Джейн Фэйзер - Любовь на всю жизнь

Наконец Энтони нарушил молчание.

— Я не понимаю, как после того, что было между нами, ты могла даже подумать, что я способен на подобную низость! — с едва сдерживаемым гневом произнес он. — Поэтому ты бросила мне в лицо обвинение в бесчестье?

— Только п-поэтому, — подавленно кивнула она.

— Не из-за пиратства, контрабанды и того, что я являюсь врагом твоего наиблагороднейшего отца? Не из-за того, что я делаю все возможное, чтобы обмануть его?

Оливия вздрогнула:

— Нет, не из-за этого.

— Тебе не кажется, что это не совсем логично?

— Наши отношения никогда н-не поддавались логике, — с отчаянием ответила она.

— Но разве убеждение в том, что я мародер, не разрушило твои чувства ко мне… то, что между нами было?

— Нет, — покачала головой Оливия. — Но погрузиться опять в этот волшебный сон я уже не могла.

Энтони наклонился и подбросил еще несколько сучьев в костер.

— Вера, — все с той же горькой иронией сказал он. — Там, на берегу, ты сказала, что любишь меня, Оливия, но любви без веры не бывает. Только похоть. Похоже, Оливия, ты путаешь любовь с похотью.

— Я верю тебе, — еле слышно сказала она. — Ты с самого первого дня не доверяла мне, Оливия, — выпрямился он. — Сколько времени тебе потребовалось, чтобы рассказать мне о Брайане Морсе? Ты когда-нибудь сказала бы мне о нем, если бы продолжала считать его мертвым?

— Я никому н-не могла об этом рассказать, — с мукой в голосе произнесла она, подыскивая слова, которые убедили бы его, прогнали бы холодную ярость и боль из его взгляда. — Понимаешь, у меня было такое чувство, что в этом есть и моя вина. Когда я была маленькой, то думала, что, наверное… наверное, сама провоцирую его.

Глаза Энтони расширились от страха. Во взгляде Оливии он вдруг увидел того ребенка, измученного, запуганного, терзаемого чувством вины, вынужденного хранить молчание.

— О нет! — негромко вскрикнул он, обнял любимую и крепко прижал к себе. В свете того, что пришлось пережить Оливии, ее ошибка, какой бы обидной она ни была, утратила свое значение.

— Я понимаю, что это глупо, но я стала думать, что мужчины никогда не бывают такими, какими кажутся, и что я позволила… страсти, желанию… ослепить себя. И я взвалила всю вину на себя. Если бы я могла спросить тебя… но я была не в силах заставить себя заговорить об этом. Точно так же, как я не могла говорить о Брайане. — Она взглянула на него, прижавшись к его груди. — Мне очень жаль… Ты когда-нибудь п-простишь меня?

Энтони смотрел на нее сверху вниз полными жалости глазами.

— Я и правда не всегда такой, каким кажусь, — произнес он. — И ты действительно обо мне почти ничего не знаешь.

— Но я должна б-была понять, что ты не способен на такое, — самоуничижительно заявила она, охваченная странным чувством, что, так легко прощая ее, Энтони не ощутил весь ужас пережитого ею.

— Пожалуй, — со слабой улыбкой согласился он, — но я, наверное, никак не облегчал тебе задачу.

— Нет, не вини себя! — воскликнула Оливия. — Разумеется, мне надо было понять.

— Ладно, давай остановимся на том, что ты нанесла мне серьезное оскорбление, но у тебя при этом были смягчающие вину обстоятельства, — посерьезнел он. — И что же теперь — ты и впредь намерена казнить себя или мы оставим все это в прошлом?

— Ты правда меня прощаешь?

— Да, — кивнул Энтони. Он вспомнил, как она светилась от счастья, когда бежала к нему по берегу. Вспомнил ее пылкое признание в любви. — Ты любишь меня, Оливия?

— Да, — тотчас ответила она. — И думаю, ты меня тоже любишь.

— Да, — согласился он, ласково коснувшись ее подбородка. — И я не знаю, что, черт побери, нам с этим делать, мой цветок.

— Тут уж ничего не изменишь. И ты, и я останемся теми, кто мы есть.

Привычным жестом он потрепал ее по щеке и сказал:

— А теперь одевайся. Нам пора.

Очень жаль. Оливии так хотелось растянуть эти мгновения! Ведь когда они выйдут из пещеры и окунутся в холодную ночь, все закончится. Сон окончательно рассеется.

— А нельзя нам побыть здесь, у костра, хотя бы еще немного?

Энтони с сожалением покачал головой:

— Скоро рассвет, а у нас еще есть дело.

— Да, конечно. — Оливия окончательно вернулась к действительности и стала одеваться. Одежда еще не высохла, и девушка вздрогнула — холодно! Ее вмиг одеревеневшие пальцы никак не могли справиться с пуговицами, и Энтони застегнул ей сорочку, а затем накрыл ее груди ладонями.

Она тотчас коснулась его рук.

— Знаешь, мне надо кое-что тебе рассказать. Минувшим вечером, после того как ты ушел, Джайлз разговаривал с моим отцом о чете Джарроу. Он говорил, что их поместили в замок Ярмут:

Лицо Энтони вмиг побледнело.

— Негодяи! — тихо произнес он и убрал ладони с груди Оливии.

— Джайлз говорил, что, по его мнению, старик расскажет все, что ему известно, без особого принуждения, — добавила она, с тревогой глядя на любимого.

— Пожалуй, — мрачно произнес Энтони. — Хотя старик знает не так уж много.

— Отец приказал Джайлзу не мучить его, — нерешительно закончила Оливия.

— И я должен этому верить? — нахмурился Энтони.

— Зачем мне лгать? — тихо спросила она. — Я же люблю тебя.

— А может, ты хочешь выставить отца в хорошем свете? — хмыкнул он.

— Мне нет нужды оправдывать его ни перед кем, — отозвалась она. — Точно так же, как нет нужды защищать тебя.

Выражение его лица немного смягчилось, губы тронула слабая улыбка.

— Вероятно, защищать меня будет немного труднее. Бедная Оливия — чертовски тяжело делить свою любовь! — Он коснулся ее подбородка, а затем поцеловал в уголок губ и тихо повторил: — Бедная Оливия.

— Я вовсе не «бедная Оливия»! — тотчас возмутилась девушка. — А что ты собираешься делать со стариками Джарроу?

— Вытащить их оттуда, — ответил он, а затем внезапно рассмеялся. Его зубы сверкнули в кривоватой усмешке, а в глазах опять появился озорной блеск. — Кажется, мне предстоит насыщенный день.

Оливия с явным беспокойством наблюдала за Энтони: ведь буйное веселье сопровождало только самые опасные его предприятия.

Он тем временем затоптал костер и задул фонарь. В кромешной темноте Оливия боялась пошевелиться.

— Пойдем. — Он крепко взял ее за руку.

Оливия двигалась за ним, словно тень. Когда они вышли из пещеры на тропинку, ветер уже стих, волнение, судя по всему, улеглось. Дождь прекратился, слышался лишь унылый стук капель, падающих с кустов и льнувших к скале тощих деревьев.

— Боже, как холодно! — съежилась Оливия.

— Побежали — ты сразу же согреешься. — Не выпуская ее руки, Энтони рванулся по тропинке прочь от мыса Святой Екатерины.

— Куда мы направляемся?

— В Вентнор. Если ты не забыла, на рассвете там у нас назначена встреча. Мы возьмем лошадь на ферме Гоуэна, прямо за следующим поворотом.