Мэриан Палмер - Белый вепрь

— Деньги вам не помешают, — сказал он, — придется ведь заплатить за переезд через пролив. Боюсь, что люди шерифа уже изрядно пошарили у вас по углам. Так или иначе — пусть это будет моей запоздалой платой за ту клячу, которую вы купили мне на постоялом дворе.

— Вы и так уже со мной слишком щедро рассчитались. — Слегка покраснев, Филипп все же взял дар Ферреса. Он обернулся, посмотрел на дом и добавил неуверенным голосом: — Совсем забыл, Ник. Мне еще кое-что надо взять с собой. Смотрите, как вам лучше — здесь подождать или, может быть, вернуться к себе в постель.

— С собой? — как эхо, откликнулся Феррес. — Боже мой, уж не собираетесь ли вы рыскать по всему дому только для того, чтобы взять на память какую-нибудь безделушку?

— Нужно, Ник, — повторил Филипп более твердо, — поверьте, иначе я ни за что не стал бы рисковать. Без этого все ваши труды пойдут прахом.

Филипп уже двинулся обратно. Выругавшись про себя, Феррес поспешил за ним.

— Нельзя вам туда возвращаться. Наверняка на кого-нибудь наткнетесь. Люди шерифа весь дом заняли. А что нужно-то? Скажите, я и сам схожу.

Филипп неохотно уступил:

— Это наверху, в моем кабинете. В сундуке — только не спутайте с ящиком, где лежат деньги, — два письма. Они свернуты в трубку и перевязаны лентой.

— Найду. — Шаги Ферреса замерли вдали.

Филипп прислонился к стене. Он снова почувствовал слабость и тошноту. Покалеченная рука совершенно не слушалась. Вид ее был ужасен — это было нечто бесформенное и являлось непрерывным источником чудовищной боли, которая отдавалась во всем теле. Пальцы окоченели и почти не шевелились. Кое-как разорвав на полосы рубаху, Филипп попытался обмотать ими голову. Внезапно в кустах хрустнула ветка, послышались чьи-то голоса.

Одна из повязок затрепетала на ветру. С трудом разжав пальцы, Филипп сбросил ее на землю. Он подумал о том, что теперь уже ничто не имеет значения. Приор и без него позаботится о Фрэнсисе. Будь Ричард жив, он признал бы, что Филипп сделал все от него зависящее. «Чему быть — того не миновать, — мысленно сказал он себе, — нечего больше и стараться. Лишь бы Ник остался вне подозрений».

Не в силах сдвинуться с места, Филипп напряженно прислушивался. По освещенной лунной тропинке скользнула чья-то тень. Сердце Филиппа едва не выпрыгнуло.

— Хью?!

— Дядя!.. Сэр! — Мальчик быстро продрался сквозь кусты и резко обернулся.

— Все в порядке, Грегори, он здесь.

Хью снова двинулся вперед. За его спиной из мрака внезапно возникла долговязая фигура Трейнора.

— Грегори, как же так… Я был уверен, что тебя заперли вместе с остальными на кухне. — Филипп протянул правую руку Хью. Мальчик вцепился в нее так, словно боялся, что дядя испарится на его глазах.

Трейнор слегка улыбнулся и объяснил:

— Через дымоход выбрался. Вы ведь только вчера говорили, сэр, что верхнюю его часть надо заново выложить кирпичом, а то там все раскрошилось. Я отправился за лордом О дли, уж он-то не из тех, кто оставляет друзей в беде, и по пути встретился с господином Хью. С вами все в порядке, сэр?

— Да более или менее, Грегори. — Филипп осторожно высвободил руку, стараясь не обидеть Хью, и протянул ее старому слуге.

— Сегодня днем Ипсден наводнили стражники Тюдора, — рассказал Хью. Теперь он держал дядю за рукав. — Я узнал об этом только после их отъезда. Говорили, что они ищут вас. Тут я заметил, что и Гилберт уезжает, а с ним и Роджер. — Хью поднял голову и посмотрел на Филиппа как взрослый, зрелый мужчина. — Ведь Гилберта здесь нет — не так ли, сэр, или…

Филипп смотрел на Трейнора с чувством огромной благодарности.

