Кейт Куинн - Дочери Рима

— Корнелия, — прошептал он.

— Что?

— Ничего. — Лицо его было серьезным, гнев больше не искажал его. Взгляд его карих глаз был прикован к их сцепленным на подушке рукам. — Сколько недель я провел, сопровождая тебя во время несения стражи, мечтая назвать тебя по имени, Корнелия.

— Друз, — робко назвала она его по имени. Они полдня, несмотря на удушливую жару, занимались любовью, и вдруг теперь она испытала нечто вроде застенчивости.

— Что она сказала?

Марцелла попыталась передать ровную интонацию Дианы.

— Найди себе шлюху. Я никогда не выйду замуж за сторонника «синих».

Корнелия поморщилась.

— Это в ее духе. И кто это был из офицеров Вителлия?

— Тот же самый головорез-германец, который сватался к тебе, — улыбнулась Марцелла. — Теперь его отвергли уже дважды! Думаю, нет нужды рассказывать тебе, какая сцена за этим последовала! Туллия заявила, что…

Она приподняла веер, чтобы никто не услышал ее слов. Театр Марцелла был полон — сюда сегодня вместо скачек наведался сам Вителлий и сейчас сидел в императорской ложе. А поскольку было много народа, то в зале царила ужасная духота. На сцене актеры, обливаясь потом под слоем грима и под масками, старательно декламировали строки какой-то бездарной драмы. Зрители в зале вяло следили за ходом действия, устало обмахиваясь веерами, патриции — страусовыми, плебеи — бумажными. Никто, начиная с самого императора, не проявлял особого интереса к тому, что происходило на сцене.

— По крайней мере теперь мы точно знаем, что Вителлий хочет Диану не для себя, — продолжала шептать Марцелла из-за веера. — Иначе бы его офицеры никогда бы не осмелились даже приблизиться к ней. Думаю, именно это и бесит Туллию. Она давно уже лелеет сладкую мечту, что Вителлий разведется со своей бессловесной женушкой и сделает императрицей нашу Диану.

Марцелла покосилась на императора. Дородный и румяный, он сидел в соседней с ними ложе в окружении своих офицеров и едва ли не рычал от хохота. Обычно в театре мужчины и женщины сидели раздельно. Однако, как и обычно в эти дни, Диана на табурете сидела в императорской ложе у ног Вителлия. Сейчас он наклонил свое рыхлое от обжорства и неумеренных возлияний лицо к ее светловолосой головке.

— Я могла бы сказать Туллии, что Диана в качестве супруги его не интересует. Да, в подпитии он иногда хлопает ее по попке, но с каких пор такого человек, как Вителлий, интересовало что-то кроме бесконечных пиров, возлияний и побед «синих» на гонках колесниц? — Марцелла многозначительно закатила глаза. — И это наш император.

Корнелия рассеянно кивнула, и Марцелла подавила вздох. Сегодня она вытащила сестру в театр, в надежде хотя бы немного поднять ей настроение. Гай и Туллия по-прежнему отказывались с ней разговаривать. Увы, Корнелия лишь беспокойно ерзала на своем сиденье, а ее пальцы отбивали нервную дробь на рукоятке веера из слоновой кости. Что было совершенно на нее не похоже, однако в такую жару никто не обратил на это внимание. Лето постепенно катилось к сентябрю, знойное, удушливое, а дуновения ветра вместо прохлады приносили с собой лишь песок. Все дружно проклинали жару, по возможности старались проводить время, плескаясь в бассейнах публичных бань, жалуясь на то, что не могут окунуться в прохладные воды где-нибудь у себя на вилле в Тоскане или Тиволи.

Все, кроме меня, подумала Марцелла. Несмотря на зной, она была холодна как лед, и ни за какое золото Египта не покинула бы этот бурлящий, живущий интригами город.

