Симона Вилар - Принцесса викингов

Он нисколько теперь не жалел, что раскрыл тайну Эммы. Прищелкивая пальцами и посмеиваясь, он шел вдоль построек, пока выбежавшая из-за угла Ингрид едва не столкнулась с ним.

— Муж мой, с конем конунга также что-то не в порядке!

— Как? Я ведь говорил этим негодным паршивцам, чтобы они не задерживались на пастбище в такую погоду!

— Они задержались как раз из-за Глада. Говорят, он отбился от табуна, а когда его нашли, был весь в поту и горяч, как после долгой пробежки.

— И только-то? Бьерн перевел дыхание.

— Добро же, завтра велю всех выпороть — тогда и поразвяжут языки, кто посмел взгромоздиться на благородного скакуна правителя.

Он обнял за плечи свою маленькую жену и зашагал к дому. Что ни говори, а сейчас он был в добром расположении духа. Однако оно мгновенно улетучилось, когда один из пастухов взволнованно сообщил, что к табуну Бьерна прибился белый пони госпожи Эммы.

В первый миг Бьерн не поверил его словам. Огненновласая уехала вместе с Херлаугом еще в полдень. Она была под охраной и сейчас, должно быть, погружена в молитву у себя в келье. Эти неотесанные мужланы что-то напутали. Однако когда он увидел пони, взнузданного и под седлом, у него не осталось сомнений. Это был конек Эммы, Бьерн узнал даже бронзовую налобную пластину под длинной челкой, которую сам же и выковал. Было от чего не на шутку забеспокоиться.

— Следует сообщить Ролло. Не случилось ли беды? Узнав о происшедшем, Ролло изменился в лице и бросился на конюшню, чтобы осмотреть пони.

— Он весь в мокром иле и песке. Может, сбежал от бестолковых монахов и вернулся в старую конюшню? Ведь он прежде принадлежал тебе, Бьерн?

Скальд не знал, что и думать. На лице Ролло вдруг отразился неподдельный испуг. Бьерн никогда еще не видел друга таким.

— Успокойся, — сказал он. — Когда прилив окончится, я пошлю лодку к Святому Михаилу, и мы узнаем, в чем дело.

— Нет! Ждать нельзя, — Ролло покачал головой. — Она в опасности, я чувствую это.

— Так обычно говорят вещие женщины, — попытался шутить Бьерн, но умолк на полуслове, глядя в сторону притихшего залива. Сердце ничего не подсказывало ему, но он был весьма озадачен.

Ролло вдруг стремглав бросился к дому и сорвал с крюка уздечку. Поняв, что он задумал, Бьерн попытался его удержать:

— Не назовешь разумным того, кто мчится напролом. Мы ничего не можем утверждать, ты же рискуешь не успеть в монастырь, а хуже того — сбиться с пути в тумане.

Но Ролло, оттолкнув его, поспешил к конюшням.

— Что взволновало конунга? — услышал Бьерн позади негромкий голос Снэфрид.

Она стояла, опираясь о крыльцо. Казалось, подуй легчайший бриз — и ей не удержаться на ногах. Бьерн растерянно буркнул, что в усадьбу вернулась оседланная лошадь Эммы без всадницы, и увидел, как Снэфрид нахмурилась. Вокруг ее глаз синели круги, но сама она была угрожающе спокойна.

— Ну и что же?

Ответом ей послужил дробный топот копыт. Ролло пронесся мимо, и Бьерн успел только крикнуть, чтобы он не сбавлял хода, если хочет достичь горы Мон-Томб до того, как тропу покроет вода.

Снэфрид вдруг порывисто шагнула вперед:

— Вам разум помутили тролли! Сейчас, в дни равноденствия, нет ничего более коварного, чем море. Кто знает, какой новой каверзы ждать от него? Ролло не ведает дороги, ему следовало бы дождаться, пока вода отступит, и тогда…

— Говорят же тебе, он обеспокоен, не случилось ли чего с Эммой!

