Сьюзен Кинг - Пронзенное сердце

— Но Пасха уже прошла, и пост позади!

— Это вовсе не пасхальное воздержание — он никогда не ест убитых животных.

— Никаких? Как же может мужчина жить без мясной пищи? — Не в силах скрыть удивления, девушка невольно оглянулась. Уайтхоук совсем не выглядел голодающим.

— Он позволяет себе лишь рыбу — это его единственная животная еда.

— Почему? — девушка приложила палец к губам, как бы извиняясь за столь нескромный вопрос.

Но барон, казалось, вовсе не счел подобное любопытство излишним.

— Это епитимья, — коротко ответил он, слегка пожав плечами.

«Какой же грех должен был совершить граф, чтобы так каяться?» — подумала про себя девушка.

— Это священник наложил такую епитимью? — спросила она вслух.

— Нет, он сам, и очень давно. — Рыцарь повернул голову, и луч солнца коснулся его лица, внезапно превратив глаза из стальных в прозрачно-зеленые. Длинные ресницы слегка прикрывали их сияние. На щеках сквозь темную щетину пробивался румянец. Губы были красивые. — Это заслуженное наказание, — как бы про себя пробормотал он.

Сгорая от любопытства, но, чувствуя, что пора прекратить расспросы, Эмилин крепко сжала губы. Барон оперся на стол, пытаясь как можно меньше нагружать раненую ногу, и продолжал рассеянно гладить голову собаки. Кэдгил выглядел вполне довольным и умиротворенным.

— Может быть, мне прислать кого-нибудь вам в помощь, сэр?

Он непонимающе взглянул:

— Простите?

— Нужен ли вам кто-нибудь, чтобы — э-э-э — помочь вам привести себя в порядок, милорд?

— Попозже я приму горячую ванну, миледи.

Она кивнула.

— Слуга все приготовит. Рыцарь наклонился еще ближе:

— Я бы предпочел, чтобы именно вы помогли мне. — Воркующий низкий голос, казалось, звучал в самом сердце девушки.

Эмилин взглянула гостю в глаза, и он многозначительно поднял бровь.

— Милорд, — как можно суше произнесла она. — Я буду рада, предложить вам традиционное омовение ног и могу помочь снять доспехи. Но если вам требуется более значительная помощь, то оруженосец Дженкин прекрасно с этим справится. А попозже я приведу опытного лекаря.

Тихие слова, произнесенные в ответ, как шпагой, полоснули душу девушки.

— В этом деле, миледи, самое лучшее — это чтобы вы помогли мне. Здесь лишь один человек, кроме нас с вами, знает о… моей слабости. Но так как мне никто не позволит вызвать этого рыцаря сюда, а обычай вполне разрешает вам присутствовать, то так оно и будет.

Эмилин кивнула, ощущая всю тяжесть своей вины. Подозвав Дженкина, который ожидал в углу, она приказала приготовить ванну, а также передать повару распоряжения насчет ужина, позаботившись заказать для графа рыбное блюдо. С гордостью девушка подумала, что ужин поспеет очень быстро и качество его обязательно будет отменным, даже если запасы продуктов в замке и не очень богаты.

Дженкин сорвался с места и во всю прыть побежал вниз по лестнице, на бегу громко призывая дворецкого.

— Ваш слуга выглядит дурно обученным, — заметил Уайтхоук.

Эмилин удивленно повернулась, услышав эти слова.

— Это не слуга, сэр, а оруженосец. Он служил сначала моему отцу, потом брату. Он молод и полон энергии и задора.

— За то, что он покинул зал таким неподобающим образом, его нужно высечь! — резко произнес граф.

— Я никогда не бью ни слуг, ни оруженосцев. И мои отец и мать тоже этого не делали, — коротко отрезала Эмилин.

— Лорд Уайтхоук! — вступил в разговор молчавший до этого Уот. — Я позволю себе заметить, что мальчику едва исполнилось двенадцать. Он хороший парень, сын кузена лорда Перси. Леди Эмилин действительно никогда не наказывает слуг, и они ей преданы всей душой.

— Должно быть, на них воздействуют при помощи обаяния, — медленно проговорил барон. — Клянусь, ваше превосходительство должно требовать не одной лишь беспрекословной дисциплины. Ведь существуют замки, в которых и дисциплина не очень строга, и наказывают слуг редко, а они все-таки работают неплохо.

— В своем замке я бы никогда не потерпел такого! — прорычал Уайтхоук. — Лучший способ правления — это твердо держать всех в кулаке!

— Ну конечно, это философия вашего дома, — ответил сын. — Ах, взгляните! Вот слуги уже спешат накрывать на стол, а вслед за ними несут и первые блюда. — Он показал на дверь, в которую входили Дженкин и слуги, держа в руках скатерти, столовые приборы и блюда. Кивнув Эмилин, рыцарь изобразил подобие поклона. — Красота и обаяние одерживают верх над кнутом!

Не зная, как реагировать на этот насмешливый тон, Эмилин решила, что безопаснее сейчас заняться своими непосредственными обязанностями. Она принялась давать указания по поводу ужина и принесенных блюд, которые пока стояли на небольшом сервировочном столике.

Горничная накрыла парадный дубовый стол белоснежной скатертью, поставила серебряную солонку с причудливой крышкой в форме голубя и положила две серебряные ложки с резными ручками. Около накрытых крышками блюд с кушаньями появились квадратные подносы с хлебом и деревянные тарелки с яблоками и сыром.

Дженкин подошел к столу, чтобы прислуживать за ужином, а все остальные слуги вышли из комнаты, неуклюже кланяясь Уайтхоуку. Они явно не привыкли демонстрировать подобострастие. Когда гости, наконец, сели за стол и омыли руки розовой водой, Уот, извинившись, собрался покинуть их, объяснив, что должен позаботиться об отряде графа. А Эмилин отказалась сесть с гостями и осталась в сторонке.

— Рыба свежая? — спросил Уайтхоук.

— Конечно, милорд, — с готовностью ответила девушка. — Поймана только сегодня в нашем пруду.

Рыцарь кивнул и согласился отведать порцию пирога с форелью. А сыну его подали тушеное мясо с овощами. Когда же Дженкин предложил жареный лук и печеные яблоки, Уайтхоук, увлеченно жуя, показал на лук.

— Я с сожалением узнал о смерти вашего отца, леди Эмилин, — проговорил старший из гостей, окуная пальцы в соль. Он брал лук, морковь, хлеб с подливкой не ложкой, а своим собственным ножом. — Его смерть и плен вашего брата привели Эшборн в плачевное состояние. Без королевского заступничества и щедрой поддержки нападки жадных баронов доконают вас.

— Король Джон вовсе не жалует нас своей поддержкой, милорд, — Эмилин чувствовала себя в растерянности.

— Но он очень интересуется Эшборном, — Уайтхоук многозначительно взглянул на сына.

Николас Хоуквуд сделал знак, показывая, что закончил трапезу, хотя съел он совсем немного. Дженкин тут же убрал прибор.

— Мой отец и я находились при дворе в течение нескольких недель, — объяснил барон. — Именно там мы и услышали о смерти вашего отца и аресте брата. Многие недоумевали, кто же ухватит лакомый кусочек — замок и земли вокруг него.