Надин Миллер - Сватовство по ошибке

Тристан нахмурился:

– Я тоже слышал эту угрозу, но пускай он сначала поймает меня. – Взгляд его скользнул по напряженно выпрямленной спине Мадлен Харкур. Что-то в посадке ее головы свидетельствовало о том, что она слышит их разговор. – Тише! – велел Тристан своему собеседнику. – Эта мадемуазель знает меня только в качестве посланника от ее отца, каковым я на данный момент и являюсь. Форли кивнул:

– Калеб Харкур. Чертовски богатый британский купец.

– Ты знаешь Харкура?

– Лично я с ним не встречался, но в свободное время от работы на Каслри я собираю для него кое-какую информацию. – В голосе Форли послышалась горечь. – Могу сказать о нем только одно: он-то свои долги платит. А вот Британская военная служба еще не заплатила мне за все это вонючее дело на Эльбе… и сомневаюсь, что теперь, после того как Корсиканец сбежал, заплатит вообще. Хотя, видит Бог, я достаточно часто предостерегал их, что поставить полковника Нейла Кэмпбелла на охрану Корсиканца – все равно, что поставить мышь охранять льва.

Тристан сочувственно кивнул. Ему тоже причитались кое-какие деньги, и он всерьез намеревался выколотить их из военной службы, когда вернется в Лондон. Крепче сжав ручки траурной тележки, он ступил следом за Мадлен Харкур во двор церкви святого Варфоломея.

Форли остановился перед воротами:

– Итак, милорд, теперь и вы оказались на службе у Харкура. Позвольте полюбопытствовать – за какую плату?

Тристан тщательно взвесил свой ответ. Обсуждать свои планы, связанные с Мадлен Харкур, ему не хотелось, но, с другой стороны, помощь Форли может ему понадобиться.

– Харкур решил вернуть эту милую пташку в родное гнездышко и послал меня за нею, – произнес он, наконец.

– Весьма благоразумно! Теперь, после смерти старого графа, она может стать легкой добычей любого распоясавшегося негодяя. – Губы Форли едва заметно изогнулись в улыбке. – Ну что ж, прощай. Хотел бы я хоть чем-то оказаться тебе полезным. Ведь я твой должник! Даже подумать страшно, какая судьба меня бы постигла, не приди ты мне на помощь три года назад, во время того ужасного провала в Париже.

Он вскинул руку в прощальном салюте:

– Удачи, мсье де Ренар! Она тебе понадобится, если ты собрался в такие трудные времена пересечь Францию в компании этой прелестной мадемуазель. Подозреваю, что Фуше не прочь наложить лапы на внучку знаменитого роялиста графа де Навареля. Боюсь, это доставит ему не меньше удовольствия, чем встреча с прославленным Британским Лисом.

Отец Бертран из церкви святого Варфоломея предложил отслужить короткую панихиду по графу, за что Мадлен преисполнилась к нему глубокой благодарности. Если б ее старый дед в те минуты смотрел на них с небес, он остался бы доволен: со стариком Бертраном их связывала теплая, почти братская дружба.

Мадлен не раз слышала историю о том, как святой отец укрыл ее деда и бабку от кровожадных санкюлотов в эпоху Террора. В тот страшный год на гильотину взошло более трех тысяч лионцев, и граф с графиней наверняка оказались бы в их числе, не спрячь их отец Бертран в том самом семейном склепе, где оба они теперь нашли последнее пристанище.

– Вы исполнили свой долг перед дедом, Мадлен. Больше вы уже ничем не можете ему помочь, – сказал старый священник девушке и ее спутнику, помогавшим ему подняться из склепа по крутым каменным ступеням.

– В таком случае я отправлюсь в Англию к своему отцу, как только соберу вещи в дорогу, – пообещала Мадлен дородному седовласому старику, который все эти годы был для нее вторым дедом.

Но не успела девушка приблизиться к тяжелой дубовой двери, ведущей во двор, как снаружи ее распахнул тот самый странноватый на вид коротышка, который получасом ранее сопровождал их по дороге к церкви.

– Дом графа де Навареля разграблен и предан огню! – прокричал он. – Вам надо немедленно покинуть Лион, милорд. Вы и мадемуазель Харкур в большой опасности!

Сердце Мадлен замерло. Она не могла поверить своим ушам. Ее дом… все, что у нее было на этом свете… Она пыталась справиться с подступающей паникой, но напрасно. Миниатюрный портрет ее деда… единственная память, которая о нем оставалась… Но слишком поздно. Надо было послушаться мсье Тибальта, когда он убеждал ее сначала собрать вещи, а потом уже отправляться в церковь.

Пелену горя, застилавшую разум девушки, пронзила внезапная вспышка гнева. Люди, собравшиеся там, у ворот… Они ведь были соседями ее деда! И эти соседи, как голодные стервятники, кружили вокруг беззащитной жертвы, ожидая ее смерти. Всего несколько дней назад эти соседи беспечно желали Мадлен Харкур доброго утра, а сейчас сожгли и разграбили ее дом под покровом ночи… и даже поставили под угрозу саму ее жизнь!

Почти утратив способность соображать, Мадлен, словно сквозь туман, слышала, как Тристан спрашивает своего друга о том, что случилось с чалой кобылой и с его собственной лошадью, которую он оставил на конюшне старого графа.

– Перед тем как дом загорелся, их увели двое каких-то громил, – ответил Форли.

– Ну что ж… Если нам придется отправляться в путь пешком, то лучше не терять времени. – Тристан Тибальт крепко схватил Мадлен за запястье, увлекая ее к двери.

Но отец Бертран поднял руку, удерживая их:

– Постойте, мсье. Вы в безопасности до тех пор, пока находитесь в церкви. Толпа не посмеет ворваться в Дом Божий. Они не осмеливались на это даже в худшие дни Террора.

Форли кивнул:

– Святой отец прав. Бонапарт издал указ, защищающий всех священников… очевидно, очередная попытка привлечь церковь на свою сторону.

Мадлен бросила взгляд сквозь цветные стекла высокого окна. Даже отсюда были видны языки пламени, поднимавшиеся над крышей дома, который столько лет был для нее родным кровом. Девушка задохнулась от горя и отчаяния.

– Я не останусь в Лионе, если для этого мне придется прятаться, как преступнице, – с горечью прошептала она.

Тристан Тибальт кивнул:

– Мне тоже не терпится покинуть этот город. И указ Бонапарта может проложить нам дорогу в Кале… если, конечно, вы согласитесь помочь нам, святой отец.

Отец Бертран устало оперся на одну из мраморных колонн, поддерживавших потолок просторного нефа.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь малышке моего старого друга, – проговорил он. – Но мне нелегко смириться с мыслью, что юная девушка благородного происхождения будет путешествовать без компаньонки.

– Боюсь, что в такие суровые времена не до приличий, – возразил Тристан Тибальт звенящим от нетерпения голосом. – Но если это вас утешит, я могу поклясться, что буду до последней капли крови защищать честь дочери моего нанимателя.

Священник вздохнул: