Синди Холбрук - Притворщица

— Это правда, — подтвердил Терренс. — Вы имеете честь беседовать с выдающейся актрисой нашего времени — Изабель Клинтон!

Он победно поднял над головой руку Изабель и спросил:

— Не так ли, моя куколка?

Рут взревела так, что в оконных рамах жалобно задребезжали стекла.

Терренс откинулся в кресле-качалке и слегка поморщился. Изабель стояла возле пианино и пыталась повторить гамму, которую наигрывал Антонио Мазелли. Голос у нее оказался слабеньким, невыразительным. К тому же она безбожно фальшивила.

Наконец Антонио с грохотом опустил на клавиши растопыренные руки. Струны отозвались негодующим звоном.

— Это невыносимо! — воскликнул итальянец, сопровождая каждый слог протестующим аккордом. — Невыносимо!

Терренс подскочил на кресле, а Изабель зажала ладонями уши, с ужасом уставившись на взбешенного режиссера.

— Ха, ха! — погрозил он ей пальцем. — Не нравится, да? Не нравится? Но я только лишь сыграл то, что вы поете!

Испуганная Изабель не знала, что ей делать.

— Простите?

— Никогда! — вскинул руки вверх Антонио. Затем обернулся и добавил: — Терри, это невозможно! Не спорю, выглядит она словно ангелочек. Но поет-то точь-в-точь как кошка драная! Да-да, как кошка, которой прищемили хвост! Мяу-мяу! — передразнил экспансивный итальянец.

— Постойте! — гордо выпрямилась оскорбленная Изабель. — Это не так!

— Не так? — фыркнул Антонио, сверкнув карими глазками.

— Вы ошибаетесь! — широко улыбнулась Изабель. — Я не выгляжу ангелочком. Я выгляжу шлюхой! — Она поддернула рукава желто-зеленого платья с низким вырезом. — Если вы станете утверждать, что именно такой фасон распространен на небесах…

— Тогда все актрисы непременно должны попасть в рай, — со смехом закончил Терренс, любуясь лукавой улыбкой на лице Изабель. — Ты посрамлен, Тони!

— О, белла миа донна! — скривился Антонио, складывая руки на животе. — Какое наслаждение смотреть на вас, когда вы молчите! И какая пытка — слушать вас, когда вы посте! Нет, вы не созданы для пения, красавица! Ну скажите, почему ваш прелестный ротик издает такие безобразные и слабые звуки?

— Я думаю, все дело в дыхании, — резонно заметил Терренс. — Она просто неправильно дышит.

— Наверное, ты прав, Терри. Наверное. — Антонио резко вскочил из-за инструмента и подбежал к Изабель.

— Дыхание должно идти вот отсюда, — сказал он и положил ладонь на живот девушке.

— Эй, синьор, полегче! — Изабель с силой оттолкнула его руку.

Антонио что-то энергично пробормотал себе под нос по-итальянски и вернулся за клавиши.

— Терри! — обиженно закричал он, раздуваясь словно воздушный шар. Красный воздушный шар. — Она ударила меня! Меня, режиссера!

— Моя дорогая, — начал Терри, изо всех сил стараясь сдержать улыбку. Его явно забавляло происходящее. —

— Ты должна понять, что любой режиссер считает себя богом. А бога бить нельзя, не так ли?

Ни тени раскаяния не появилось на лице Изабель.

— Если бог станет распускать руки, то и его можно.

— Ноги ее не будет на сцене моего театра! — взорвался Антонио. — Для полного счастья мне только еще такого подарка в труппе недоставало!

— Ты выпустишь ее на сцену, — мягко заметил Терренс. — Ведь ты у меня в долгу, неужели забыл?

Он перевел взгляд на Изабель.

— Тони прав, дорогая. Ты неправильно дышишь, — деловым тоном заявил он.

Затем подошел к девушке и положил ладонь на то самое место, к которому так неудачно для себя приложился Антонио. Изабель исподлобья посмотрела на Терренса, но не шевельнулась.

— Браво, Терри, брависсимо! — захлопал в ладоши Антонио. — Тебе удалось! Тебя она подпустила! А меня — ударила. Меня, режиссера! О мадонна! Что за времечко настало! Режиссеров бьют!

— Дыши, — приказал Терренс.

Изабель шумно задышала. Он плотнее прижал ладонь к ее животу. Рука дрогнула и слегка сместилась, неожиданно оказавшись прижатой к тому месту между корсетом и поясом юбки, где только тончайший слой шелка отделял ее от обнаженной кожи. И тут Терренс почувствовал, что у него самого перехватило дыхание.

— Дыши, — повторил он, прогоняя минутную слабость. — Ты должна дышать животом. Животом, а не грудью, понятно? Ну, давай! Живот должен двигаться, Изабель, живот, слышишь?

— Хорошо, — невозмутимо сказала она и задышала с удвоенной энергией.

— Мало.

— Я глубже не могу.

— Отсюда, — повторил Терри и сильнее прижал ладонь к ее животу. — Отсюда.

— Хорошо.

Она сжала челюсти и стала набирать воздух в легкие. Терри замер, ожидая, когда же она выдохнет, но Изабель словно окаменела. Взгляд ее стал напряженным. Затем в них промелькнула растерянность. Терри опустил глаза и обомлел. Глубокий вырез платья не смог удержать вздымавшейся груди Изабель, и теперь она оказалась снаружи — два чудесных теплых полушария гордо смотрели прямо в лицо Терренса. Он не мог оторвать глаз от этого великолепного зрелища. Но так она, пожалуй, и задохнуться может!

— Ради всего святого, выдохни, Изабель! Выдохни! Она выдохнула, и волшебное видение исчезло с глаз

Терри, вновь укрывшись за вырезом платья. Он поспешил вернуть свою ладонь на прежнее место.

— Тебе не нужен корсет, — заметил он.

— Что? — Руки Изабель метнулись вверх, желая прикрыть то, что уже само укрылось за шелковой баррикадой.

— Тебе не нужен корсет, — повторил Терренс.

— Нет, нужен, — слегка покраснела Изабель. — Ходить без корсета неприлично.

— Неприли-ично, — протянул Терренс, наматывая на палец прядь своих волос. Он всегда делал это в минуты раздумий. — А прилично стягивать грудь бедной женщины так, что она и вздохнуть толком не может?

— У меня никогда прежде не было проблем с дыханием, — возразила Изабель.

— А теперь будут, — заметил Терренс.

Изабель продолжала прижимать руки к груди, отчего показалась Терренсу ожившей статуей Афродиты, выходящей из воды и стыдливо прикрывающей свои прелести. Эта картина почему-то вызвала у него раздражение, и он сердито приказал:

— Довольно. Опусти руки. И не забывай — ты должна быть шлюхой, а не леди!

— Но я леди, — огрызнулась она. Однако руки все же опустила. — И не могу идти наперекор своей натуре.

— Ах, Терри, Терри, — подал голос Антонио. — Даже я, режиссер, не могу уговорить моих кошечек отказаться от корсетов. Они помешаны на них, просто жить без них не могут! Это факт, и нам остается только смириться!

— Да уж, это точно! — сверкнула глазами Изабель. — Я ни за что не сниму корсет, и не надейтесь!

— Но как ты не понимаешь? — воскликнул Терренс. — Ты не можешь, не должна сковывать свое тело.

— Ведь это твой инструмент!

— Мой инструмент? — возразила Изабель. — Правильнее будет сказать, что это не мой, а ваш инструмент!