Лесли Лафой - Путь к сердцу

Ривлин невесело усмехнулся и достал одеяло из ящика в ногах кровати.

— Понимаешь, дорогая, — заговорил он, устраивая себе ложе на полу, — даже святой поддался бы соблазну, глядя, как ты стоишь тут полуодетая. Ради Бога, имей сострадание ко мне и либо залезай под одеяло, либо погаси свет.

Сделав и то и другое, Мадди бросила Ривлину его шляпу, подушку и пожелала ему доброй ночи.

Во сне Ривлина мучил старый кошмар.

«Ты знаешь, что он сделал со мной». «Да, Сет, я знаю». «Ты знаешь, и кто сделал». «Ты не сказал мне этого». «Но ты мог догадаться, Рив, и был бы прав. Почему ты не последовал за ним? Почему позволил ему удрать?»

Внезапно пробудившись, Ривлин приподнялся на локте, жадно хватая ртом воздух. Тело его сотрясала неудержимая дрожь. Кошмар еще не прошел, и он поспешил встать на ноги, готовый бежать изо всех сил как можно дальше отсюда. Но где же он, черт побери?

Мадди тоже проснулась и всматривалась в темноту, пытаясь понять, что ее разбудило. Ее конвоир стоял возле кровати, глядя куда-то в темную пустоту. Он выглядел сейчас точно так же, как в ту ночь, когда рассказал ей историю смерти Сета Хоскинса.

— Ривлин?

Он повернулся к ней; музыка, доносившаяся с улицы, словно бы зазвучала глуше и отдаленнее, когда Мадди увидела, какая боль исказила черты его лица.

— Что я могу сделать для тебя? — негромко спросила она. — Может, просто поговорим об этом?

Он вздохнул — раз, другой — и улыбнулся ей улыбкой, полной глубокой печали, потом сел на край постели и потянулся за своими сапогами.

— Куда ты собрался?

Ривлин подошел к двери, надел шляпу и только тогда ответил:

— Схожу в бар к Буяну Джо, попробую хорошенько встряхнуться.

И утопить воспоминания в вине.

— Ты не забудешь про осторожность?

— Этому я научился ценой тяжелого опыта.

— Я буду здесь, когда ты вернешься, — заверила его Мадди. Ривлин секунду помедлил, потом вынул ключ из замочной скважины и положил на стол со словами:

— Запри за мной дверь и никуда не уходи. Если покинешь комнату, легко можешь стать мишенью.

— Обязательно запру, — пообещала Мадди. — И буду ждать твоего возвращения.

Ривлин долго смотрел на нее; потом подошел к стулу, на котором лежали седельные сумки, порылся в одной из них и достал маленький револьвер с перламутровой рукояткой.

— Он заряжен. Стреляй в любого, кто попробует войти.

— Ты всех своих заключенных снабжаешь заряженным оружием? — спросила Мадди, беря у него револьвер.

Ривлин улыбнулся так ласково, что у Мадди заныло сердце.

— Только тебя. Ты первая.

Мадди подождала, пока дверь за ним закроется, и поспешила запереть ее. Она сделала это, внутренне разрываясь между необходимостью сдержать данное Ривлину слово, оправдать его доверие и желанием последовать за ним. Но что еще она может сказать ему? Все уже сказано между ними. И разве она в состоянии облегчить муки его совести и его боль? Сердечные муки лечит только время, и Мадди это понимала. Человек должен сам пережить боль и в себе найти успокоение.

Мадди повернула ключ, помолилась о том, чтобы Ривлину удалось обрести это успокоение не слишком поздно, и только после этого легла в постель.

К тому времени, как Ривлин заметил в кухне Майру, было слишком поздно поворачивать назад — он бы выглядел попросту трусом.

— Добрый вечер. — Она приветливо улыбнулась.

— Привет, Майра. — Ривлин коротко поклонился.

— Куда это вы собрались, мистер? И где моя Мадди?

Ривлин остановился, решив все же пройти через это испытание.

— Она наверху. Я оставил ей револьвер для защиты. Если ты услышишь выстрел, немедленно пошли за мной к Джо.

— А зачем тебе идти туда? У меня наверху в гостиной есть любая выпивка — и водой не разбавлена, и я с тебя ничего не возьму за нее. К тому же нынче вечером Джо и Ред непременно схватятся, а тебе ни к чему лезть в их драку.

— Надеюсь, я как-нибудь управлюсь с этим.

Майра рассмеялась:

— Рив, радость моя, тебя словно пыльным мешком огрели. Сразу видно, что вы с Мадди не пришли к согласию. Ты выглядел куда веселее, когда вы только пришли сюда.

— Доброй ночи, Майра. — Ривлин повернулся и взялся за ручку двери.

— Держись подальше от Джо и Рыжей Бороды!

Выйдя на крыльцо, Ривлин остановился и посмотрел вокруг. От соседних салунов Буяна Джо и Рыжей Бороды доносились бешеные выкрики, затем послышался звон разбитого стекла, как будто кого-то вышвырнули в окно. Затрещало дерево: это ломались столы и стулья. Майра оказалась права: сейчас Ривлину явно не хватало жизненной энергии, чтобы сбить кое с кого спесь. Если подумать, то единственная возможность избавиться от появления Сета в еще одном кошмарном сне — это вернуться к Мадди и устроиться рядом с ней. Именно этого он хотел — точно и определенно. В этом вся суть дела.

Ривлин похлопал себя по карману, чтобы удостовериться, что кисет на месте, и, спустившись по ступенькам, направился к реке.

Он подумал о том обещании, которое дал Сету, и понял его по-новому, совершенно иначеьчем прежде. В то время оно казалось жертвой, равноценной его греху, но правда заключалась в ином: он не предпринял в последующие годы никаких усилий, чтобы сдержать его. Когда он вернулся с войны, то обнаружил, что в семье за время его отсутствия произошли большие перемены: отец и Джон стали идеальной парой для управления фабрикой военного снаряжения и, по существу, не нуждались в его помощи, а Эмили и Анна, выйдя замуж, целиком погрузились в воспитание детей. Родители настаивали, чтобы он жил дома, но Ривлин очень скоро понял, что они привыкли быть вдвоем, и даже приобрел обыкновение откашливаться погромче, прежде чем войти к ним в комнату.

Это вовсе не означало, что семья в нем не нуждается, — просто для него как-то не находилось подходящего места. Уехать и жить отдельно было куда проще. Все это сделало достаточно легким выполнение соответствующей части обещания, данного Сету.

Жизнь в армии и последующая служба позволили выполнить и некоторые другие части его обета. Он переезжал с места на место без хлопот и оглядки назад. Женщины поблизости от армейских постов либо были замужними, либо не вдохновляли ни на что, кроме легкого флирта. Что касается службы, это было чисто мужское общество и встречаться здесь приходилось только с женами и матерями коллег.

И вот он получил предписание эскортировать в суд Маделайн Мари Ратледж. Она заинтриговала его с самой первой минуты. Он обязан был доставить ее на место живой и невредимой, не более того, но несмотря ни на что, защита Мадди стала его личным делом. Под внешней женственностью у нее скрывалась стальная основа, а разум был не по возрасту зрелым. Он, конечно, не влюбился, но с глубочайшим уважением относился к ее внутренней силе и сердечной доброте.