Ольга Михайлова - Ступени любви

Когда она сообщила супругу, что он снова будет отцом — Чентурионе так возгордился, что графиня Лучия бесцеремонно заметила, если он не перестанет задирать нос — непременно споткнётся на лестнице. Когда же оказалось, что в утробе её пребывали близнецы — мальчик и девочка, она приобрела для мужа статус языческой богини и звалась теперь «моя лапочка» и «моё солнце».

Когда малыши встали на ножки, графиня была беременна вновь, и в положенное время подарила супругу ещё одного сына, а спустя три года родился ещё один. Феличиано Чентурионе к этому времени пил только с мороза и на праздники, и любимым его дневным времяпрепровождением стало пребывание с друзьями в Тронном зале. Он разваливался на ковре, наблюдая за скоморохами и музыкантами, обнимал первенца Эммануэле, любимые близняшки Гаэтано и Галатея ловили за хвост огромного кота Корсаро, сынок Бенедетто ползал рядом, а на графском троне возвышалась графиня Лучия, кормящая малютку Марио. «Блажен ты, и благо тебе! Жена твоя, как плодовитая лоза, в доме твоём, сыновья твои, как масличные ветви, вокруг трапезы твоей: так благословится человек, боящийся Господа! Благословит тебя Господь с Сиона, и увидишь благоденствие Иерусалима во все дни жизни твоей; увидишь сыновей у сыновей твоих…», — мурлыкал граф. Кто мог сравниться с ним в счастье?

Энрико Крочиато считал, что — он. Чечилия родила ему лишь дважды — но зато оба раза двойню. Первенцами были Лучиано и Луиджи, коих не различал никто, кроме матери, зато их сестры, появившиеся два года спустя, совершенно не походили друг на друга, Даниэла была блондинкой в отца, а Дамиана каштановой шевелюрой пошла в род Чентурионе. Энрико обзавёлся родовым поместьем, на фронтоне которого поместил свой новый герб, и делал всё, чтобы в городе род Крочиато числился в числе самых уважаемых, знатных и богатых семейств.

Мессир Северино Ормани полагал, что счастье мужчины — в любящей женщине. Его по-прежнему боготворили, он платил жене верностью и преданностью, Бьянка родила ему ещё двух дочерей, что не расстроило главного ловчего, ибо он считал, что для его единственного сына прекрасной компанией будут друзья, а не братья. Амадео ди Лангирано через год дождался от супруги сына, и тоже считал себя счастливейшим из смертных.

Между Чечилией, Делией, Бьянкой и Лучией царило полное согласие, при этом Чечилия сугубо восхищалась молодой графиней, которую подруги поначалу не узнавали. Чечилетта же считала, что Лучия, которая не очень-то принимала своего супруга всерьёз и поминутно разыгрывала его, нашла наилучший способ обращения с её дерзким и горделивым братцем.

Вся же эта история в глазах Чечилии была свидетельством удивительных и причудливых путей Божественного промысла. Ведь Лучии Реканелли, притом, что ей никогда не пришло бы в голову претендовать на это, удалось воссесть на графский трон и стать первой донной графства, сиречь, добиться именно того, чего тщетно домогалось всё её семейство…

«Если дрозды запели, зиме пришёл конец» (ит.)

Strega (ит) — ведьма.

Тонкий пламень снедает самые кости, и живёт под грудью тайная рана. (Вергилий)

Crociato (ит.) — крестоносец

«Мокрая невеста — счастливая невеста»