Она вновь задумчиво посмотрела на Вителлия. Ей прекрасно был слышен его зычный бас, который были бессильны заглушить даже декламации актеров на сцене. Даже если бы он говорил шепотом, Марцелла была уверена, что все равно услышала бы его. Мои уши способны услышать в Риме любой шепоток. Она частенько ловила себя на такой мысли.

— Эти твои гнедые жеребцы, те, что названы в честь ветров, — говорил Вителлий, обращаясь к светлой головке у его ног. — Ты наверняка побоишься выставить их против моих «синих».

— Цезарь, — смело возразила острая на язык Диана, — по сравнению с моими, твои жеребцы — жалкие мулы.

При этих словах все, кто был в ложе, обменялись многозначительными взглядами. Марцелла прекрасно знала: многие отказывались верить собственным ушам, слыша, какие вольности позволяет себе Диана в беседах с императором. Впрочем, Вителлий провел не один год в таких диких местах, как Германия и Африка, и потому привык к грубой речи. Более того, грубости ему даже нравились, как нравилась ему и Диана. В ответ на ее слова он лишь расхохотался, и приближенные поспешили подхватить его хохот.

— А ведь, по идее, он должен быть встревожен, — рассуждала вслух Марцелла, глядя на хохочущего императора. — Особенно, если учесть, какие вести приходят из Иудеи.

Корнелия растерянно заморгала. Слова сестры вывели ее из задумчивости.

— Ах, ты вот о чем!

— Неужели тебе неинтересно, что Веспасиана провозгласили императором?

Марцелла искренне отказывалась понять сестру. Боги свидетели, в какое удивительное время им выпало жить! Корнелия же, вместо того, чтобы следить за развитием событий, предпочитала проводить время в публичных банях.

— Надеюсь, ты понимаешь, что это означает войну?

Корнелия заложила за ухо прядь волос.

— У нас круглый год война.

— А у Веспасиана его иудейские легионы! Десятый, Четвертый, Двенадцатый и Пятнадцатый! — Марцелла с азартом перечисляла их номера. — Вот увидишь, он маршем войдет в Рим, и Вителлию, чтобы дать ему отпор, придется собирать армию. Мне не дает покоя вопрос… — Марцелла не договорила и задумалась.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе, откуда у меня эта легкая хромота? — вверху, в императорской ложе, Вителлий оторвал от резного кресла свои пышные телеса.

— Кажется, после сражения в Африке, — заметив, как он покачнулся, Диана поспешила взять его за руку. — О боги, ты пьян! Обопрись на меня, цезарь.

— Я всем говорю, что это было сражение. Но хочешь знать правду? Меня просто лягнула лошадь! — Вителлий распылался в глуповатой улыбке. — Только смотри, никому не говори.

— А вот это видишь, цезарь? — Диана приподняла шелковый подол и показала ему лодыжку. Правда, Марцелле это не было видно. — Я сказала своим родным, что оступилась, когда слезала с носилок, но на самом деле… — Диана поднялась на цыпочки и прошептала что-то императору в ухо.

— Правда? — Смешок. — Ну, ты даешь!

— Только никому не говори, цезарь.

— Только если ты тоже не скажешь, — Вителлий поворошил ей волосы. — Мы с тобой славная парочка обманщиков.

Его улыбка светилась добродушием. Это признала, хотя и нехотя, даже Марцелла. Несмотря на его дурные привычки, Вителлий умел расположить в себе. Он смеялся, когда ему было смешно, с аппетитом ел, когда бывал голоден, пил, когда испытывал жажду, и ни на кого не сердился. Что было приятным разнообразием после этих интриганов-политиков, которые только тем и занимались, что вынашивали новые заговоры. С другой стороны — довольно ли такой прямой простоты для того, чтобы удержать на своей стороне военачальников? Потому что верность им неизвестна. Если на сторону Веспасиана перейдут новые легионы, эти крысы наверняка задумаются, не пора ли им бежать с тонущего корабля.