— Нет, — твердо ответил он. — Да и что ему здесь делать? У него все время теперь отнимает хозяйство, ты ведь и сам это знаешь, Хью. Зачем же обижать такими предположениями старшего брата, а вместе с ним и Роджера?

Выговорить все это Филиппу было гораздо труднее, чем он думал. Наградой стал посветлевший взгляд мальчика. Филипп решил, что риска тут нет никакого: вряд ли Гилберт будет хвастаться своими «подвигами». Он любит, когда о нем хорошо думают и отзываются, особенно если за это не надо платить.

Филипп перестал думать об этом человеке и навсегда вычеркнул его из памяти. У него были совсем другие заботы.

— Ну что же, Грегори, все оборачивается к лучшему. А то я чуть голову не сломал — и все никак не мог придумать, как сообщить лорду Ловелу о том, что происходит. Сначала было решил сам поехать. Потом сообразил, что, попади люди шерифа на мой след, он выведет их прямо к Фрэнсису. Неизвестно, сколько еще времени пройдет, пока он поправится. Поэтому я буду полезен. К тому же меня неплохо знают все обитатели имения Ловелов. А в монастыре сэру Фрэнсису нельзя слишком долго оставаться. Наверняка слухи дойдут до людей Тюдора. Тебе, Хью, тоже лучше всего уехать из Уиллоуфорда: в любой момент кто-нибудь может вспомнить, что ты был со мной после Босворта. Короче, слушай меня. Отправляйся к монахам и расскажи приору о том, что здесь случилось. Скажи ему, что я уехал по делам во Фландрию и буду там до Рождества. Оставайся в монастыре и жди меня. Если, — Филипп на мгновение запнулся, — если мне по каким-либо причинам не удастся вернуться, утешением будет служить то, что милорд Фрэнсис не останется в неведении об истинном положении дел. Передай ему: пусть уезжает из Англии… Ты на лошади? Тогда отправляйся тотчас, да поможет тебе Бог! В день святого Николая увидимся.

Филипп сунул слуге монету и повернулся к племяннику:

— Прощай, Хью. Честно говоря, не знаю, на что ты рассчитывал, уезжая из Ипсдена, но никогда не забуду, что ты отыскал меня. Что же касается всего остального… Вряд ли мы когда-либо еще увидимся… Разве что в один прекрасный день ты приедешь во Фландрию — возмужавший храбрец и красавец, с ярким плюмажем на шлеме и с острым мечом по поясе… Но вот что я хочу сказать тебе на прощание — есть то, что не должно случиться. Я не исключаю, что вскоре ты услышишь речи о том, будто всего происшедшего с нами могло и не быть, будто можно было замириться с королем Генрихом и даже, отсидев свое, получить назад земли. Те самые земли, которые перешли бы к тебе по наследству. Так вот тебе пришлось бы заплатить за все это ценой свободы или даже жизни близкого тебе человека. Я бы не смог заплатить так дорого. Но поскольку я пожертвовал не только собственным, но и твоим благополучием, я прошу тебя честно мне ответить: думаешь, я поступил неправильно?

— Конечно правильно. Любой другой поступил бы на вашем месте точно так же, — не поднимая глаз, сказал Хью.

— Спасибо, малыш. Пройдут месяцы или годы, и ты убедишься, что многие из тех, с кем ты был знаком при дворе короля Ричарда, вполне неплохо устроились в Тюдоровой Англии. И тогда не торопись судить их слишком строго. Запомни одно — меня ничто не держало, я волен был сделать свой выбор. Не берусь утверждать, что поступил бы так же, будь у меня жена и дети, чья участь зависела бы от этого выбора. Конечно, история с лордом Ловелом составляет исключение.