Мэри Патни - Удачная сделка

Она повернула голову и обнаружила, что находится в постели одна. Задрожав всем телом, она стремительно села. На левой подушке осталась вмятина там, где лежала голова Дэвида — и там лежала алая роза, стебель которой был обернут запиской. Лепестки цветка только начали раскрываться, и на их алом бархате еще искрились бриллиантами несколько капелек росы. Джослин робко взяла розу — интуиция подсказывала ей, что послание, которое она сейчас прочтет, полностью изменит ее мир.

Но этот мир уже изменился! С наслаждением вдохнув тонкий аромат розы, она развернула записку.

«Джослин, к моему глубочайшему сожалению, я должен уехать в Херефорд на судебную сессию, так что увижу тебя только вечером. Я тебя люблю. Дэвид».

Джослин смотрела на записку и чувствовала, как сердце ее рвется на кусочки, и каждый полон боли. Сначала боль пробежала тонкими трещинками, а потом они расползлись во все стороны, расколов ее душу на осколки страха и одиночества, которые прятались у нее внутри.

Ее охватило чувство глубочайшей потери. Сотрясаясь от рыданий, она закрыла лицо руками, судорожно сжав стебель розы в кулаке. Ей нужны были дружба и страсть, а не эта несущая обжигающую боль любовь Не удержавшись, она играла с огнем — и теперь обожглась.

Как она могла быть настолько глупа, чтобы думать, будто сможет избежать отчаяния? Она погубила себя — и при этом нанесла Дэвиду серьезную рану!

Он не может ее любить, потому что на самом деле не знает ее. В полной открытости супружеской постели, где ничего нельзя скрыть, он быстро увидит все ее недостатки. И когда это произойдет, иллюзия любви исчезнет, сменившись равнодушием или чем-то еще более страшным.

Она не перенесет этого! Она уже сорвалась в пропасть. И теперь ей надо бежать, не допустив окончательного уничтожения, которое неизбежно должно наступить.

Джослин лихорадочно строила планы побега, когда к ней с утренним подносом пришла Мари.

— Доброе утро, миледи. День опять прекрасный.

Ее жизнерадостность мгновенно погасла, едва она увидела лицо своей хозяйки:

— Миледи! Что случилось?

Поставив поднос на столик, горничная подняла с пола шелковый пеньюар и набросила его на обнаженные плечи Джослин.

Джослин уставилась на алые пятна, расплывавшиеся по белой простыне, яркие капли крови падали на ткань из ее пораненной шипами руки. Стебель розы, который она так судорожно сжала в припадке отчаяния, сломался.

Ощущение физической боли помогло ей собраться с мыслями. Дрожащим голосом она проговорила:

— Нам надо сегодня же утром уехать отсюда в Лондон. Горничная нахмурилась:

— Но лорд Престон весь день пробудет в Херефорде!

— Он с нами не поедет. Скажите моему кучеру, чтобы он заложил лошадей, а потом запакуйте мои вещи. Я хочу уехать около полудня.

Мари прикусила губу. Ее острый взгляд оценил значение беспорядка в спальне.

— Миледи, вы уверены? Если у вас какая-то ссора, то не лучше ли подождать и обсудить все с его милостью?

Чувствуя, что вот-вот не выдержит, Джослин решительно сказала:

— Делайте, как я велела.

Ее тон заставил горничную проглотить готовые сорваться с языка протесты. Встревоженная Мари отправилась сообщить кучеру о скором отъезде.

Думая о том, что необходимо еще сделать, Джослин быстро встала, завязала пояс пеньюара, а потом, прихватив с собой чашку шоколада, уселась за бюро. Теплый напиток помог ей немного успокоить тревожно рвущиеся мысли. Стараясь справиться с новым приступом слез, она начала составлять записку для Дэвида.

Горевать она сможет по дороге домой — для этого времени будет больше чем достаточно.

Уже через час они были готовы к отъезду. Джослин в последний раз обвела взглядом комнату. Хотя она провела здесь сравнительно немного времени, мысль о том, что она больше никогда не вернется в усадьбу, внушала ей глубокую печаль.

Ее размышления прервала Мари:

— Леди Джослин, а как же Хью Морган? Джослин повернулась и прочла на лице своей горничной тревогу.

— В чем дело?

— Хью служит вам или лорду Престону?

— О! Я об этом не подумала. — Джослин нахмурилась. Хотя жалованье молодому человеку выплачивала она, но он стал личным слугой Дэвида. — Попроси его прийти сюда.

Когда Мари вернулась, приведя своего возлюбленного, Джослин сказала:

— Морган, поскольку вы — камердинер лорда Престона, вам следует остаться у него на службе. Он был очень доволен вами, так что, полагаю, захочет, чтобы вы остались при нем.

Она прижала пальцы к пульсировавшему болью виску, пытаясь предугадать, как Дэвид воспримет ее отъезд.

— Если лорд Престон решит уволить вас из-за… из-за того, что прежде вы были связаны со мной, вы можете вернуться в Лондон. То же самое относится к вашему брату Рису, если он предпочтет работать у меня, а не здесь, в Уэстхольме.

Хью устремил взгляд на Джослин. На его открытом лице отразилось страдание.

— Леди Джослин, его милость чем-то вас обидел? Если это так…

Он так явно был готов ринуться на ее защиту, что у Джослин перехватило дыхание и она с трудом смогла ответить:

— Напротив. Это я причиняю ему зло.

С лицом, подобным застывшей маске, она поспешно вышла из комнаты. Хью и Мари проводили ее растерянными взглядами.

Валлиец спросил:

— Что случилось? У ее милости такое лицо, словно она столкнулась с самим дьяволом!

— Не знаю, — ответила огорченная Мари. — Вчера оба они казались такими счастливыми и влюбленными, а сегодня утром она плакала так, что сердце разрывалось слушать. А потом — этот немедленный отъезд.

Хью крепко обнял ее:

— До свидания, моя милая. Если я не ошибся в лорде Престоне, то мы поедем в Лондон следом за вами, едва он вернется домой.

— Я не хочу с тобой расставаться! — воскликнула Мари, и на ресницах у нее заблестели слезы. — Разреши мне остаться! Или поезжай с нами в Лондон. Ты сможешь снова служить у миледи.

— Нет, малышка, ты же видела ее лицо. Сейчас ты очень нужна миледи. И думаю, что я понадоблюсь милорду. — Он крепко поцеловал ее, страдая из-за предстоящей разлуки. — Скоро мы снова будем вместе, даю тебе слово.

Бросив на него полный грусти взгляд. Мари взяла шкатулку с драгоценностями своей госпожи и ушла. Хью нашел окно, из которого он мог наблюдать, как они усаживаются в карету. Их подсаживал растерянный дворецкий.

А потом они уехали.

Уже вечерело, когда Дэвид наконец вернулся домой. Не дожидаясь слуг, он нетерпеливо распахнул дверь. В холле его встретил Стреттон. Лицо у дворецкого было мрачнее тучи. Дэвид снял шляпу и бросил ее слуге.

— Где леди Престон? Опять на чердаке? Смутившись, Стреттон пробормотал:

— Ее милость уехала в Лондон, милорд.

Озадаченный Давид переспросил: