Ньевес Идальго - Черный Ангел

Вирхиния снова рассмеялась.

— Ладно, он потрясающе красивый! И храбрый. Любая вдовушка Порт-Ройала заплатила бы за него кругленькую сумму.

Обнявшись, девушки заговорщически расхохотались, негласно представляя себе некую Памелу Робертс, давным-давно вдовствующую чопорную матрону, про которую ходил слушок, что мужчины бывали в ее постели с завидной частотой.

— Тебе следовало бы приехать в “Подающую надежды”, — проговорила Келли, вытирая слезы. — Мне там ужасно одиноко. Почему ты не попросишь разрешения у своего отца?

— Попрошу прямо сейчас. Мне нужна перемена мест.

Для пущей уверенности и весомости разговаривать с отцом Вирхинии девушки пошли вдвоем. Но вот разрешение было получено, и, собрав кое-какие вещички, подружки отправились в путь к “Подающей надежды”. Они посулили себе, что проведут несколько увлекательнейших дней, совершая пешие и верховые прогулки по владениям. Они не представляли того, что на них надвигалось. Если бы они представили, только представили, что с ними вскоре случится…

Солнце почти скрылось за горизонтом, когда девушки приехали в поместье. Это было время, когда работники возвращались с полей в свои хибарки.

Мигель оперся на локоть, выслушивая приказания надсмотрщика. Они только что вернулись с полей, и неимоверная усталость свалила их на тюфяки.

— Я не знаю, правильно ли понял.

— Тебе нечего понимать. Хозяин хочет, чтобы вы помылись и надели вот эти чистые штаны. — Надсмотрщик швырнул братьям пару штанов.

Оба брата поднялись, несмотря на боль в суставах. Под бдительным оком своего цепного пса они вышли во двор, разделись, вымылись в поилке, а затем надели только что полученную одежду. Ни один из них ничего не спросил. Зачем? Они привыкли подчиняться, не задавая вопросов и почти без возражений. Либо так, либо получай ременные ласки.

Едва братья привели себя в порядок, надсмотрщик тут же надел им на запястья кандалы и подтолкнул к дому. Дом был довольно большим и незамысловатым сооружением — этакий белый квадрат с двумя колоннами по бокам у двери главного входа. Создавший его архитектор явно не блистал талантами, и здание во все стороны трубило об этом своим видом. Оно походило скорее на крепость, чем на жилой дом в колониальном стиле.

Братьев заставили войти в дом, и Мигель, вопреки своему желанию, остановил свой взгляд на его внутреннем убранстве. Громадная прихожая бросалась в глаза своей незатейливой, кое-как расставленной мебелью, висевшими повсюду безвкусными картинами и замысловато-аляпистыми украшениями. Мигель вспомнил свой дом с уютными комнатами, в каждой из которых находились вазы со свежесрезанными цветами, и от этого воспоминания ему стало еще горше. Звяканье сковывавших его цепей отозвалось в огромной прихожей гулким, зловещим эхом.

Ничуть не причастные к подготовленному Колбертом сюрпризу, Келли и Вирхиния вели оживленный разговор, в то время как Эдгар с отцом обсуждали события минувшего рабочего дня. К несчастью, за первым блюдом была затронута тема грабежей испанских портов на Карибах. Несмотря на то, что Англия вела войну с Испанией, Вирхиния была категорически не согласна с подобными разбойными нападениями и массовыми убийствами. Ее позиция по данному вопросу навела Себастьяна на мысль скрасить вечер неким развлечением. Он приказал позвать одного из своих людей, прошептал ему на ухо несколько распоряжений и теперь, развалившись в кресле, ждал исполнения приказа, вертя в своих мясистых, заплывших жиром пальцах бокал из богемского хрусталя и вполуха слушая объяснения сына. Хищный оскал на обрюзгшем лице Колберта должен был бы стать предупреждением для Келли, не сводившей с дяди глаз. Но кто может знать заранее, что у человека на уме? В проеме двери, ведущей в столовую, Колберт заметил работника, тайно подающего ему какие-то знаки.

— Входи, входи, Николас, — позвал он.

Все повернули головы к двери. Рукоятью ременной плети надсмотрщик подтолкнул вперед обоих пленников, заставляя их войти…

На Келли с небес пала сама вселенная. Из ее груди вырвалось нечто, похожее на стон, и тут же слилось со вздохом ее подруги.

Мигель застыл на месте, как выброшенный на берег корабль, исхлестанный встречными штормовыми ветрами. С одной стороны он был рад присутствию девушки, которая так поразила его в полях, а с другой чувствовал себя беспомощным, оказавшись в столь унизительном для себя положении.

— Мисс Джордан, я хотел показать Вам два моих недавних приобретения, — промурлыкал Колберт, указывая на братьев, словно речь шла о породистых псах.

Эта грубая шутка была злобным и извращенным упражнением в глумлении над человеческим достоинством. Быть рабом этого толстяка само по себе не сахар, но если он вдобавок похваляется своей покупкой, выставляя их как полученный в битве трофей, это уж слишком. Душа и достоинство Мигеля были попраны. Он крепко стиснул зубы, сдерживая порыв броситься к столу и прямо там убить подонка. Мигеля толкало на это его положение бесправной жертвы. Любое унижение человека имело свой предел, но ублюдок Колберт, похоже, этого не знал, как и его племянница. Мигель метнул в нее свирепый взгляд. Келли мяла пальцами салфетку.

Каждая клеточка загорелой кожи испанца излучала крупинки ненависти. Мигель внушал страх, несмотря на то, что был закован в цепи. Келли инстинктивно подалась назад, но не могла оторвать взгляд от статного красавца.

От Себастьяна не ускользнули скрестившиеся взгляды племянницы и Мигеля.

— Как вы их находите, мисс Джордан? — спросил он гостью. — Славные жеребцы, не так ли? Стоило заплатить за них такую цену.

Вирхиния не могла ответить. Она не понимала, чего хотел Колберт, и в какую игру он играл. Землевладелец вместе с сыном неожиданно расхохотался от всей души.

— Полагаю, Вы сочтете их здоровыми, — продолжил он, не обращая внимания на молчание девушки. — Так оно и есть. Они выносливы в работе. Надеюсь, они пробудут у меня очень долго, потому что я намерен устроить им такую жизнь, что перед смертью они тысячу раз проклянут свою судьбу.

Этого Келли не вынесла. Услышав последние слова, она перепугалась не на шутку.

— Все равно рабы рано или поздно умирают, — вмешиваясь в разговор, глухо пробормотал Эдгар заплетающимся от выпитого вина языком. — Солнце, лихорадка… — Он налил себе еще бокал.

Мигель и рта не открыл, его ответом было молчаливое презрение. А, собственно, чем еще он мог их оскорбить? Однако Мигель дал себе клятву, что они ему за все заплатят, все вместе, и каждый из них по отдельности.

— Хорошо, Николас, — сказал Себастьян, — можешь увести их. Завтра их ждет тяжелый день — лущение стерни на западных полях. Только не снимай с них цепей, им так нравятся эти браслеты… — добавил Колберт, когда они уже выходили из столовой, и расхохотался над собственной шуткой.