел ханский денежник, опрокинув чашу с густым греческим вином. – С радостью попробую медвежатины! Тогда ко мне перейдет великая сила хозяина тайги!

– Как поживает наш государь? – спросил как бы между прочим, пережевывая кусок розового окорока, Роман Михайлович. – Мы слышали о великой беде и сочувствуем славному царю! Неужели тот злой царь, Темир-Аксак, осмелился напасть на него?!

– Никакой беды нет, Ромэнэ! – покачал головой мурза Бурахай. – В самом деле, была жестокая битва! Однако наш могучий хан победил, и лютый враг, или как ты его называешь, «Темир-Аксак», ушел восвояси, разорив наши города по реке Итиль. И оставил немало врагов в степи! Тот Темир – никакой не царь и не хан, а просто ночной разбойник! Он собрал вокруг себя целую толпу преступников, разоряющих города! Они нанесли огромный ущерб нашей славной Орде! Многие города сожжены, разрушены наши дома! А наш славный хан Тохтамыш засел теперь в Крыму и отдыхает после тяжелых боев. Но не хватает средств на содержание войска. Тот злобный Хромец хитростью увел все наши стада…Воины голодают…Нам нужно серебро! Дай нам в этот раз двухгодичный «выход»! Тогда государю будет полегче…