Вирджиния Хенли - Соблазненная

Сэвидж молча думал о том, что он наделал. Пути назад не было. Что сделано, то сделано. Он не стыдился и не сожалел. Она была слишком молода, но возраст не имел значения. Они были одного поля ягоды. Хотя высшее общество будет шокировано интимной связью опекуна с подопечной, он не думал, что их подвергнут остракизму. Он чертовски богат, а она слишком благородных кровей, чтобы их серьезно осуждать. Во всяком случае, ему было наплевать на так называемый свет, если бы не Антония. Он испытывал острую потребность ее защитить, однако она сама вела себя настолько вызывающе, что он сомневался, считалась ли она с мнением света. Познав Антонию, он приходил в ужас от мысли, что мог жениться на Еве.

Лучше бы у него никогда не было любовных связей ни с матерью, ни с дочерью, но прошлого не изменишь, а сам он уже давно примирился с тем, что является законченным негодяем.

Он снова вернулся мыслями к Антонии. Потерся губами о завитки на висках и разжал объятия. От новообретенного знания лицо ее оживилось; теперь, когда свершился запретный акт, глаза ее блестели, как изумруды. Оба увидели, что бедро запачкано кровью. Он протянул сильную руку, чтобы стереть кровь, прежде чем она огорчится, но она, ухватившись за его пальцы, провела ими по груди, пачкая кровью, словно оставляла на теле его клеймо. Клеймо, которым она гордилась.

Она пробежала взглядом вдоль его тела, и когда он остановился на фаллосе, тот снова стал подниматься. Коснувшись пальцем запачканной кровью головки, она провела им по его груди повыше сердца.

— Посвящаю тебя в благородные рыцари под именем Сэвидж.

Он обхватил ее руками, и они покатились по кровати, хохоча, щипая и кусая друг друга в буйной любовной игре. Она была такой же неукротимой, как он. Почти. Еще до рассвета они опустошили друг друга и забылись глубоким сном, который неизбежно следует за полным насыщением.

На рассвете Антония проснулась, боясь открыть глаза. Боже, что она натворила! Она покраснела до кончиков грудей. Когда он поглядит на нее льдинками своих глаз, она умрет, если увидит в них хотя бы искру презрения.

Адам выразил свою признательность ласками. Открыв глаза, она увидела его над собой. Его поцелуи напомнили об испытанной страсти и обещали новые наслаждения. Ей было так нужно не только оставаться в его сознании, но и полностью владеть им! И они начали действо, завершившее этот круг любовной игры.

Усладив ее, он не дал ей витать в райском блаженстве, а, взяв на руки, отнес в ее спальню.

— Хочу, чтобы ты была в своей постели, когда миссис Кении принесет воду для ванны. Не хочу шокировать прислугу. По-моему, она еще не до конца разобралась, какого ты пола — мужского или женского,

Она принялась больно трепать его длинные черные волосы.

— Кто-кто, а ты уже разобрался, — произнесла она уверенным тоном женщины, начинающей осознавать свою власть.

Он впился в нее губами, и она обмякла, не оставляя сомнений, кто в конечном счете властелин.

Адам удивился, увидев, что Антония спустилась к завтраку. На ней было вышитое незабудками утреннее платье. Буйные кудри перевязаны скромной голубой лентой. Хотя их разделял стол, они любили друг друга глазами. Трудно было поверить, что сидевшая перед ним прелестная невинность знакома с шулерскими приемами и бывала в борделях. Тони была готова на любой бесшабашный поступок, и он понимал, что в этом заключается значительная часть ее привлекательности.

Он неожиданно улыбнулся ей, заставив радостно забиться ее сердце. Мрачное, неприступное выражение так редко покидало лицо Адама Сэвиджа. Улыбка была такой заразительной, что Антония, не удержавшись, улыбнулась в ответ. Оба, смеясь, стали вспоминать о ее выходках, когда она выдавала себя за брата.

Они вместе обошли замок, а потом, взявшись за руки, прокрались в сад по потайной лестнице в надвратной башне. Воздух был насыщен ароматом благоухающих цветов. Они бродили по саду среди расцветающих фруктовых деревьев, между которыми сновали покрытые пыльцой шмели.

Тони припала к его плечу, он обвил ее рукой.

— Пообещаем вернуться сюда осенью собирать фрукты.

Адам привлек ее к себе. Он уже сорвал плод. Днем они охотно согласились с предложением мистера Бэрке устроить пикник и пообедали на вершине скалы, любуясь великолепным видом. За один день они увидели больше радуг, чем видели в Лондоне за год.

Позже они спустились к реке, где под деревьями была привязана плоскодонка. Адам взял удочку.

— Попробуем поймать лосося.

— К черту рыбалку! — заявила она, снимая туфли и чулки. — Хватит с меня мужских занятий!

— Я буду ловить, а ты будешь просто ласкать мой взор.

Он потянулся, оперся спиной о ствол дерева и, прищурившись от солнца, стал смотреть на воду. День выдался теплый, располагающий к лени. Жужжание насекомых лишь усугубляло дремотную атмосферу.

Антония, подтянув юбки, помочила пальцы ног, потом задрала повыше и зашла в воду по щиколотки.

— Если ты еще больше оголишь свои соблазнительные длинные ноги, то окажешься спиной на траве, — пошутил Адам.

— Ты ловишь рыбу или подглядываешь?

— То и другое, — ухмыльнулся он.

— Ты хотел, чтобы я ласкала твой взор, — сказала она, выходя из воды, но не опуская юбок.

— Иди ко мне.

У нее не было желания противиться. Он погладил ее . стройную ногу, потом добрался до бедра.

— Бесстыдница, ходишь без трусов.

— Так и знала, что ты не замедлишь открыть мой секрет, — поддразнила она.

О рыбалке было забыто. Он притянул ее к себе на колени и, скользнув рукой под юбку, стал щупать ее соблазнительные формы, добираясь до жаркой влажной щели. Прижавшись к нему, она чувствовала, как пульсирует кровь у горла, и коснулась его губами, а пальцы Адама, раздразнивая ее, играли завитками волос.

Он быстро разделся, но распалял ее долго и медленно, намеренно растягивая невыносимо мучительную сладость. Почти час он сдерживался, не входя в нее; он хотел, чтобы к тому моменту, когда он овладеет ею, она была полностью готова к взрыву его страсти.

Бесстыдно раскинувшись, она лежала в высокой траве. Одна за другой на нее накатывались волны неизъяснимого наслаждения. Ласки до того распалили его, что он был готов наброситься на нее, как зверь на жертву. И на этот раз их завершающая любовная игра была бурной. Леопард в траве со своей самкой. Но потом он был с ней так нежен, что у нее к горлу подступили слезы. Он был бесконечно нежен до и после, но не в самый момент, и Антония не хотела, чтобы было иначе.

Каждый день они не расставались ни на минуту. Без устали бродили по долинам и холмам. Адам был полон неиссякаемой энергии, и, когда Антония сдавала, он носил ее на плечах, подшучивая: