Лаура Кинсейл - Госпожа моего сердца

Она споткнулась своими длинными, загнутыми вверх мысами сапожек и упала в грязь. Снова поднялась на ноги и попыталась бежать, не обращая внимания на то, что ее ноги промокли до колен. Тростник впереди нее бешено трясся. Вдруг все затихло, и у нее упало сердце. Затем Гринголет снова закричал с бешеной яростью. Меланта сделала несколько последних шагов, развела в сторону тростник и оказалась на месте побоища.

Сокол возвышался на поверженном противнике, рядом с которым во всю длину лицом вниз лежал ее рыцарь. Глубина воды достигала здесь трех дюймов. Одна его рука простиралась над цаплей, сломанную шею которой он и сжимал.

Гринголет, издавая кровожадные яростные крики, одной лапой вцепился в тело цапли, а другой ухватился за руку рыцаря, точнее за кожу его куртки, словно стараясь оторвать эту руку от цапли. Рук отвернул свою голову, пряча лицо и закрывая его своей другой рукой, не переставая при этом бормотать ужасные проклятия в ответ на яростные крики сокола.

Меланта зажала свой рот пальцами, пытаясь подавить совсем не подходящий к месту взрыв хохота.

— Встань, — сумела она произнести нетвердым голосом. — Отпусти его обед, и он отпустит тебя.

Медленно, прикрывая свое тело, он стал подниматься и вскоре оказался на коленях. Вода потекла с его одежды прямо на сокола, из-за чего тот опешил и замолчал. Затем, придя в себя, сокол бросил цаплю и атаковал рыцаря, вцепившись в его руку обеими лапами. Рук встал, и сокол повис вниз головой. Меланта сильнее прижала пальцы ко рту, буквально стискивая себе губы, чтобы не расхохотаться, и яростно заставляя себя быть серьезной.

Рук окинул ее взглядом, не менее мрачным и недоброжелательным, чем у сокола. Оказывается, он знал, что имея дело с соколом, надо просто ждать, пока тот не отпустит тебя. Что и произошло, как только сокол убедился, что на его добычу никто не претендует. Он бросил руку рыцаря и вцепился в тело цапли, подозрительно поглядывая на Рука.

Тот поспешил отодвинуться подальше, молча и безропотно отойдя на несколько шагов в сторону. Меланта быстрым движением руки выхватила кинжал, подобрала юбки и подошла к цапле. Свободной рукой она подхватила из воды ее голову и отрезала ее. Гринголет, признав в ней свою хозяйку, воспринял это как должное и с видом высокородного господина перебрался на ее другую руку, на которой была надета рукавица. Меланта потащила цаплю за ноги. Это была огромная, самая большая птица из всех тех, что Меланте доводилось когда-либо видеть. Она с трудом вытащила ее на сухое место. Здесь она выпотрошила ее, отдав Гринголету костный мозг и сердце. Сокол жадно набросился на еду, затем вдруг остановился и помотрел за спину Меланты.

Она обернулась. К ней подходил Рук, который шел босиком в полностью промокшей одежде, так плотно облепившей его тело, что казалось, будто на нем ничего не одето. Отчетливо были видны все его мышцы. Кости, ребра, грудная клетка, талия, бедра, голени и даже костяк — все выступало рельефно и ясно. Вода ручьями стекала с него и капала с мокрых волос.

Она давно привыкла к тому, что сняв доспехи, мужчины уменьшались примерно на одну треть. Он же, казалось, стал еще больше, как громада возвышаясь над ней. В одной руке он небрежно держал двух убитых соколом уток, в другой — свой меч и кожаную куртку.

Он бросил уток рядом с ней и замер.

Меланта посмотрела на его голые, измазанные грязью ноги и увидела, как по его телу пробежала дрожь.

Он присел рядом с ней и посмотрел на Гринголета. Тот возобновил свою трапезу, прерванную его появлением, время от времени бросая на Рука яростные взгляды и поглощая пищу с удвоенной энергией, словно опасаясь, что ее у него опять начнут отбирать.

На лице рыцаря появилась такая редкая для него улыбка.

— Маленький боец, — сказал он, — трех за один полет!

Меланта наблюдала за рыцарем и чувствовала, что в ней происходит что-то такое, что очень пугало ее, против чего восставали все ее инстинкты и опыт.

Она осмотрела его снова с ног до головы. Он явно представлял для женского глаза приятное зрелище: элегантное и мощное телосложение, поражающее своей энергией и мускулатурой.

Она вышла замуж в двенадцать лет за принца, который на тридцать лет был старше ее. За ней ухаживало множество поклонников при различных дворах. И все же, оказывается, до сих пор она и не подозревала, какое очарование таит в себе мощь и сила промокшего и выпачканного грязью мужчины.

Он совсем не чувствовал смущения, очевидно не подозревая, что мокрая и сухая одежда — это совсем разные вещи. Ему достаточно было только взглянуть на себя, чтобы удостовериться в этом. Но, грустно усмехнувшись про себя, Меланта подумала, что, пожалуй, свои собственные глаза могут не убедить его, если он будет продолжать цепляться за такие ненадежные вещи, как честь, этикет и принципы, которые исчезают так же легко под воздействием реальности, как одежда теряет свою защиту, становясь прозрачной от соприкосновения с водой.

По его телу снова прокатилась дрожь. Меланта встала, сняла с себя меховую накидку и набросила ее на него.

— Вот, укутайся. И не возражай! — добавила она быстро. — Твои кости трясутся от холода.

Он встал и послушно укутался, произнеся, однако, что так не следует поступать.

Она помолчала и затем снова обратилась к нему.

— Он не поранил тебя?

Рук указал пальцем на плотные кожи.

— Прежде чем мне удалось на турнирах выиграть себе настоящие доспехи, я использовал это. Они могут выдержать удар закаленного клинка.

— Но не отразят простуды, — возразила она. — Идем к огню, иначе ты начнешь кашлять и хрипеть.

Рук сидел, обернувшись в свою и ее меховые накидки, и глядел на дымный костер, который ей удалось развести, время от времени давая советы, когда она обращалась к нему. К тому времени, как они вернулись к своему лагерю, он уже дрожал не переставая. Пришлось срочно снять всю оставшуюся на нем промокшую одежду. Вынужденный придерживать обеими руками свои меховые накидки, в которые он завернулся, он полностью оставил за Мелантой поле хозяйственной деятельности. Принцесса занялась делами, как добрая хозяюшка, если только, конечно, можно себе представить хозяюшку, которая ничего не умеет делать по хозяйству.

Решив, что все это скоро ей наскучит и ей надоест играть в эту игру, он прекратил свои препирательства и замолчал. Но ее настроение, кажется, совсем не ухудшилось, несмотря на обилие дел, которые она выполняла. Все шло как положено: утки пережаривались с одного бока, оставаясь с другого сырыми, цапля была подвешена за ноги к ветке так, что ее шея оказалась на земле. В попытке приспособить для этого другую ветку повыше, она уронила цаплю себе на голову. В конечном итоге цапля оказалась на земле.