Мэри Кайе - В тени луны. Том 1

— Вы знали причину, почему он не приехал встретить меня в Калькутту. Вы также получили от него письмо. Он должен был рассказать вам об этом.

Алекс внезапно нахмурился.

— О чем вы?

— О, я понимаю, он не хотел, чтобы я знала. Мистер Кэррол рассказал мне. Он думал, что причинит мне этим страдания, и… и он хотел пощадить мои чувства. И я знаю, он не хотел, чтобы я увидела его таким… — ее голос замер, она внезапно задохнулась от возмущения, ее глаза расширились. — Почему… Как он мог подумать, что я отвернусь от него, больного, только из-за его изменившейся внешности! Он должен был знать, что этого никогда не случится! Но он так плохо знает. А вы все знали! Вы-то должны были понять, что я вовсе не такая. Вы должны были сказать мне…

Алекс резко оборвал ее на полуслове:

— Мы, кажется, друг друга не понимаем. Кажется, я понял, что не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите. Что сказал вам мистер Кэррол?

— Он сказал мне правду. Что Конвей все это время был болен.

— Болен?

Подбородок Винтер судорожно задрожал.

— Надеюсь, вы не собираетесь отрицать, что знали об этом?

— Я непременно должен это сделать, — решительно проговорил Алекс, — хотя, думаю, его состояние можно назвать и так. Может быть, вы будете настолько любезны, и расскажете, что в точности сообщил вам мистер Кэррол?

Винтер повторила рассказ. Ее голос подрагивал от возмущения и упрека.

— Я… Я полагаю, что вы хотели, как лучше, — закончила она, — но вы должны были знать, что я предпочитаю знать правду. Я не думала, что вы такой…

Она не договорила и закусила губу, а Алекс сказал отрывисто:

— Вы правы. Я должен был сказать вам правду. Хотите ли вы услышать ее теперь?

— Теперь я ее уже знаю.

— Нет, не знаете. Нет… — он резко протянул руку и схватил ее за запястье, когда она хотела уйти. — На этот раз вы не уйдете до тех пор, пока я не скажу вам всего, что должен был сказать.

Она яростно дернулась, но сильные пальцы Алекса крепко сжимали ее запястье; она поняла, что без унизительной борьбы ей не освободиться, и прекратила сопротивляться.

— Очень хорошо. Я вас выслушаю.

Он отпустил ее руку. Винтер стояла перед ним, прерывисто дыша и потирая запястье. На ее лице были написаны сомнение и боязнь услышать что-то еще.

— Мистер Бартон не болен, — начал Алекс. — А если и болен, то не в традиционном смысле этого слова.

— Что… что вы имеете в виду? — эти ее слова были произнесены почти шепотом.

— Я имею в виду, — сказал Алекс с грубой прямотой, — что мистер Бартон страдает злоупотреблением алкоголем, наркотиками и женщинами.

Винтер внезапно не хватило воздуха, она судорожно вздохнула и обернулась, снова пытаясь убежать, но Алекс и на этот раз оказался проворней ее. Он поймал ее за руку и повернул к себе лицом.

— Прошу меня простить, но вы дослушаете меня до конца. Я уже говорил вам однажды, что Бартон не тот человек, который подходит вам в мужья. Распутник и пьяница — неподходящий муж и для любой другой женщины, если уж на то пошло. Он не приехал в Англию из боязни предстать перед вашей семьей в таком виде, уверенный в дальнейшем расторжении помолвки. Я не знаю, почему он не встретил вас в Калькутте. Возможно, все по той же причине. Тем не менее, я знаю что похмелье, если не что-нибудь похуже, помешало ему приехать сегодня в Дели. Он был не в состоянии держаться на ногах, когда я видел его в последний раз.

Он отпустил ее руку, но Винтер не двигалась. Она стояла молча, глаза ее были широко раскрыты, и Алекс снова почувствовал удивительную боль в сердце.

— Ну, теперь вы знаете правду, — сказал он резко, — и вольны уехать в Калькутту и возвратиться в Европу с первым же рейсом.

Она не ответила ему; следующее мгновение, казалось, тянулось целую вечность. Мангуст пробежал по парапету, и, увидев двух неподвижно стоявших людей, распушил свой хвост и нырнул в тень с тихим яростным криком. Ни один из них не решался двинуться или заговорить, а отдаленно, в подлунной тишине звучали нежные слова песни и грустная мелодия доносилась с другого конца стены. Звучание дюжины голосов, смягченное расстоянием, наполняло ночь странным ностальгическим волшебством.

Винтер заметила, как Алекс облегченно замолчал, и проговорила шепотом:

— Нет. О, нет… я не верю этому, Алекс…

Она протянула вперед сомкнутые руки, словно молила о поддержке, и когда коснулась его, что-то живое и трепетное, как вспышка молнии, пробежало между ними. В следующий момент он обхватил ее руками и крепко прижал к себе. Одно мгновение она яростно сопротивлялась, но тело ей не повиновалось, и в следующий миг его губы коснулись ее губ, и земля уплыла из-под ног.

От ее кожи исходил легкий запах лаванды, тело было хрупким и податливым в его объятиях, таким же, как ее губы, ее закрытые, трепещущие веки, ее блестящие волосы. Губы Алекса не были горячими и жадными, как у Карлиона. Они были прохладными и твердыми, а медленные поцелуи — теплыми, опьяняюще восхитительными. Они лишили ее всякой возможности мыслить или двигаться, собрали эту ночь, и лунный свет, и весь бескрайний мир, и еще более бескрайнее небо в тесном кольце его рук.

Она почувствовала, как он освободил свою левую руку; его пальцы легли на основание ее шеи и стали медленно подниматься вверх, лаская ее сквозь густые и мягкие волны волос. Он крепко и властно прижимал ее к себе, его левая рука достигла нижних выступов ее затылка. Наконец он оторвался от ее губ, и коснулся своей прохладной щекой ее теплой, гладкой кожи.

— Милая… милая… — его слова были почти беззвучны, но все же они разбили страстную зачарованность, возвращая холодную реальность. Винтер отпрянула, высвобождаясь из его объятий, горя от стыда и возмущения, пораженная внезапным открытием.

— Так вот, значит, почему вы его ненавидите!..

Ее голос был низким и тихим, почти презрительным.

— Вы ревнуете меня к Конвею и все это выдумали про него! У вас нет чести и… благородства, чтобы удержаться от соблазна совратить его будущую жену. Вы! — вы и Карлион! Мистер Кэррол сказал мне правду. Зачем ему было лгать мне? Конвей болен — а вы, вы его ненавидите, вы постарались приложить все силы, чтобы очернить его в моих глазах и заняться со мной любовью за его спиной. Я надеюсь… я надеюсь, что я вас больше никогда не увижу!

Она разрыдалась и убежала прочь. Он слушал, как звуки ее торопливых шагов замерли вдалеке, растворившись в отдаленном тихом пении.

Алекс не попытался следовать за ней. Он стоял, глядя в пустоту перед собой невидящим взглядом. Затем он поднес руку к лицу, потер лоб и сел в нишу бойницы. Задумавшись, он вынул из кармана табак и спички. Тщательно свернув сигарету, чиркнул спичкой о стену. Сера на конце спички с шипением загорелась, и при свете маленького живого желтого огонька моментально померкли краски ночи и сам лунный свет.