Ньевес Идальго - Черный Ангел

Мигель переносил наказание с самоубийственным стоицизмом. После десятого удара боль

становилась все невыносимее, а удары не заканчивались, но Мигель сознавал лишь одно — Диего погиб — и он винил себя за то, что продолжает жить.

Мигель старался не думать о мучениях, чтобы убежать от них. Он монотонно и хладнокровно

считал каждый удар. Одиннадцать… Двенадцать… Тринадцать… Колберт без устали бил и бил его. Потом Мигель перестал считать, потому что разум его туманился, а исполосованное тело вздрагивало с каждым ударом и слабело с каждой секундой.

Двадцать? Двадцать пять? Для Мигеля это было не так важно. Если Колберт и дальше продолжит

свою порку, то совсем скоро неважным станет вообще всё, потому что он присоединится к Диего, где бы тот ни находился.

Двадцать шесть? Двадцать семь? А может, тридцать?.. Неожиданно ад, превративший его спину в

сплошную кровавую кашу, прекратился. Мигель пожелал, чтобы Колберт закончил порку и тут же повесил бы его ко всем чертям.

Вспотевший и побагровевший от усилий Эдгар тяжело сопел. Задыхаясь от ярости, он заметил,

что за время всего наказания пленник не издал ни звука.

— Я заставлю тебя умолять, скотина, — пропыхтел он, — заставлю.

Он не получит удовлетворения до тех пор, пока не услышит крик. Из какого теста был сделан этот

выродок, раз перенес порку без единого стона? Другой на его месте орал бы или потерял сознание. Продолжить наказание Эдгар считал делом личной чести. Он убьет мерзавца, но позже. Отдышавшись, Колберт обрушил на Мигеля новый удар.

Мигель не был к этому готов. Он тяжело вздохнул, и его колени подломились. Ад продолжается,

подумал он, с трудом выпрямляясь и готовясь перенести надвигающуюся пытку. Нет, он не доставит Колберту удовольствия, прося пощады. Но следующего удара не последовало. Сквозь густую пелену мучительного тумана он расслышал гневный приказ Себастьяна:

— Эдгар, прекрати сейчас же!

Багровый от злости хозяин поместья бежал по пятам вслед за Келли. Девушка вскрикнула и тут же

прикрыла рот, заглушая крик, а Себастьян вырвал кнут из рук сына.

— Он — мой, отец! — молодой Колберт шагнул навстречу отцу, бросая ему вызов. — Он пытался меня

убить!

— В этом поместье нет ничего твоего, мальчишка, — веско ответил отец. — И этот раб тоже не твой!

Он стоил мне нескольких добрых фунтов, и я не собираюсь допустить его смерти по твоей прихоти.

— Проклятье! Ты не можешь помешать мне! Я же сказал, что он пытался меня убить!

— До сих пор мне на него не жаловались. Ты считаешь меня дураком, щенок? Почему он рисковал

своей шеей, напав на тебя?

На мгновение Эдгар смутился.

— Я убил его брата, — наконец, признался он.

Все, без исключения, знали, что для Себастьяна Колберта два купленных им испанца

представляли интерес лишь в одном — он хотел отомстить им за смерть старшего сына, намереваясь убить их не сразу, а постепенно. Убив одного из них, Эдгар частично обрубил задуманную им месть. Мало того, теперь он собирался прикончить второго.

Себастьян подошел к сыну и секунду рассматривал его, а затем ударил его кнутовищем прямо по

лицу. Эдгар отшатнулся, побледнев от мучительного прилюдного оскорбления. Он провел по лицу рукой, стирая кровь. Открытая ранка на щеке саднила, но это было ничто по сравнению с испытанным им унижением.

— Ты — жалкое ничтожество, которое ничему не научилось! — в голосе Колберта проскальзывал

гнев. — С самого рождения ты доставлял мне одни проблемы, будь ты проклят! Это ты должен был умереть на месте брата.

— Отец…

— Заткнись, и хорошенько выслушай меня! — прервал сына Себастьян. — Это мой раб так же, как и

его брат был моим рабом. Всё, абсолютно всё, в этих владениях принадлежит мне, и перед богом клянусь, если он умрет — Колберт дрожащим пальцем ткнул в Мигеля — я выбью его цену из твоих костей. Снимите его оттуда, к чертовой матери! — приказал он надсмотрщикам, уже спешившим на помощь Келли, которая была далека от упреков, и, еле сдерживая слезы, пыталась развязать пленника.

Себастьян в последний раз метнул разъяренный взгляд на сына, швырнул на землю извивающийся

змеей кнут и вернулся в дом своей характерной раскачивающейся походкой. Эдгар сглотнул ядовитую желчь, пристально глядя в спину отцу и горячо желая видеть его мертвым. Нужно покончить с ним, как можно раньше, убрать его с дороги. Этот сукин сын возомнил себя властелином мира, но Эдгар еще покажет ему, что никакой он не властелин. Не сегодня — завтра он поедет верхом, и с ним произойдет несчастный случай, уж это он возьмет на себя — Эдгар провел рукой по ране на щеке и подошел к Келли. Он вцепился ей в плечо железной хваткой и бесцеремонно встряхнул.

— Больше никогда не вставай на моем пути, сестренка, — угрожающе прошипел Эдгар. — Никогда,

слышишь?

— Лучше ты никогда не приближайся к моему, милый братец, потому что, клянусь, мне не составит

труда выпустить пулю в твои кишки, если подвернется случай, — ничуть не страшась, громко ответила Келли, слыша бушующий огонь в ушах. — Меня тошнит от тебя!

Эдгар не ожидал столь категоричного ответа. Эта ведьма боролась с ним на равных, и это смутило

его. Могла ли она?.. Да, могла бы, подумал он, глядя в ее огромные голубые глаза, выражающие полное презрение. Ни капли не боясь, она бросала ему вызов прямо перед его мужчинами, которые растерянно старались отвести взгляд, смущенные их стычкой.

Внешне, Келли была готова ко всему, но внутри она дрожала, молясь, чтобы Эдгар не учуял ее

страх. Она сдерживала дыхание и оставалась твердой до тех пор, пока Эдгар не развернулся и не пошел прочь. Когда все закончилось, у нее чуть не подкосились колени. Никогда еще она не видела лицо смерти так близко, и теперь была уверена, что брат никогда не забудет эту обиду, впрочем, Келли тут же потеряла к брату интерес и сосредоточилась на Мигеле.

Она продолжала оказывать ему помощь, когда один из негров остановил ее и отрицательно качнул

головой. Какая-то усердная негритянка подошла к ней и сказала:

— Не беспокойтесь, мамзель, мы позаботимся о нем.

— Если вам что-нибудь нужно… какая-нибудь вещь… — Келли сдерживала желание разрыдаться,

глядя, как они тащат это истерзанное тело, лишенное сознания.

Мы позаботимся о нем, сеньорита, — повторила негритянка.

Глава 15

Побережье Мартиники. 1669 год

В кают-компании фрегата “Миссионер”, бороздившего моря под французским флагом, собрались на совещание Франсуа Бульян и капитаны остальных четырех судов небольшой флотилии. Никто не должен был знать, о чем шел разговор за стенами каюты, и потому экипаж судна получил позволение высадиться на землю. Лишь особо доверенные люди несли охрану снаружи.