Сюзанна Энок - Не устоять!

— Вам когда-нибудь говорили, какая вы красивая? — негромко спросил он. И поцеловал ее.

От этого прикосновения Фелисити непроизвольно закрыла глаза, потому что все ее существо пронзило как молнией и волна неведомого ей до этого момента жара окатила ее с головы до ног. Она положила ладони Рейфу на грудь и в следующий миг уже обнимала широкие сильные плечи.

Своими губами, теплыми, мягкими и многоопытными, он откровенно дразнил ее, то, целуя, то, отрываясь от ее рта и вынуждая ее невольно тянуться следом. В какой-то момент он легонько прихватил зубами ее нижнюю губу. Фелисити совсем этого не ожидала и беззвучно ахнула, когда вдоль спины, вниз, прокатилась мощная волна и ударила где-то внутри, внизу живота, вызвав томительно-сладкое ощущение.

Когда Фелисити почувствовала, как его ласкающие ладони заскользили вниз по ее спине, чтобы лечь на бедра, то вдруг поняла, что откуда-то из глубины ее груди раздается негромкий сладостный стон. Широко раскрыв глаза, она отпрянула, сбрасывая с себя его руки.

— Прекратите! — возмущенно выдохнула девушка. Голос ее дрожал, и она вяло удивилась, почему от только что пережитого у нее не подогнулись колени, и она не упала в обморок.

Рейф постоял, посмотрел на нее с каким-то непонятные для нее выражением.

— Вернусь-ка я, пожалуй, к ремонту двери, — наконец сказал он.

Проходя мимо Фелисити, он на мгновение обхватил рукой ее пальцы и легонько пожал. Короткое прикосновение подействовало на нее едва ли не так же, как недавний поцелуй. Что-то теперь связало их обоих друг с другом, но взваливать на свои плечи еще и бремя забот об этом безумце она; вовсе не желала. Однако чего ей, в конце концов, хотелось, рассудительная мисс Харрингтон сейчас и самой себе затруднилась бы ответить.

Застыв на месте, Фелисити уставилась в окно, по стеклам которого стекали дождевые ручейки. Каким бы безумцем ни был Рейф, он назвал ее красивой. Эти слова она и раньше слышала, например, от Дирхерста и от ветреных приятелей Найджела. Но сейчас она почувствовала: Рейф имел в виду именно то, что сказал.

— »Медные петли».

Удаляющиеся шаги Рейфа затихли.

— Простите?

Она и не поняла, что сказала это вслух.

— Я хотела бы переставить на двери старые медные петли. Мой дед вывез их из разрушенного замка в Испании.

Рейф долго молчал, и наконец до ее ушей донесся его тяжелый вздох:

— Медные петли… Понятно.

Фелисити Харрингтон — поразительно красивая женщина. К такому убеждению пришел Рейф Бэнкрофт, после того как третий раз подряд заехал себе по большому пальцу молотком.

— Поганый чертов… — взревел было Рейф и смолк, бросив взгляд на Мэй, которая все еще сидела верхом на Аристотеле и с неподдельным интересом наблюдала за происходящим. — Боль просто адская, — пожаловался он ей. — А ты, Рональд, будь любезен, держи дверь крепче! Парень нервно сглотнул, и его выпирающий кадык судорожно дернулся.

— Конечно, мистер Бэнкрофт. Клянусь честью, теперь ни на дюйм не сдвину!

Рейф снова заколотил молотком по погнутой медной петле, стараясь ее выпрямить. Однако мысли его были поглощены случившимся в столовой. Для него этот недавний поцелуй оказался самым впечатляющим из всех, о которых он смог вспомнить. Для Лис, судя по всему, это событие не оказалось столь значительным, если после всего случившегося ее первая мысль была о том, чтобы навесить двери на дедушкины медные петли. Она была настолько не похожа во всех отношениях на хорошеньких избалованных и пустоголовых великосветских дам, что он понятия не имел, как с ней держаться. Это делало из нее самую загадочную и самую красивую и умную женщину из всех, кого он знал. Устоять перед этим было просто невозможно.

— Похоже, придется нести эти штуки кузнецу, — усомнился наблюдавший за тщетными стараниями Рейфа Грэм.

Фермер был прав. Рейф решил, что жаться из-за пяти или шести шиллингов не стоит, тем более если все будет сделано за несколько минут. Цена любого поместья только возрастет, если парадный вход будет с нормально закрывающимися дверями.

— Ты прав. Рональд, не занесешь эти петли кузнецу по пути домой?

— С превеликим удовольствием, господин. Рейф нахмурился:

— Никакой я не…

— Знаю, сэр, — торопливо перебил его юноша, в очередной раз стягивая с головы шапку. — Но было так любезно с вашей стороны согласиться…

Рейф нарочито прокашлялся. В этот момент в прихожей появилась Фелисити со стопкой книг в руках. Бросив в сторону Рейфа беглый взгляд, она, не задерживаясь, исчезла в комнате.

— Нечего меня благодарить! — отрывисто бросил он, продолжая смотреть вслед молодой женщине.

— Вы уже не раз мне это говорили, господ… сэр, но мне всегда хотелось научиться скакать на лошади так, как это делают джентльмены, я это видел в прошлом году на дерби в Эпсоме. А вы великодушно показали мне, как все это делается. — Парнишка расплылся в счастливой ухмылке и шутливо пнул Дженкинза кулаком под ребра. — А чем черт не шутит, может, на будущий год я тоже поскачу на дерби?

— Такие глупости меня мало волнуют, — пробурчал долговязый, худющий фермер. — Мне бы изгородь починить, пока чертовы соседские коровы не сожрали мою последнюю картошку.

— Займемся этим немедленно, — заверил его Рейф, моля Бога, чтобы Фелисити не поняла, каким именно образом он убедил местных обитателей оказать «добровольную» помощь.

Все, кто жил по соседству с поместьем Фортон-Холл, с кем ему удалось переговорить, в один голос нахваливали Фелисити и Мэй и не особо стеснялись в выражениях, когда речь заходила о вздорном Найджеле Харрингтоне. Как понял Рейф, отец семейства управлялся с поместьем столь же «искусно», как и его сын. Фермеры еще помнили, как безобразно с ними обращались, поэтому не было ничего удивительного в том, что никто не горел желанием помочь соседям в Фортон-Холле.

Рейф был более чем уверен, что эти трое не преминут поделиться со всеми в восточном Чешире о том, что творится в Фортон-Холле и как все там переменилось. После этого ему будет куда проще обращаться за помощью, чем раньше. Если же он не сдержит своих обещаний, то от открытой неприязни местной публики ни ему, ни Харрингтонам не избавиться никогда. Вот этого ему вовсе не хотелось, несмотря на то, что он твердо решил продать имение и больше никогда здесь не появляться.

Мужчины ушли сразу после захода солнца. Ливший как из ведра дождь поутих и превратился в мерзкую холодную изморось. Рейф вознамерился поставить Фелисити в известность, что не собирается и эту ночь провести на конюшне.

На ужин был приготовлен сладкий картофельный пирог, от запаха которого у Рейфа рот непроизвольно наполнился слюной. Он едва успел отрезать первый кусок, как Фелисити чопорно положила руки перед собой на стол. Рейф замер, не донеся вилки до рта, внутренне подобрался, готовясь к очередному спору и сожалея в душе, что сейчас аппетитный шедевр кулинарии попробовать явно не удастся.