Вирджиния Хенли - Ястреб и голубка

Вскоре стало очевидно, что он попросту водит за нос молодую королеву: собранные налоги оседали в сундуках Шона О'Нила, а в английскую казну не доходило ничего. В конце концов у королевы лопнуло терпение, и она послала в Ирландию войско, обратившее изменника в бегство. Шон попытался отсидеться у Мак-Доннелов, которые не замедлили прикончить его. В результате Хью О'Нил, Барон Дунганнон, оказался наследником Ольстера. Он дожил в доме Сиднеев до четырнадцати лет, а затем королева решила вернуть приобщившегося к цивилизации юношу в Ирландию, дабы он мог, в свою очередь, приобщить к мудрым английским законам своих подданных. Юноша проповедовал протестантство и был предан короне. Эту преданность он клятвенно подтвердил, вернувшись на родину. Однако воздействие просвещения оказалось столь глубоким, что немедленно по прибытии в Ирландию — а точнее, в самый день прибытия — он убил своего кузена, последнего оставшегося в живых сына Шона О'Нила, а затем провозгласил себя миротворцем, чтобы выиграть нужное ему время. Королева, довольная своим ставленником, пообещала: если Хью О'Нил сможет установить в стране мир, удерживая от мятежей непокорные кланы, он станет графом Тайроном и получит все земли и богатства О'Нилов в Ольстере.

Джорджиана впервые встретила О'Нила в то время, когда по зову королевы он явился в Англию за обещанными почестями. Он был наделен от природы неотразимым обаянием — более сильным, чем подобало бы простому смертному. Он был способен на любое безумство, когда желал завоевать или удержать любовь. Ирландские принцы прославились похищениями чужих жен, но, как ни был велик соблазн, Джорджиана отказалась бросить все и уйти к нему. Но зато она подарила ему сына.

О'Нил обладал острым и безжалостным умом.

В мире не существовало ничего, чем бы он не пожертвовал, и не было такого преступления или греха, которого он не совершил бы для достижения цели. Он целовал королеве пальцы, кляня ее про себя на чем свет стоит. Изображая служение интересам короны, он исподтишка обкрадывал ее. Годами О'Нил трудился, объединяя кланы, чтобы все они признали его своим вождем и пошли за ним в тот день, когда он прикажет им восстать всем разом и освободить Ирландию от ига английского владычества. А теперь его богатый сын-бастард сможет оказать ему неоценимую помощь.

В это дивное лето только приезд незнакомца уберег Сабби Уайлд от крупных неприятностей. Со дня свадебного торжества, столь основательно испорченного ее усилиями, она сидела под замком в своей комнате, и ни один из членов семьи не выражал желания с ней разговаривать. Единственная связь с миром поддерживалась через миссис Смайт, прислугу с чугунно-неподвижным лицом, беспредельно преданную преподобному Бишопу. К возмутительнице спокойствия был вызван врач; потолковав с ней и важно покачав головой, он изрек, что, по его скромному мнению, девица своенравна, необузданна и даже эксцентрична, но он не решается зайти настолько далеко, чтобы объявить ее безумной. Предписав диету, состоящую из хлеба и воды, в качестве испытанного средства для разжижения и охлаждения горячей крови, он рекомендовал оставить молодую особу на месяц в одиночестве, дабы смягчить ее нрав.

Сабби — теперь она и сама привыкла думать о себе как о Сабле-Сабби, а не как о Саре — сначала обрадовалась одиночеству. Она была избавлена от ненавистного общества семьи, от обязанности посещать церковь трижды в неделю и выслушивать там скучные до одури проповеди преподобного, предрекающего грешникам адский огонь и серу; никто не мешал ей целыми днями предаваться мечтам о том, что случится когда-нибудь.

Когда-нибудь у нее появится платье, сшитое специально для нее. Оно будет бледно-зеленого, палевого, может быть вызывающе яркого переливчато-синего цвета. Перед глазами возникали бесчисленные оттенки, из которых она была вольна выбирать какой угодно.

Когда-нибудь некий поклонник, причем никакой не зять, будет добиваться от нее поцелуя. Живое воображение Сабби рисовало столь же различные образы этих будущих кавалеров, сколь разнообразны были придуманные ею платья.

Когда-нибудь она покинет этот опостылевший городок.

Если только ей удастся вырваться отсюда, назад она не вернется ни за что, поклялась Сабби. Местом, куда устремлялись все ее помыслы, оставался, несомненно, королевский двор. Но больше всего наслаждалась она, представляя себе такую упоительную картинку: она уведомляет отчима и сестриц о своем отъезде ко двору и наблюдает, как зеленеют при этом от зависти их лица.

Пребывание Сабби в стране грез длилось неделю, но к концу этого срока она вдруг поймала себя на том, что готова взвыть от тоски: жизнь в неволе оказалась невыносимой.

Она всегда была деятельна и подвижна, и теперь, когда ее лишили возможности не только прокатиться верхом, но хотя бы просто прогуляться, узница чувствовала себя зверьком, тревожно мечущимся по клетке и к тому же… да, да, голодным! Она в ловушке, и выход из этой ловушки пока не найден.

Незнакомца Сабби увидела из окна своей комнаты, того самого окна, которое преподобный Бишоп заколотил гвоздями на совесть, не пожалев для этого своих собственных безупречно-белых рук.

Конь незнакомца, его одежды и манеры выдавали человека с достатком, приехавшего по делу. Сабби сгорала от любопытства; ее нестерпимо раздражала мысль, что она, возможно, так и не узнает, кто он такой и что ему тут понадобилось.

Она не отходила от окна в ожидании его отъезда, но прошло два часа, а гость все еще оставался в доме. Сабби принялась сочинять разные предположения, но даже и за миллион лет она нипочем не смогла бы додуматься до истинной причины таинственного визита.

Внизу, в кабинете преподобного, Джекоб Голдмен в который уже раз дотошно разъяснял суть дела:

— Мистер Бишоп, я уже вполне усвоил, что вы приходитесь отчимом молодой леди, но именно в данных обстоятельствах вы не можете выступать от ее имени. Я адвокат, сэр, и знаю законы. Мне потребовалось несколько месяцев, чтобы найти законного владельца тех земель в Ирландии, о которых идет речь.

Мой доверитель уполномочил меня — в качестве его представителя — приобрести эти земли непосредственно у того лица, коему они формально принадлежат. Поелику эта собственность после смерти некоего Роури Уайлда перешла к его единственной наследнице, некоей Саре Уайлд Бишоп, мне требуется согласие означенной Сары Бишоп, ее подпись и расписка в получении денег, причитающихся ей от продажи земель. — Джекоб дважды коротко кивнул, давая понять, что дальнейшие препирательства не имеют смысла. Проницательные глаза, спрятавшиеся под нависшими веками, уже давно разглядели и оценили сидящего перед ним заштатного священника с неуемной жаждой власти и господства над окружающими.