Идалия Аничкова - Рингильда

— Я пойду с тобой, мой бедный мальчик, — сказал рыцарь.

Они целый день проискали Альберта, переворачивая трупы на поле сражения, посылали солдат в окрестные деревни, искали его в лесах, где трубили в рог; но нигде не могли найти его и грустные возвращались в свой лагерь. Эйлард утешал Генриха, говоря ему: «Успокойся, мой друг; Альберт жив, иначе бы мы нашли его тело». Генрих поверил вельможе и утер свои слезы.

В жизни часто бывает так, что как только человек успеет успокоиться и сердце его перестанет страдать, новая беда опять над ним стрясется, как будто злой рок дает короткий отдых, чтобы оправиться для нового страдания.

Так было и тут. Не успел рыцарь Эйлард возвратиться к своему шатру, как встретил Генриха Энельторна, другого предводителя короля Эриха, командовавшего на левом крыле в последнем сражении.

Dominus Эйлард рассказал ему, что его паж Альберт фон Штаде пропал без вести.

— Да я его видел в неприятельском войске, — ответил ему Генрих Эмельторн. — Это красивый, белокурый мальчик на белой лошади? Мне указал на него какой-то монах, говоря, что он перебежчик из нашего лагеря и что его зовут Альберт фон Штаде.

Эта весть была для рыцаря равносильна удару ножа в сердце.

— Вы сани это видели? — спросил он его бледнея.

— Да, своими глазами видел, — ответил ему Генрих Эмельторн.

— Если бы не вы мне это сказали, то я бы никогда этому не поверил. Благодарю вас за весть о нем; теперь мы больше его искать не будем.

Рыцарь dominus Эйлард не сказал об этом ни слова Генриху, чтобы не растравлять сердца мальчика, так как сам в эту минуту невыносимо страдал.

Рыцарь ушел в отведенное ему помещенье в городе и, утомленный тревогами дня, бросился на стул. Он сидел, предаваясь мрачным мыслям, которые нахлынули ему на душу после известия об измене Альберта. «Рингильда, — думал он, — моя отрада, утешенье, прощай навек. Я вырву из души эту любовь, так как не могу назвать своею женою сестру изменника, который теперь в лагере неприятеля передает секреты нашего войска. Измена!.. Откуда она взялась, в этом мальчике, который краснел от всякого слова? Нет, я был слеп. Измена в нем коренилась, только я не мог ее заметить. Он иногда задумывался и отвечал на мой вопрос «о чем?» — что скучает по сестре. Должно быть его мучила зависть и, желая скорее разбогатеть и выйти в люди, он помыслы свои направил на дурные дела. Теперь бесчестный путь, на который он вступил, омрачает чистое имя Рингильды и те воспоминания о ней и о нем, которые я ношу в душе. Как я любил его! Какая неблагодарность! Граф Галланд будет торжествовать… Он будет всюду распространять, что пажи мои могут быть изменниками. Весь лагерь веселится по случаю победы. Все ликуют и кричат, говоря обо мне, называют меня героем сражения. Лишь я один мрачен и не наложу отрадных мыслей, на которых мог бы успокоиться».

Он мысленно представил себе положение дел и видел вокруг себя только один мрак. Тому, кто сражался под знаменами короля Вольдемара-Победителя, на слово и дело которого можно было положиться, было ужасно быть союзником короля Эриха, малодушие которого так явно сказалось в последнем сражении. Абеля он также не любил. «Сын мой меня заменит здесь, когда для Дании начнется новая эра», — думал рыцарь.

Все эти обстоятельства, только что нанесенная ему душевная рана и сознание, что Рингильда для него потеряна навеки, заставляли его желать смерти, и он вспоминал о поединке с графом Галландом, которого он имел право требовать. Тяжелою поступью рыцарь прошелся по комнате и, сняв свое оружие, грузно опустился на свою койку, утомленный физически и духовно, желая во сне забыть хотя на несколько часов свое горе.

На другой день утром он послал одного солдата в лагерь герцога Абеля, чтобы вызвать на поединок графа Галланда, который там находился. Герцог Абель увидал гонца и спросил его, что это означает? На это граф Галланд ему ответил: «Dominus Эйлард вызывает меня за поединок; но я не хочу ему сделать этой чести».

— Напрасно, граф, — ответил ему герцог Абель. — Он очень для нас опасен и главный виновник того, что мы потеряли Шлезвиг в последнем сражении. Если ты его убьешь, то я сделаю тебя герцогом Рюгена.

— Я принимаю вызов, — промолвил граф и, обратясь к посланному добавил: — Скажи твоему господину, что я сейчас выеду к меже, которая разделяет оба войска. Пусть и он туда приедет.

Посланный вернулся в лагерь с известием от графа, и через полчаса рыцарь dominus Эйлард выехал в полном вооружении за вороном коне.

Они встретились у межи. Солдаты обоих лагерей и герцог смотрели на поединок. Генрих стоял близь своего дорогого рыцаря. Иногда он поглядывал в неприятельский лагерь, надеясь, что кто-либо, может быть, даст ему весть о его пропавшем друге.

Все с напряженным вниманием следили за сражавшимися. Многие желали, чтобы рыцарь Эйлард остался победителем. Протрубили в рог и оба противника наскочили друг за друга; лошади их, встав за дыбы, подняли густое облако ныли и скрыли их от глаз людей, наблюдавших за поединком. Слышны были удары пик; затем наступила полная тишина. Присутствующие; поспешно подошли в сражавшимся. Граф Галланд свалился с лошади; он был убит; dominus Эйлард был ранен в бок.

Не желая, чтобы после короткого перемирия этот поединок был причиной нового кровопролития, король Эрих велел принести носилки и, положив на них раненого, приказал его снести на корабль и сейчас же отправить в Эстляндию. Генрих поехал с ним, а также многие из его солдат.

Когда больной узнал, куда его везут, то обрадовался, что наконец, будет иметь возможность, никем не замеченный, предаться наедине своему горю в своем замке и спрятаться от людей, чтобы они не могли видеть его сердечной раны и глумиться над его горем.

После отъезда рыцаря dominus Эйларда из деревни Борнговед, отец Хрисанф принес Рингильду на ее постель. Она отпустила старика и всю ночь лежала с открытыми глазами. Все слезы свои она выплакала я теперь больше плакать не могла. Солнце стало восходить на горизонте; она открыла окно в своей комнате. Птицы, которым она сыпала корм, садились на подоконник ее окна и, не видя корма, жалобно чирикали. Она открыла свой шкаф. Ее вечерний ужин стоил в нем нетронутым. Она раскрошила им свой хлеб и шепнула: «Пойте ему песни, милые друзья мои! Ах! Боже мой, как я страдаю. Я предчувствую, что я его больше никогда не увижу; между тем, король, солдаты, его знакомые, все равнодушно и холодно относящиеся к нему люди имеют право его видеть каждый день? Я не имею этого права. За что же, любя друг друга, мы должны тосковать вдали один от другого? Я не могу его забыть, буду его ждать, буду жить в надежде его увидеть хотя еще один раз, буду работать, прославляя его!