Синтия Хэррод-Иглз - Флёр

— Флер, дорогая, — воскликнул он, хватая ее за руку и останавливая на ходу. Подняв к нему свое искаженное лицо, она по его глазам догадалась, что он все понимает — смерть матери, боль и гнев Венеры, не замечаемое прежде одиночество маленькой девочки. Это напугало Флер больше, чем та скорбная картина в спальне.

— Прошу вас, отпустите меня, — только и сумела она вымолвить. Но дядя Фредерик сразу сообразил, что ей нужно. Он поспешил с нею в сад и там наклонил ей голову, когда ее стошнило прямо в желтофиоли. Он не отверг противной девчонки, желавшей смерти собственной матери, нет, он подвел ее к деревянной скамье в освещенном ярким солнцем углу сада и там посадил к себе на колени. Они так долго сидели молча, чувствуя, как медленно огибает солнце вишневое дерево у них за спиной. К чему слова? Он ласково прижимал Флер к себе.

Когда наконец сэр Ранульф вернулся, стало ясно, что он не намерен заниматься своим маленьким сыном. Тетушка Эрси забрала Ричарда к себе. Это был очень милый мальчик, все недостатки своих первых двух лет жизни он преодолел и теперь был нормальным, полнощеким, шумным непоседой. Эрси была от него без ума, баловала его, пичкала леденцами. Наступила пора отправлять Ричарда в школу. Сердце у нее разрывалось на части от предстоящей долгой разлуки, но она не артачилась, понимая важность образования. Не протестовала она и тогда, когда однажды ее муж Маркбай заметил, что мальчик должен проводить каникулы в родительском доме.

Флер осталась в доме одна под присмотром своей последней гувернантки. Фредерик хотел забрать ее к себе, как Эрси Ричарда, но этому воспротивилась Венера, хотя, по его мнению, она первая должна была бы сделать такое предложение. Венера, не утратив интереса к воспитанию Флер, приглашала племянницу к себе, когда Ранульф уезжал из дома надолго, и если ее влияние на девочку не было до конца плодотворным, то его нельзя было назвать и бесполезным.

Когда Флер исполнилось восемнадцать, она с согласия тетушки, воспользовавшись полным безразличием отца к семейным делам, уволила гувернантку и взяла в свои руки бразды правления. Несмотря на удивительную красоту, Флер в двадцать четыре года не имела ни одного романтического увлечения, а тетушка Эрси, которая считала, что девятнадцать лет — это предел для незамужней девушки, постоянно оплакивала издержки образования, лишившие ее племянницу естественного женского призвания.

Но отнюдь не образование и не высокая ученость отличали Флер от остальных молодых женщин ее круга. О любви она знала только одно — что это привязанность, которую она испытывает к слугам, к домашним животным. Семейные сцены, свидетельницей которых она была, оставили в ее душе свой след, поэтому большую часть свободного времени она посвящала благотворительности, так страстно осуждаемой тетушкой Венерой. Она постоянно проявляла участие к беднякам и больным своего прихода.

Флер уже привыкла к постоянному одиночеству, ей нравилось ее независимое положение, и вообще она была вполне довольна своей жизнью и не имела абсолютно никакого желания ничего в ней менять. Флер считала, что, вступив в брак, она вручит какому-то мужчине власть над собой, и такая перспектива ее отнюдь не привлекала. Что же касается интимных, любовных отношений с человеком такого же высокого ранга, как она сама, то ей никогда не доводилось видеть, как этим занимаются, да и сама не умела этого делать.

С кривой усмешкой тетушка Венера наблюдала, как ее несравненные женские качества привлекали, как мотыльков освещенное окно, множество молодых людей. Они, подобно крылатым существам, тупо бились о прочное стекло головами, кружившимися от такой перспективы. Претенденты никак не могли связать поразительную внешность мисс Гамильтон — золотистые локоны, небесно-голубые глазки, цвет лица английской розы — с ее силой воли и независимостью здравого ума.

Венера была уверена, что рано или поздно Флер выйдет замуж. Но так как племянница ничего не жала о любви и об этом вообще не думала, то она предполагала, что Флер в конечном итоге заключит брак с каким-нибудь подходящим человеком, быть может даже с тем, кого она, тетушка Венера, ей представит и порекомендует. Она и не подозревала, что внутри Флер дремало ее «я» и у этого «я» были свои потребности, отрицать которые было просто невозможно.

Хотя Флер пока не отдавала в этом себе отчета, она подсознательно чувствовала, что существует другая жизнь, существует другой разум. Если они окажутся рядом с ней, то она их не пропустит. В противном случае она ни за что не пойдет на компромисс сама с собой, не станет хоронить себя заживо в пресном, непривлекательном браке, который навязывают ей тетушка с отцом.

Вздремнув немного и освежившись, тетушка Эрси, позевывая, вышла из комнаты. Ей нужно было ехать в апартаменты Маркбая в Сент-Джеймском дворце на Кэтерин Уилл-ярд, где ее ждала продолжительная процедура переодевания к торжественному обеду. Только она уехала, как дверь в гостиную отворилась и на пороге показался сэр Ранульф.

— Сейчас я сообщу вам кое-что забавное, — фыркнул он. — Джо Пэкстон собирается всех заткнуть за пояс!

Сэр Ранульф был высоким мужчиной во цвете лет, и, хотя продолжительные экспедиции в страны с суровым климатом не могли не сказаться на нем, он не утратил своих золотистых волос и красоту лица, которую от него унаследовали дети. Если и было что-то жестокое в его красоте, какая-то холодная отчужденность в ярко-голубых глазах, это не ускользнуло лишь от нескольких наиболее проницательных женщин. Большинство его поклонниц были искренне к нему привязаны, но он, как правило, не расточал на них много времени. Ему нравилась мужская компания, а эмоциональные переплетения были не в его вкусе. Настоящую страсть он испытывал только к своей работе, и теперь все его основные потребности, как и при живой жене, удовлетворяли женщины, для которых подобные отношения представляли из себя лишь деловую сделку, не больше. Они никогда не предъявляли к нему никаких требований. Их интересовало только содержимое его кошелька.

— Кажется, вы так и не научились входить в комнату, соблюдая правила приличия, — сурово встретила его Венера. — Сядь, Ранульф, и прекрати пускать пузыри и бурчать — это всех раздражает.

Он, подмигнув дочери, сказал:

— Твоя тетушка всегда недовольна любым проявлением искренних чувств. Для нее такое поведение сильно отдает якобинством.

— Прекрати нести вздор, — осадила она его. — Какую весть принес, выкладывай!

— Джо Пэкстон собирается построить павильон для Всемирной выставки, вот что!