Похоже, только теперь до нее дошел смысл происходящего. Бьерн увидел, как меняется ее лицо. Рот Снэфрид исказился, от углов губ пролегли наискось глубокие складки, придавая лицу женщины злое и брезгливое выражение. «Сколько же ей лет?» — спросил себя скальд. Ему стало не по себе, ибо перед ним стояла совершенно дряхлая женщина. Даже ее светлые волосы, падающие на глаза, казались седыми космами. Бьерна охватила жуть, и он впервые подумал, что Снэфрид, видно, и впрямь колдунья.

Снэфрид же словно позабыла о его существовании.

— Уехал… — едва слышно проговорила она. — Что же, тогда я больше ничего не смогу сделать — он сам избрал свою судьбу…

Она стала творить быстрые знаки рун в воздухе, но скальд поймал ее запястье.

— Что ты делаешь? Ты закрываешь ему обратный путь!

Недаром он был скальдом и неплохо разбирался в рунах. Но Снэфрид до этого уже не было дела.

— Пусть лучше умрет!.. Вместе с нею… Пусть умрет!

Негромко рыча, она стала вырывать у Бьерна руки. Обычно она была очень сильной, но сейчас Бьерн легко справился с ней. Схватив за кисти, он рывком перебросил ее тело через плечо, отнес в одну из кладовых и запер. Снэфрид рычала, выла, всем телом ударяя в дубовую дверь. Строго-настрого велев домочадцам не выпускать ее ни при каких обстоятельствах, Бьерн кинулся к берегу. Остановился он только у границы дюн. Он не любил серые пески — куда лучше твердая земля или уж морская зыбь. Глаза его пытались проникнуть в мглистую даль. Легкий порыв ветра принес запах свежести. Он дул с моря. Близился прилив…

Ролло несся крупной рысью. В напряженной тишине топот копыт и резкие щелчки стали от порой задевавших друг о друга подков бьии единственными звуками. Умный конь чувствовал малейшее движение колен всадника. Порой Ролло останавливал его, чтобы оглядеться. Однако в тумане невозможно было что-либо увидеть. Раз и другой он позвал Эмму по имени, моля всех богов, земных и подземных, чтобы она оказалась в аббатстве, ибо мысль о том, что пони сбросил ее и она блуждает в песках, не зная дороги, приводила его в ужас. Нет, ему не следовало оставлять ее одну, она всегда была так беспомощна и вечно попадала впросак. И у нее его сын!

— Эмма! — отчаянно закричал он.

Мгла не ответила, поглотив звук голоса. Ни крика птицы, ни шороха трав. Только безобразный краб боком шарахнулся от копыт коня.

Внезапно он заметил, что сбился с пути. Нигде не было видно следов, один лишь песок и кучи водорослей.

— Проклятие! Где же Мон-Томб?

Глад, до этого мига совершенно спокойный, вдруг поднял голову, с шумом втянул воздух и фыркнул. Теперь Ролло ощутил некое колебание в воздухе Поднимался ветер, несущий с собой приливные волны. При мысли о том, Что он, в сущности, находится на дне моря, Ролло стало не по себе. Все, что ему оставалось, — двинуться по собственным следам назад.

Развернув коня, он пустил его по следу, беспрестанно оглядываясь. «Только бы Эмма оказалась в монастыре!» — отчаянно твердил он, словно молитву. Завтра он увидит ее, прижмет к сердцу и скажет, как она ему нужна. Проклятие! Как он мог помышлять о жизни без нее!

Он почти миновал длинный пологий склон дюны, когда нечто у подножия привлекло его внимание. След на песке! Это был четкий отпечаток подков. Спустя миг он уже убедился, что они принадлежат Гладу. Ни одна из их местных лошадей не оставила бы столь крупных следов. Но они вели в противоположную сторону. Ролло огляделся. Он отчетливо помнил, что не проезжал здесь. К тому же конь шел не спеша, следы были близко расположены друг к другу — он же ни разу не переходил с рыси на шаг.