Джейн Фэйзер - Серебряная роза

— Подойди ближе.

Протянув руку, Саймон положил ее жене на поясницу и привлек поближе к себе, пока она не уперлась коленями в боковую стенку кровати.

— Сложи руки за спиной.

Ариэль повиновалась, ощутив, как от сладкого предчувствия сжались мышцы живота. Она крепко сцепила руки за спиной.

Саймон медленно провел рукой по ее грудям и животу, задержав ладонь на густой поросли волос внизу и ощутив пальцами нежную плоть, скрывавшуюся под ними. Ариэль задрожала всем телом, но не расцепила рук.

— Раздвинь ноги.

Она снова подчинилась, закрыв глаза в предвкушении наслаждения, и Саймон осторожно проник в нее, и она ощутила его пальцы внутри себя. Пальцы одной руки стали ласкать затвердевшую, набухшую чувствительную шишечку, другая его рука легла ей на ягодицы, и Ариэль непроизвольно стиснула ноги, ощутив жаркую волну, взметнувшуюся из глубины живота. Поддерживая Ариэль двумя руками, он склонился и стал целовать ее живот, легонько касаясь языком увлажнившейся кожи, забираясь во впадинку пупка, лаская острые выступы косточек по краям живота.

Ариэль задрожала всем телом и облизнула пересохшие губы. Дыхание ее стало быстрым и неглубоким, горло сдавило. Пальцы сведенных и стиснутых за спиной рук онемели.

Как мог он знать, какие именно ласки доставляют ей такое наслаждение? Как успел изучить ее тело, чтобы понимать, в какой момент надо прекратить ласки пальцами глубоко внутри нее, прервать их, чтобы она застыла в сладком ожидании экстаза? Как он догадался, что именно в этот момент легкое движение его пальцев, замерших в ее теле, освободит сжатую в ней пружину, вознесет Ариэль к высотам блаженства и заполнит радостью каждую клеточку ее тела?

И все же он все знал, обо всем догадался. Обмякнув, Ариэль упала ничком на кровать поперек его тела. Саймон, улыбаясь, еще влажными пальцами поглаживал спину жены. Минуту спустя он подвел под нее руку и, приподняв, положил Ариэль себе на грудь.

— Я не задела твое колено? — слабым голосом спросила она.

— Я его вовремя спрятал, — ответил Саймон, гладя жену по волосам, пропуская сквозь пальцы густые пряди, рассыпавшиеся у него по груди. — Ты все еще не хочешь спать?

Приникнув лицом к его груди, она покачала головой.

— Уже сплю.

Саймон, осторожно приподняв Ариэль, снял ее с колен и уложил под одеяло рядом с собой.

— Тогда спи.

Повыше присев в постели, он подоткнул поудобнее подушку и уложил голову Ариэль себе на плечо.

— Я и сам не прочь вздремнуть немного.

— Но разве ты… сможешь уснуть без…

— Да, — твердо произнес он. — А ты сможешь порадовать меня немного позже.

Ариэль поцеловала впадинку на шее мужа.

— Очень благородно с вашей стороны, милорд.

— Не стоит благодарности, — ответил он, закрывая глаза, и погрузился в сон, все еще улыбаясь сам себе.

Когда Саймон проснулся, улыбка все еще играла у него на губах. Похоже, он не переставал улыбаться во время сна, но сейчас к этому присоединилось острое чувство наслаждения. Наконец он проснулся совсем, и источник наслаждения стал таким же очевидным, как и яркие лучи солнца, заливающие комнату.

Ариэль все так же лежала рядом с мужем, только теперь у него на груди покоилась не ее голова, а нога. Голова была скрыта под одеялом. Саймон ленивым движением протянул руку и, крепко нажимая, провел пальцем по спине жены от затылка да копчика вдоль выступающей линии позвоночника. Спина сладострастно выгнулась от этой ласки.

Ариэль приподняла голову, но теперь свое занятие продолжали ее пальцы.

— Я плачу свой долг, — сказала она приглушенным одеялом голосом, но Саймон расслышал в ее тоне наслаждение.

— Могу я внести некоторое разнообразие? — осведомился он.

— Это как?

Голова Ариэль покоилась теперь на животе Саймона, теплое дыхание касалось его кожи. Ее язычок нежными, легкими прикосновениями ласкал его плоть.

— А вот так.

Он руками раскинул ноги Ариэль в стороны, приподнял ее бедра и уложил жену так, чтобы иметь возможность тоже ласкать ее в такт ее влажным ласкам.

— Ох! — пробормотала Ариэль с ноткой изумления в голосе. И тут же повторила с наслаждением: — Ох!..

Утро было морозным, трава покрылась толстым слоем инея, но высоко в бледно-голубом небе белели облака, из-за которых пробивались слабые лучи солнца. Поверхность реки затянулась тонким слоем льда, а в небольших полыньях плавали беззаботные утки. На противоположном берегу реки на одной ноге стояла цапля; когда охотники с соколами выехали на берег, она вытянула длинную шею и испустила негодующий крик.

Сокол на руке Саймона повернул голову на этот звук и впился своими мощными когтями в толстую охотничью рукавицу. В замке не нашлось соколов для всех приглашенных гостей, поэтому на охоту отправилась только небольшая компания — братья Равенспир и несколько их ближайших друзей, в том числе, конечно, Оливер Беккет; Ариэль и приехавшие с Хоуксмуром люди, да еще с дюжину гостей из соседних имений, которые догадались захватить своих собственных соколов.

Белый сокол Рэнальфа, с колпачком на голове, неподвижно сидел на руке своего хозяина, когда охотники выехали к берегу реки. Ариэль была вся охвачена тайной радостью, угнездившейся в каждой клеточке ее души, от которой ей хотелось расхохотаться во все горло.

Она держалась немного в стороне от остальных охотников, наслаждаясь своей отчужденностью, позволяющей ей снова и снова перебирать в душе самые пикантные моменты сегодняшнего пробуждения и того, что последовало за ним. Этим утром все приводило Ариэль в восторг: неожиданное ржание жеребца за спиной; черный зрачок Колдуна у нее на руке, когда он поворачивал голову, присматриваясь ко всему, что двигалось вокруг; ледяная струя воздуха, вливающегося к ней в легкие; нежное тепло солнечных лучей на лице, когда она поднимала его к солнцу. Ариэль наслаждалась радостью, бурлящей у нее в жилах, смеху, который, казалось, застыл у нее в горле, восторгом тела, еще помнящего испытанное на заре наслаждение.

Она то и дело бросала взгляды на Саймона, скакавшего в самом центре группы охотников. Обретя новое знание, она видела, что и он радуется жизни, смеется и шутит с друзьями. Теперь ей представлялось совершенно невероятным, что муж когда-то казался ей безобразным. Ныне она замечала, что шрам на лице даже придает что-то величественное его асимметричным чертам. Нос с горбинкой, массивная челюсть, ироническая усмешка, густые заросли бровей так гармонировали с выражением уверенности в себе, написанным на его лице. И пусть теперь Ариэль знает, что физическая немощь, как он считал, порой становится причиной его неуверенности и едкой самоиронии. Но ни разу ей не приходилось замечать у Саймона сомнений в правильности своих убеждений или намерений.