Барбара Картленд - Недосягаемая

Харри говорил взволнованно и горячо, с убедительной искренностью. Первое впечатление Лидии, что перед ней порядочный и надежный человек, усилилось, пока он говорил. Теперь она знала, что он нравится ей. Это был честный и прямой человек, которому можно довериться — она нисколько не сомневалась.

— Я хочу о чем-то вас спросить, — сказала она. — Вы простите меня, если это вам покажется дерзостью?

— Ну разумеется.

— Вы все еще хотите жениться на моей дочери? Харри прямо взглянул в глаза Лидии и ни секунды не колеблясь ответил:

— Она единственная, на ком я когда-либо еще захочу жениться.

— Вы полагаете, зная теперь все, что для вас двоих возможно счастье?

— Я убежден в этом, — ответил Харри. — Не стану утверждать, что хочу видеть отца Кристин, что мне легко будет с ним говорить или поддерживать дружеские отношения. Я полюбил Кристин, не зная, кто ее родители. И почему теперь, когда я знаю правду, это должно как-то повлиять на мою любовь?

— Я согласна с вами, — сказала Лидия. — Хотя нам будет трудно убедить Кристин.

— Почему вы так считаете?

Лидия помолчала немного, чтобы собраться с мыслями, затем произнесла:

— Кристин пережила огромный удар. Она глубоко страдает. Я не могу отделаться от чувства, что вам будет очень трудно убедить ее простить вас. Сейчас ей это сделать не легче, чем простить отца.

— Надеюсь, между нами нет никаких параллелей? — быстро спросил Харри.

— Разве вы оба не предали ее? Харри выглядел пристыженным.

— Теперь я понимаю, — продолжила Лидия, — что долгое время Кристин терзалась и, возможно, испытывала естественное любопытство из-за поведения отца. Это очень типично, что девочки — да и мальчики тоже, коли на то пошло, — когда они совсем еще в юном возрасте, переживают огромное потрясение, узнав о каком-то отступлении от норм в том, что касается секса. Нет никого чище, чем самые молодые. Мне следовало предвидеть это и либо объяснить все в доходчивой форме Кристин, либо держать ее в полном неведении. Теперь слишком поздно, все это повлияло на характер дочери, на всю ее жизнь. Нам придется смириться с этим фактом, и вы должны понять, что когда удар был нанесен, когда девочка испытала эмоциональное потрясение из-за поведения отца, она не смогла обратиться за утешением к человеку, которого любила, а должна была страдать из-за него тоже, ведь он унизил ее гордость и чувство порядочности.

— Я понимаю, — сказал Харри. — Господи, как я мог оказаться таким дураком! Но я тоже испытал большое потрясение. Кристин никогда не говорила о своем отце. Если я и думал о нем, то представлял обычного деревенского сквайра, спокойно живущего в уединении своего поместья.

— Я очень хорошо вас понимаю, — сказала Лидия. — И хочу, чтобы вы поняли: даже если вы найдете Кристин, все будет отнюдь не просто.

— Я буду ждать, — сказал Хампден. — Верю, она любит меня, а это самое главное.

Лицо Лидии осветилось изумительной улыбкой.

— Если вы действительно верите в это, тогда обещаю вам, что все будет хорошо. В одном я убеждена в этой жизни, одно для меня является неоспоримой истиной: любовь — единственное, что имеет значение. Продолжайте любить Кристин, и, если ваша любовь будет велика, однажды вы вместе обретете счастье.

— Благодарю вас, — тихо произнес Харри. — А теперь, миссис Станфилд, скажите мне, где искать Кристин?

— Она уехала в Эдинбург, — ответила Лидия. — Полагаю, сэр Фрейзер Уилтон хотел, чтобы мы с вами встретились, и, наверное, это было мудро с его стороны. Он единственный, кто знал, что Кристин не окажется сегодня утром дома. Он сам хлопотал, чтобы она уехала стажером в госпиталь святой Марии.

— Медсестра в госпитале! — воскликнул Харри. — Отчего-то я не могу представить себе Кристин в этой роли.

— Думаю, это пойдет ей на пользу, — сказала Лидия. — Вы должны помнить, что ей уже довелось иметь дело с больными людьми, пусть даже не часто. Кристин предстоит еще многое узнать о людях, больных или здоровых. Опыт будет полезен, и, возможно, она обретет среди болезней и страданий собственный покой.

— Я немедленно отправлюсь к ней в Эдинбург, — объявил Харри.

— Да, я тоже думаю, что вам следует так поступить. Повидайте ее и скажите, что любите, но не стоит ничего требовать в ответ. Дайте ей время обрести почву под ногами, оправиться немного от шока, который она пережила.

Харри с тоской посмотрел на Лидию:

— Вы думаете, она еще не скоро захочет выйти за меня?

— Кто может сказать? — ответила Лидия. — И не пытайтесь принуждать ее, пусть она придет к вам по доброй воле. Молодые тяжело воспринимают многие вещи. Только приблизившись к старости, мы становимся философами.

— И что тогда? — спросил Харри. Лидия улыбнулась:

— Болит по-прежнему, но мы пытаемся убедить себя, что не больно.

Харри медленно поднялся:

— Вы были очень добры ко мне, миссис Станфилд. Позвольте задать вам один вопрос.

— Да, конечно. Какой?

— Вы будете возражать, если я женюсь на Кристин?

— Я буду очень рада, — ответила Лидия. — Хочу быть до конца откровенной с вами, Харри — мне можно вас так называть? Я знаю, Кристин вас так называет. Я потеряла Кристин, она никогда не переменится к отцу, и я вынуждена отказаться либо от него, либо от дочери. Он навсегда останется для меня самым главным в жизни, поэтому вам нет необходимости спрашивать, каков будет мой выбор. Когда-нибудь, возможно, когда мы станем старыми и мудрыми и поймем, как мало значат в общем итоге все эти трагедии и сердечные раны, вероятно, мы и будем вместе. Но до тех пор Кристин останется в одиночестве — девушкой без прошлого. Когда-то я сделала такой же выбор, но совершенно по другой причине. Это нелегко — и если вы будете там, чтобы заботиться о Кристин, беречь ее и любить, я буду вам очень благодарна.

— Спасибо. — Харри протянул руку, и когда Лидия подала свою, крепко пожал ее. — Спасибо, — повторил он.

Она поняла, что он пытается выразить благодарность, для которой не может найти слов. Гость пошел, хромая, к двери. Когда он дошел, Лидия остановила его.

— Харри, — взволнованно позвала она. — Когда вы повидаетесь с Кристин, поговорите с ней и выслушаете ее ответ, то не сочтете за предательство написать мне?

— Конечно, напишу, — ответил Харри.

Он вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Лидия взглянула на часы на каминной полке. Она еще раз сняла трубку, назвала номер Эйвон-Хауса, и через несколько минут ее соединили со старшей медсестрой.

— Это вы, миссис Станфилд? Я все утро пытаюсь дозвониться до вас.

— Я тоже. Как моя сестра?

— Мне очень жаль, но леди Эйвон провела беспокойную ночь. Появляются нарывы. Мне кажется, если вы сможете, миссис Станфилд, вам следует приехать не откладывая.