Надин Миллер - Сватовство по ошибке

Но в этот момент Тристан, прежде остававшийся в стороне от этой жаркой дискуссии, вышел из-за стола и, подойдя к разъяренному купцу, положил ему руку на плечо и шепнул несколько слов, от которых его боевой задор несколько угас.

– Элизабет! Сара! Мы уезжаем! – гордо объявил виконт, воспользовавшись паузой.

Леди Тинсдэйл отодвинула стул и поднялась. Глаза ее пылали гневом, а на бледных щеках горели яркие пятна румянца.

– Можешь уезжать, если хочешь, Горацио, но я останусь здесь с моей дочерью! Тридцать долгих лет я терпела твой эгоизм! С меня хватит! Харкур действует нечестными путями и неверно судит о людях, но он, по крайней мере, искренне желает своей дочери блага, а ты продал счастье своего единственного ребенка за несколько полотен Рембрандта и Ван Дейка! Этого я тебе никогда не прощу!

Глаза виконта Тинсдэйла выкатились из орбит.

– Элизабет! – ахнул он. – Неужели ты совсем потеряла чувство приличия? Как ты разговариваешь со своим мужем?!

– Мне нечего терять, Горацио, кроме уважения к тебе! – Губы леди Тинсдэйл заметно дрожали, но в глазах по-прежнему светился дерзкий вызов. – И теперь, вместо того чтобы тратить деньги на дорогие картины, тебе придется потратиться на содержание любовницы, поскольку я боюсь, что в обозримом будущем меня будут мучить нестерпимые головные боли, которые помешают тебе наслаждаться твоими супружескими привилегиями, когда тебе заблагорассудится!

Виконт Тинсдэйл прямо на глазах поник, как цветок, лишенный солнечного света и воды, и Мэдди вспомнила, что, по словам Кэрри, несмотря на весь свой эгоизм, этот человек горячо любил жену и дочь.

– Чего же ты хочешь от меня, Элизабет? – с неожиданной покорностью спросил он.

Выражение лица леди Тинсдэйл несколько смягчилось.

– Я хочу, чтобы ты помог графу решить финансовые проблемы, которые оставил ему в наследство его бесстыжий отец. Тогда он сможет жениться на Саре.

– Но как я могу это сделать, если все его расписки у Харкура?

Словно все это время она только и ждала этого вопроса, леди Урсула мгновенно перестала всхлипывать и тоже поднялась из-за стола.

– Я полагаю, мистер Харкур намерен уничтожить эти ужасные расписки, милорд, – проговорила она обманчиво спокойным тоном. – Ибо в противном случае он, к сожалению, тоже лишится неких привилегий, которыми с недавнего времени получил возможность наслаждаться. – Она устремила гневный взгляд на обладателя упомянутых привилегий.

– Что?! Мама, неужели ты хочешь сказать, что… – Кэролайн залилась краской смущения. – Я знала, что ты увлечена мистером Харкуром, но мне даже в голову не приходило, что вы… я хочу сказать, ты всегда была такой приличной и благопристойной, что…

– Не говори глупостей, Кэролайн. Я вовсе не так прилична и благопристойна. – Леди Урсула вновь устремила взгляд на сидящего рядом с ней Харкура. – Итак, Калеб, что ты собираешься сделать с этими расписками, которыми Мадлен уже полчаса размахивает у тебя перед носом?

– Это шантаж! – возмущенно заявил Харкур, но тут же пристыжено покраснел под укоризненным взглядом Мэдди.

– Можно сказать и так, – согласилась леди Урсула, – однако я предпочитаю называть подобную сделку “услуга за услугу”.

Харкур обвел собравшихся недоуменным взглядом и нахмурился:

– Черт побери, мадам! Вы с моей бессовестной дочкой просто загнали меня в угол!

Протянув руку, он выхватил из пальцев Мэдди документы, бросил их в серебряную пепельницу и поджег свечой из подсвечника.

– Вот, пожалуйста, – проворчал он, когда пламя в пепельнице весело разгорелось. – Я сделал для Рэндов более чем достаточно, если к стоимости этого костерка прибавить все те деньги, которые я вложил в ремонт этого городского дома и того мавзолея, который вы называете Уинтерхэвеном. А теперь поглядим, сможет ли раскошелиться этот скряга виконт.

– Полагаю, я смогу вложить достаточно средств в восстановление хозяйства графа Рэнда и поддерживать его до тех пор, пока поместья графа не станут приносить доход, – проворчал в ответ виконт.

И тут воцарилась полная неразбериха. Казалось, все присутствующие разом принялись смеяться, плакать и нести какую-то околесицу, а лакеи во главе с Фробишером лихорадочно пытались погасить “костерок” Харкура, грозивший перекинуться на скатерть.

Все бросились к Мэдди с объятиями и поцелуями. Сначала – леди Тинсдэйл, потом – леди Сара и граф (как только насмотрелись друг на друга). Правда, виконт Тинсдэйл не проявил такого радушия. Он лишь пробормотал нечто невнятное насчет того, как иностранное воспитание портит приличных английских девушек, и торопливо отбыл в компании жены, дочери и будущего зятя.

Мэдди улыбалась сквозь слезы, глядя им вслед. Граф и вправду был милейшим человеком и заслуживал такую верную и любящую жену, какой станет для него леди Сара.

– Ну вот, детка, ты своего добилась, – заявил Харкур, добродушно хлопнув Мэдди по плечу. – И хотя это дорого мне обошлось, я ни о чем не жалею. Если б я не заварил всю эту кашу, я не добился бы руки и сердца такой славной женщины, как леди Урсула.

Мэдди улыбнулась:

– Она действительно прелестна, и я от души желаю тебе счастья, папа!

– А я тебе, детка. Ты и вправду оказалась умной… пожалуй, даже чересчур. Как бы это тебе не повредило! Впрочем, надеюсь, этот твой везунчик-бастард не побоится взять себе в жены такую властную умницу. – Наклонившись, Харкур поцеловал дочь в щеку и прошептал ей на ухо: – Если, не приведи Господь, он заартачится, напомни ему о своем приданом.

И с этими словами, взяв за руки леди Урсулу и Кэрри, он удалился. Несколько минут спустя разошлись и слуги, унося с собой все еще дымящуюся скатерть.

Наступило мгновение, которого Мэдди дожидалась с таким нетерпением и страхом. Наконец-то она осталась наедине с Тристаном. И вся ее бравада внезапно рассеялась, как клуб дыма на ветру.

Тристан все это время воздерживался от участия в грандиозном спектакле, который она разыграла (если не считать того, что он вовремя удержал Харкура от драки с виконтом Тинсдэйлом). Со стороны можно было бы подумать, что все это просто его не касается. И даже когда все кончилось, и остальные трое мужчин заверили своих дам в своей вечной любви и преданности, Тристан ограничился тем, что молча отошел к окну.

Неужели отец прав? Неужели она отпугнула его своей властностью?

Словно желая подтвердить самые худшие ее подозрения, Тристан приложил правую руку к виску на манер военного салюта.

– Великолепно, мадам генерал! Сам Веллингтон не сумел бы построить столь великолепную стратегию! Однако, выиграв это сражение, вы тем самым, быть может, нанесли смертельный удар своему собственному счастью.