Бетина Крэн - Идеальная любовница

— Получилось! О, Питер у нас все получилось! — воскликнула Габриэлла и уткнулась мужу в плечо.

— Что получилось? — простонал Гладстон. — Моя голова… Боже, как у меня болит голова.

— Мы только что вытащили вас из королевской постели, — смеясь, ответила она. — В этом нам помогали еще четыре леди, чей образ жизни вряд ли найдет у вас одобрение.

Сэр Уильям был совершенно сбит с толку. Королевская постель? Четыре леди? Да на каком он свете!? Питеру пришлось все ему подробно объяснить, не называя, понятно, имен. Надо ли говорить, что после этого у графа Сэндборна стало одним покровителем больше?

Благополучно доставив Гладстона домой, молодые люди снова забрались в карету, где их терпеливо ждал герцог.

— Может быть, теперь вы объясните мне, что происходит? С какой стати вы вдруг решили помочь старому развратнику? — потребовал он ответа, осуждающе глядя на Питера.

— Никакой он не развратник! — бросилась Габриэлла на защиту сэра Уильяма. — Он, действительно, старается помочь женщинам, которые волею судеб оказались на улице. Вы же знаете, как он заботился о моем благополучии, — пояснила она. — И этого великого человека пытались превратить во всеобщее посмешище. Мы обязаны были предотвратить это гнусное преступление.

— Хорошо, допускаю, что нужно было что-то предпринять, — ворчливо согласился Карлайлз. — Но зачем вы, Сэндборн, потащили за собой жену?

— Я потащил? — возмутился Питер. — Да я не мог ее остановить! Уж вам-то должно быть известно, как она упряма.

Супруги обменялись понимающими взглядами, и герцог тоже не смог сдержать улыбки. Однако, когда они подъехали к особняку Карлайлза, герцог задержался в дверях кареты и доверительно шепнул Питеру:

— Послушайте моего совета, Сэндборн. Если у вас есть хоть капля благоразумия, держите свою жену в ежовых рукавицах, иначе, попомните мое слово, всю жизнь будете об этом жалеть.

Когда они остались одни, Габриэлла обняла мужа и задумчиво проговорила:

— Знаешь, пожалуй, он прав, — при этом глаза ее озорно блеснули. — Если у тебя есть хоть капля разума, ты всегда будешь держать меня в руках. Постоянно.

Она поймала его руку и положила себе на грудь.

— Опять что-то замышляешь? — подозрительно спросил Питер.

— Когда это я замышляла что-либо дурное? — возразила она. — Просто я хочу сделать тебе предложение.

— Еще одно!

— Тебе оно понравится, — успокоила Габриэлла. — Поскольку ты уже стал мне мужем, любовником и другом, теперь я предлагаю тебе стать отцом.

Питер притянул ее к себе и зарылся лицом в пушистые волосы.

— Согласен!

Апрель, 1886 год.

Вечеринка в Сэндборн-хаусе была в самом разгаре. Габриэлла стояла на лестнице, с удовлетворением глядя на веселящуюся толпу. Самой ей уже трудно было танцевать: мешал округлившийся живот. Скоро она станет матерью! Питер уже подарил ей сына. Хотелось бы, чтобы теперь это была девочка. Габриэлла мечтательно вздохнула и вдруг заметила какое-то движение внизу у дверей. В холл вошел герцог Карлайлз.

— Где она? — нетерпеливо спросил герцог. Не было нужды уточнять, кого он имеет в виду.

— Мама недавно приехала и сейчас укладывает Уильяма в постель. Пойдем, я провожу тебя.

Взяв отца под руку, Габриэлла повела его в детскую, уверенная, что мать именно там. Однако смех Розалинды они услышали раньше. Ее звонкий голос доносился из библиотеки.

— Мне следовало бы догадаться, — прорычал Карлайлз и распахнул дверь.

Розалинда сидела в компании молодых джентльменов и курила маленькую черную сигару.

— А вот и он! — приветствовала она любовника до неприличия кокетливой улыбкой. — Август, дорогой, мы как раз говорили о тебе. Я никак не могу вспомнить, какой длины был тот ужасный крокодил, которого ты застрелил на реке Конго?

— К сожалению, Розалинда, ты забыла только это, — ворчливо заметил герцог.

Ответом ему был громкий смех.

Дело в том, что после разрыва с Карлайлзом Розалинда вдруг взялась писать мемуары. Из истории своей жизни она умудрилась сделать пылкий любовный роман, за который ухватился первый же издатель. Книга была опубликована, и надо ли говорить о том, какой она имела успех в аристократических кругах?

— Розалинда, я хотел бы поговорить с тобой, — заявил герцог тоном, не терпящим возражений, но тут же смягчился и добавил: — Если ты не против, конечно.

Розалинда нехотя потушила сигарету и встала. Проводив родителей до лестницы, Габриэлла отправилась в гостиную, надеясь найти там Питера. На сей раз ее надежды оправдались. Питер, действительно, был в гостиной. Извинившись перед леди Девоншир, Габриэлла взяла мужа за руку и потащила его на второй этаж. В галерее она остановилась и язвительно заметила:

— Ты, кажется, собирался пожелать спокойной ночи своему сыну.

— Собирался, — он так обворожительно улыбнулся, что сердце Габриэллы оттаяло.

— Пришел мой отец, — тоскливо сказала она.

— Да? А я-то думал, это был раскат грома, — он усмехнулся. — Бедняга Карлайлз, твоя мать сводит его с ума. Хоть бы она, наконец, ответила «да» и избавила его от страданий.

— Ответила «да»? Питер, я тебя не понимаю.

— Как? Разве Розалинда не сообщила тебе эту потрясающую новость? Герцог сделал ей предложение.

— Мои родители… женятся?

— Не знаю, не знаю, Розалинда ведь еще ничего не ответила.

— О, я должна немедленно пойти к ней. Питер застонал и, взяв жену под руку, повел ее наверх.

— Пожалуй, мне тоже следует дать герцогу несколько советов, — заметил он. — Женщины семейства Леко требуют особенно деликатного обращения.

— Что ты имеешь против женщин семейства Леко? — негодующе воскликнула Габриэлла.

— Ничего, дорогая. Я только хотел сказать, что они изумительные жены и… любовницы.

Посреди детской стоял Карлайлз и держал на руках черноволосого малыша.

— Габби, поговори со своим отцом! — возмущенно сказала Розалинда. — Он, судя по всему, решил сделать из единственного внука циркового гимнаста.

— Ребенок перевозбужден, теперь его до полуночи не уложить, — вторила ей Беатрис.

— Мальчику нужно больше двигаться, верно, Уиллз? — добродушно заметил герцог, передавая малыша Габриэлле.

— Мама, что ты ответила? — сразу приступила к делу Габриэлла.

Впрочем, она могла бы и не задавать этого вопроса. Сияющее лицо Розалинды говорило само за себя.

— Слава Богу! Вам давно пора образумиться. После сдержанного напоминания няни все покинули детскую и вернулись к гостям. Когда они спускались по лестнице, Розалинда довольно заметила:

— Скоро у нас будет второй внук, и я уже придумала ему прекрасное имя: Лохинвар!

— Лохинвар? — в ужасе вскричала Беатрис. — Ни за что на свете! Мы назовем его Горацием в честь моего прадеда.