Диана Казанцева - Плененное сердце

Краем глаза Каталина заметила, что предводитель разбойников с любопытством разглядывает ее, делая попытки привлечь к себе внимание, но она демонстративно отвернулась, не желая вступать с ним в беседу, которая, и она четко это осознавала, могла закончиться для нее крайне печально. Перед глазами до сих пор стояла картина кровавой расправы, учиненная разбойниками на рассвете. Каталина не в силах была смириться с подобной жестокостью, и чтобы немедленно заглушить рвущийся наружу крик, заставила себя съесть пару ломтиков сыра и несколько кусочков деревенской ветчины, выглядевших аппетитнее других блюд, в избытке громоздившихся на столе.

— Я вижу, вы порядком притомились, preciosa marquesa.

Дикий Магнус снова склонился к ней, так и не дождавшись от нее ни слова.

— Да, я очень устала, — поспешила согласиться Каталина, в надежде скорее избавиться от навязанного ей общества и покинуть этот шумный притон разврата, мерзкого зловония и грязи.

После каждой выпитой порции агуардиенте голоса в Большом зале звучали все громче. И тут и там завязывались пьяные драки и потасовки, сопровождаемые грохотом разбитой посуды, сломанных табуретов и лавок. Кое-кто в пылу ссоры выхватывал из-за пазухи кинжал и тыкал им в своего соседа, косо взглянувшего или посмевшего нелестно о нем отозваться. Ко всему прочему разбойники справляли нужду там же, где набивали свой желудок. А уж посадить себе на колени одну из шлюх, появившихся в разгар общего веселья, и предаться с ней животной страсти, не стесняясь товарищей, это и вовсе казалось обыденным делом. Нарастающий с каждым часом шум и всеобщий разгул действовали на Каталину столь угнетающе, что ей хотелось заткнуть уши и бежать, куда подальше, без оглядки от этого рассадника заразы и порока.

Дикий Магнус понимающе кивнул, в его дьявольских глазах вспыхнула опасная искорка.

— Ава проводит тебя и поможет разоблачиться, — сказал он так тихо, что услышала только она. — Дождись моего прихода, bonita, я скоро буду.

Кровь разом отхлынула от лица Каталины, она в испуге отшатнулась. Мысли беспорядочно заметались в ее голове, ища спасительного выхода, и чтобы не разрыдаться здесь же и, ни унизившись еще больше, не упасть ему под ноги, она судорожно ухватилась за край стола.

— Боюсь, я слишком утомлена для разговоров, — проговорила она, едва шевеля губами. Дикому Магнусу пришлось напрячь слух, чтобы услышать ее последнюю фразу. — Думаю, мы обо всем можем договориться завтра.

Она развернулась, собираясь уйти, как вдруг услышала его гортанный смех:

— Беседы и вправду лучше оставить на потом.

Расстояние от Высокого стола до выхода из зала Каталина проделала на ослабевших, будто подкошенных ногах, обуреваемая безотчетным чувством страха и полной безысходности, решив, что пришел ее смертный час, и она на пути к Голгофе. Она перестала вокруг себя что-либо замечать. Пьяные реплики разбойников и их грубость уже не трогали ее, все отошло на задний план и потонуло в непроглядной тьме. В ушах стоял только хриплый смех главаря этой бандитской шайки и преследовавший по пятам блеск его дьявольских глаз. Когда же она наткнулась на старую Аву, поджидающую ее на пороге Большого зала, то совсем не удивилась тому, а послушно двинулась следом за ней, словно кроткая овечка за поводырем. Ей и в голову не пришло поинтересоваться у эфиопки, почему они изменили направление и идут в противоположную сторону от той башни, куда ее поместили ранее.

Они поднялись на второй этаж западного крыла замка и очутились в слабо освещенном коридоре с множеством дверей. Сухонькая старуха засеменила вперед и вскоре лязгнула ключами, подталкивая Каталину к открытой двери.

— Хозяин не любит оставлять свою комнату незапертой, слишком много тут шастает всякого сброда, — зачем-то сказала она, — он никому не доверяет.

Значит, они в логове Дикого Магнуса. Но почему-то сие открытие не слишком удивило Каталину. В глубине души она была готова к этому.

— Входи, красавица, — елейным тоном позвала эфиопка. — Здесь ты проведешь ночь и, если понравишься хозяину, возможно, он оставит тебя при себе… ненадолго.

— Я этого не хочу! — Каталина, наконец, обрела голос и возмущенно топнула ногой, не решаясь переступить порог роскошной, богато убранной комнаты с камином в полстены, облицованным темным мрамором и позолотой, и распространяющим благодатное тепло.

Посередине спальни почетное место занимала огромная кровать со свисающим над ней тяжелым балдахином кроваво-красного цвета и в тон ему бархатными портьерами, обрамляющими два высоких стрельчатых окна. Восковые свечи в серебряных канделябрах освещали комнату, словно это был день, полы утопали в толстых персидских коврах, а на стене напротив кровати висел гобелен с изображениями обнаженных и беззаботно резвящихся в лесном озере нимф, за которыми украдкой наблюдали похотливые сатиры с длинными возбужденными фаллосами. Каталина смущенно отвернулась, а эфиопка, воспользовавшись минутной заминкой, втащила ее сопротивляющуюся внутрь спальни. И откуда в сухой старухе взялось столько силы? Маркиза потерла запястье и хмуро взглянула на Аву, но та и глазом не моргнула, только строго предупредила:

— Я получила насчет тебя вполне ясные указания, моя златовласая красавица. И ты не сомневайся, я выполню их все до единого.

Каталина понимала, любые возражения бесполезны, она никак не сможет переубедить упрямую старуху. Ава чересчур преданна своему господину и скорее даст отрубить себе руку, чем ослушается приказа гнусного разбойника. Потому-то она предпочла подчиниться назойливой эфиопке, позволив той раздеть себя и уложить в постель. Перед самым уходом старуха расчесала ее густые шелковистые пряди, сбрызнула эссенцию душистого жасмина и золоченым веером разложила их на подушке.

— Твои волосы великолепны, — с легким оттенком зависти проговорила эфиопка. — Многие эмиры Востока пожелали бы сделать тебя любимой женой, прознай они о твоей красоте.

Каталина отвернулась, глотая невольные слезы. Неужели старуха права, и ее ждет участь гаремной наложницы? И ей теперь не доведется увидеть залитые жаркими лучами солнца просторы родной Андалусии, не вдохнуть аромата апельсиновых цветов, не пробежаться босиком по зеленой траве и не отдохнуть в тени оливковых рощиц? Неужели для нее навсегда потеряны мать, отец, сестра и… муж? Себастиан… Ну, почему все так вышло? На мгновение она представила удручающую картину своего будущего, и в горле застрял горький ком. Нет. Она не допустит этого. Она никогда не смирится с тем, что уготовил для нее Дикий Магнус. Ему не сломить ее дух! Она будет бороться изо всех сил, до последнего вздоха и, если понадобиться, до последней капли крови.