Ньевес Идальго - Черный Ангел

— Как я погляжу, мне не избавиться от вашей проклятой фамилии, — тихо пробурчал Мигель.

Джеймсу хотелось расквасить Мигелю лицо, но тот не мог драться. Более того, Джеймсу нужно было кое-что сказать испанцу.

— Моя сестра была обесчещена тобой, и я собирался требовать с тебя компенсацию. Компенсацией может быть только брак, потому что ребенку, которого ждет Келли, нужна семья. Или брак, или тебе не уйти из этой комнаты живым.

Мигель покачнулся, его глаза перебегали с Колберта на Келли. В воздухе витало важное сообщение, и он хорошо его расслышал. Ребенок!

Келли гневно посмотрела на брата. Почему мужчины всегда хотят улаживать дела по-своему? Почему не прикусят себе язык? Почему не позабудут о своем высокомерии? Проклятье! Пока Мигель приходил в себя, у них с братом был долгий и серьезный разговор. Так Келли узнала, что в письмах, которые приходили в Англию, ничего не говорилось о ее жалобах и просьбах вернуться домой. Келли поняла, что дядя проверял ее письма и строго следил за написанным. Келли без утайки рассказала Джеймсу, что произошло в “Подающей надежды”, и не могла не признаться, что ждет ребенка от Мигеля. Но, даже узнав о самом сокровенном, Джеймс не должен был вмешиваться в их с Мигелем жизни. Разве что он думал, что она собирается иметь ребенка, не обвенчавшись? Щеки Келли заалели, потому что могло получиться и так.

Кровь Мигеля бурлила. Он не знал, кричать ли ему от радости, отругать ли Келли за то, что скрывала от него такое, или как безумному пуститься в пляс. Ребенок! Он смаковал значение этого слова, потому что все еще не верил, это казалось ему сном. Его грудь разрывалась от любви к женщине, которая отдала ему сердце, а теперь носила в своем чреве его наследника. Он посмотрел на Келли и подумал, что ни одного человека на свете бог не благословил так, как его. Что еще он мог просить от жизни?

— Видишь ли, де Торрес, — сказал англичанин, — я буду честен с тобой. Мне не нравится, что Келли обвенчается с тобой, но ребенок — самое главное. Так что, женись на ней, или ты покойник. Выбор за тобой.

— Джеймс!

Мигель не смог сдержаться и рассмеялся, но тут же примирительно поднял руки вверх.

— Я женюсь на ней, — Джеймс несколько расслабился. — Я женюсь на ней еще раз, если она этого хочет. Если нужно, я женюсь на ней сто раз. Жена может просить меня о чем угодно. Я отдам ей свою жизнь, чтобы она была счастлива. Жаль, что ты не хочешь, чтобы я был твоим зятем, мне тоже не доставляет счастья быть твоим родственником, но я люблю Келли, и буду жить с ней, а не с ее родней.

Говоря и размахивая руками от возбуждния, Мигель неожиданно почувствовал резкую боль в боку и поднес ладонь к ране.

— Тебе больно? — заботливо спросила Келли, подходя к мужу.

— Переживу как-нибудь, если ты меня поцелуешь, — отшутился Мигель.

— Дьявол-искуситель, — улыбнулась Келли и поцеловала мужа, не обращая внимания на брата, потому что рядом с Мигелем она теряла стыд.

Ошеломленный Джеймс вылетел из комнаты, будто за ним гнался сам черт, но перед этим сказал:

— Не хотел бы я быть на твоем месте, испанец. Она упряма, как ирландский мул. А тебе, Келли, есть, что ему сказать, так говори, чего ждать.

Мигель вздохнул и прижал Келли к своей груди. Жена, его жена. Его жена…. Как сладкой музыкой звучат эти слова! Он поцеловал Келли в лоб, в нос, в подбородок. И в губы, от которых никогда не уставал.

— Келли, Келли, — шептал он ей на ухо, осторожно положив правую руку на ее живот. — Почему ты мне ничего не сказала?

— Я собиралась сказать тебе, когда ты вернешься домой, но меня похитили. Жаль, что этот дурачок, мой брат, испортил мой сюрприз.

— Это уже неважно, любимая… Ты столько мне даешь…

— Ш-ш-ш… Молчи. Только обними меня и нашу девочку, потому что у нас будет девочка. — Переполненный счастьем Мигель, был согласен на все. Если Келли хочет девочку, пусть будет девочка. — Но мне нужно сказать тебе кое-что еще.

— Сейчас меня не интересует ничего, кроме тебя.

Келли отодвинулась от мужа и встала.

— Ты не поверишь, но кое-кто хочет тебя видеть.

Мигелю плевать было на визитеров. Он хотел лежать с женой в кровати, снова заняться с ней любовью, чтобы их тела трепетали, отдаваясь друг другу, хотел пьянеть от ее аромата, переплести свои пальцы с ее шелковистыми волосами, которые он обожал. Мигель заметил, что Келли тоже хотела его. Она покусывала нижнюю губу, и этим распаляла его желание. Но нет. Она медленно пошла к двери, которая слегка приоткрылась. Чья-то смуглая рука придерживала дверь снаружи. Мигель не мог видеть, кто там, потому что в коридоре было темно, но сердце мужчины почему-то начало биться быстрее. Он приподнялся на кровати. Келли вышла, довольная и счастливая, послав ему от двери воздушный поцелуй, но Мигель его уже не видел.

Он не мог ничего видеть, потому что в проеме двери стоял высокий человек с каштановыми волосами и озорным взглядом. Кровь отхлынула от лица Мигеля, а сердце загрохотало в груди подобно сотне пушек. Мигель хотел что-то сказать, но слова застревали в горле, образуя тяжкий ком. Он не мог пошевелиться, словно его пришпилили к кровати, а голова закружилась еще сильнее.

Заставляя себя мечтать, он не мог поверить своим глазам. Нежным эхом до него донесся голос и поселился в его сердце, окончательно сметя броню ненависти и мести, которой он уже давно заткнул рот.

— Только бы мама не увидела тебя с этой серьгой в ухе, братишка, иначе ты убьешь ее своим плохим вкусом, — услышал грозный капитан. — А ты похож на настоящего пирата, хоть оно тебе и не к лицу.

Мигель почувствовал соленый вкус слез на своих губах. Он никогда не гордился своим умением так плакать. Перед ним стоял Диего, и он был живым, а не плодом болезненного бреда. Боль от потери брата растворилась в тумане прошлого, а его присутствие избавило Мигеля от демонов, терзавших его после смерти Диего. Перед Мигелем снова открылся занавес надежды, и безмерный восторг овладел всем его существом. Счастье душило его, и он смог выговорить только одно:

— Привет, малыш.

Диего сильно изменился. Святая Дева, что же с ним стало! Мигель едва ли мог узнать в нем того сентиментального парнишку, немного взбалмошного и влюбленного в жизнь, который бегал за ним повсюду, и за которого он заступался, когда тот был заморышем. Теперь это был мужчина, независимый и решительный, созревший для того, чтобы вести собственные сражения и побеждать в них.

Но Мигелю не понравилось то, что он увидел в Диего. Его брат был другим. Возможно, это была обида человека, находившегося в подчинении, испытавшего нужду и кнут, приговоренного к изгнанию, превратившегося в каторжника, ставшего жертвой убийцы и увидевшего смерть ближе, чем видел он сам, и чудом спасшегося от нее.