Настасья Бакст - Предательство страсти

Мари закрылась руками и заплакала, но сквозь слезы ей почему-то представилось, что она сама на месте Лизхен и сильные руки молодого Салтыкова ласкают ее, его губы прижались к ее щеке и спустились к шее…

— Господи Иисусе и пречистая Дева Мария! Спаси и защити от дьявольского наваждения! — воскликнула Мари и бросилась на колени перед изображением Господа. «Это колдовство! Это колдовство!» — стучало у нее в голове. Конечно! Они все находятся под чьими-то злыми чарами. Она должна ненавидеть этого Александра, а вместо этого только и грезит о нем… Но, Боже, как же он красив! Настоящий сатана…. Ужаснувшись своим мыслям, Мари снова начала креститься и почти до самого утра простояла на коленях, читая все известные ей молитвы, охраняющие от дьявольских прелестей. Когда уже начало светать, она упала на постель, совершенно обессиленная, и мгновенно уснула.

— Мари, ты уже проснулась? — Рихард сел на край кровати и погладил жену по голове. — Прости, вчера я был с тобой резок. Даже не знаю, что на меня нашло. Просто я так не люблю, когда кто-то мешает моим планам, что совершенно разозлился, когда ты прервала нашу с графом беседу, из-за обычной своей ерунды. В последнее время ты ведешь себя очень странно. Я думаю, может быть тебе следует отправиться в Баден-Баден? Говорят, тамошние воды творят чудеса. Это могло бы помочь вернуть тебе равновесие, укрепить нервы…

— Ты считаешь меня истеричкой? — Мари почувствовала себя глубоко уязвленной. Неужели Рихард не в состоянии понять, как тяжело она переживает невозможность родить ребенка? Неужели ему не ясно, что его попытки делать вид, будто их семейная жизнь счастлива и безоблачна, сводят ее с ума?

Что ты, нет, конечно, — примирительно сказал барон, но между его бровей снова пролегла глубокая складка. Рихард подумал, что со стороны Мари не очень-то красиво вести себя так, будто он в чем-то перед ней виноват, но промолчал. После вчерашней ссоры, он не хотел расстраивать жену еще больше.

— Ничего, Рихард, — Мари все еще чувствовала себя очень слабой. — Это только лишний раз доказывает, что ты больше не любишь меня. Это, наверное, оттого, что я не могу родить тебе детей…

— Нет, что ты! — Рихард сказал это почти сердечно. — Мы же обсуждали это. Я смирился.

— Тогда скажи, что любишь меня!

— Мари, мне кажется, что в последнее время у тебя появилась очевидная склонность к истерике. — Рихард встал, сцепил руки за спиной и заходил по комнате. — Все эти твои книги! Разве можно прочитывать такое количество рыцарских романов? От этого любой начнет сходить с ума!

— Но они помогают мне успокоиться! Я сойду с ума, если буду постоянно думать о своем бесплодии! — Мари почувствовала, что все ее тело похолодело, покрылось испариной, и каждая его клетка мелко дрожит.

Я думаю, что тебе лучше уехать. — Рихард произнес это очень зло и отрывисто. — У тебя слишком много свободного времени. От безделья в твоей голове плодятся дурные мысли! Я думаю, что будет правильно, если ты уедешь на пару месяцев в Баден, к доктору Грассу. Я опишу ему ситуацию в письме и попрошу, чтобы он назначил тебе правильное лечение. Когда ты поправишься и вернешься обратно, мы решим, что делать…

Мари слушала и чувствовала, что та струна, что была все последние дни натянута до предела, лопнула! Он не сказал, что любит! Не захотел!

— Рихард, скажи мне, у тебя появилась женщина? — баронесса на минуту совсем потеряла голову. Да, она подозревала мужа в неверности, но по-настоящему, до конца, никогда в это не верила. Если она поверит — это разорвет ей сердце.

— Мари! Боже, ты невыносима! — Рихард топнул ногой и остановился. — Так что ты собиралась сказать мне вчера насчет фройляйн Риппельштайн?

Лизхен… — Мари задумалась. Лизхен ее разочаровала, но обещание… Баронесса подумала, что, пожалуй, стоит сдержать слово, данное подруге, и забыть о ней навсегда. В конце концов, ни воспитание, ни общение с Мари не смогли сделать Лизхен порядочной женщиной. — Я хотела поговорить с тобой о ее приданом. Ты обещал подписать все необходимые бумаги, чтобы она получила две тысячи марок золотом, домик в тех владениях, что были частью моего приданого, и гардероб, — баронесса фон Штерн решила идти до конца, как бы больно это ни было.

— Я дал тебе такое обещание и сдержу его. Сегодня же твоя драгоценная Лизхен получит свое приданое, и как только портные дошьют ее платья, может тотчас бежать под венец. Честно говоря, мне уже надоело, что она ведет себя как хозяйка. Распоряжается моими слугами, ездит в экипаже, только что фрейлину себе не заводит! Это неслыханно для дочери горничной!

— Но мы должны подыскать ей хорошего мужа. Кстати… — Мари вдруг пришла в голову безумная мысль. — Может быть, выдадим ее замуж за этого графа? Ты бы мог…

— Мари! Ты что, в своем уме? — лицо Рихарда совершенно вытянулось. — Да как тебе в голову такое могло прийти?

— А что, похоже, мне кажется, он ей симпатизирует, — заметила Мари, вспомнив вчерашнее.

Может быть, она ему, в известном смысле, нравится, но он никогда не женится на прислуге! Он русский аристократ, может тешить себя с кем угодно, но женится он по воле родителей и императрицы!

— Мы могли бы удочерить ее….

— Что?!! — Рихард чуть было не раздавил в руке свой монокль. — Ты сошла с ума! Мари, ты издеваешься надо мной?!

Некоторое время он смотрел на жену, словно громом пораженный, а затем повернулся и вышел. Мари еще несколько секунд слышала его шаги. Она откинулась на подушки и закрыла лицо рукой. Все это похоже на ночной кошмар. Это не может быть правдой.

— Как спалось?

Мари вскрикнула и натянула на себя покрывало. Рядом с ней сидел Александр Салтыков в одном халате, наброшенном на голое тело! Она зажмурилась, увидев его широкую, покрытую черными волосами грудь, и наглую улыбку. Зеленые глаза будто сверлили ее.

— Как вы посмели? Я позову мужа… Немедленно уйдите! — Мари показала Салтыкову на дверь, но покрывало тут же сползло, открыв одну из ее грудей, которую хоть и скрывала тонкая шелковая рубашка, но все же не настолько, чтобы это можно было назвать приличным.

— Он не придет, сударыня, — спокойно ответил Салтыков, ложась рядом и погладив бедро Мари. — Ваш муж, форменный осел, если оставляет вас одну и не ценит той изумительной красоты, что досталась ему совершенно законным образом, — и молодой наглец поцеловал руку Мари.

Она вся дрожала, не в силах ни закричать, ни пошевелиться. От прикосновений Александра по телу ее бежала огненная дрожь. Понимая, что должна кричать, что должна вскочить и бежать, что должна… Но она ничего не могла, глаза ее заволокло пеленой. «Это колдовство!» — стучало в висках, но сатанинское наваждение оказалось так сильно! Салтыков улыбался, его зеленые глаза горели как темные волшебные изумруды, что приводят купцы из далеких восточных стран…. Мари не могла противиться этому… Граф заключил ее в свои объятия и уже было прижался к ее полуоткрытым губам… Как сверху вдруг сорвалось тяжелое дубовое распятие и грохнулось Салтыкову прямо на спину!