Патриция Кемден - Золотой плен

Какая сладкая истома! Он оторвался от ее губ и стал покрывать поцелуями лицо и шею. С каждым новым поцелуем она таяла и растворялась в его страстной силе.

Язык ласкал нежную кожу у нее за ухом, зубы прикусили мочку. Катье будто пронзила молния; из труди вырвался стон, удивленный и беспомощный.

Ее руки легли ему на плечи, пробежались по выпуклым мышцам. Она поцеловала его в шею, потом за ухом, слизывая языком следы своих поцелуев, пробуя его на вкус, словно терпкое вино.

С протяжным стоном он гладил ее спину: пальцы то соскальзывали чуть ниже, то вновь поднимались к шее, как бы запоминая очертания тела. А Катье все не могла насытиться его кожей; губы ее спустились с шеи на грудь.

Желание трепетало внутри, воспламеняя ее всю. Зловещий белый рубец над сердцем вырос на пути ее губ, и они бездумно приникли к нему.

– Господи Иисусе! – взревел он и отбросил ее от себя. Лежа ничком в траве, она в растерянности приподнялась на локтях.

– Я сделала вам бо...

Слова замерли, когда она взглянула в его глаза, холодные, как зимнее небо. Он потер кулаком длинный рубец, видя перед собой разверзшуюся черную бездну.

– Вы недалеко ушли от сестры! – отрывисто бросил он.

Тело вступило в битву с душой. Огонь в паху требовал, чтоб его загасили, а леденящие воспоминания, разбуженные поцелуем Катье, стучались в сердце.

– Черт, как я мог поддаться?!

Едва она коснулась шрама на груди, он ощутил не мягкие губы, не жар языка, а острие той кривой сабли и подумал, как тогда, что это его последнее в жизни ощущение.

– Будьте вы прокляты!.. Нет, Боже Всемогущий, я проклят, я!

Нйг adam , твердил он про себя привычное заклинание. В памяти всплыли перекошенное болью лицо, натужное дыхание, кровавый кашель. Умирающий на руках Бекета дотронулся до него тыльной стороной ладони (все пальцы были перебиты) и прошептал: Поклянись! Поклянись , что убьешь его! Клянусь! – ответил Бекет, и в горле комом встали непролитые слезы. Клянусь кровью Господа Нашего Иисуса Христа , я убью его!

Тело на руках у него обмякло, дыхание замерло.

Бекет открыл глаза, решив, что черный ад Тимишоары уже поглотил его, но увидел перед собой золотистые, озаренные пламенем костра волосы. Ну нет , женщина , подумал он , сжимая кулаки , я дал клятву , и ты поможешь мне сдержать ее.

Катье смотрела, скованная ужасом. Темные волосы заслоняли его лицо, и выражение рассмотреть было нельзя.

Зловещий, грозный голос прорезал темноту:

– Вы отведете меня к сестре и к дьяволу... Эль-Мюзиру... Все! Покончим с этим. – Он двинулся к лесу.

– Торн! – окликнула Катье.

Не оборачиваясь, он застыл у края поляны. Костер уже догорал, поэтому она не видела, а лишь угадывала игру мышц на обнаженной спине: полковник силился обуздать свой гнев.

– Кто такой Эль-Мюзир?

Воцарилась гнетущая тишина. Шипение догорающих углей, шелест ветра в вершинах деревьев, писк какой-то лесной зверушки, попавшейся в лапы хищника, – вот все, что слышала Катье на фоне собственного взволнованного дыхания.

– Может, хватит прикидываться святой невинностью?

– Я не прикидываюсь, полковник. Я в самом деле не знаю этого...

– Эль-Мюзира, – закончил он. Имя точно осквернило свежий ночной воздух. – Дьявола. Любовника вашей сестры.

– Да нет же, Лиз не...

В мгновение ока он очутился с ней лицом к лицу. Схватил ее за плечи.

– Да, мадам. Она его любовница. Сила притягивает женщин. А этот черный дьявол силен. Он питается кровью своих жертв, высасывает ее по капле.

– Что вы несете? Моя сестра... – Катье запнулась, отвела глаза. – Лиз очень красива. Мужчины всегда были от нее без ума. Но она моя сестра...

– Она шлюха. Подстилка дьявола.

Катье сбросила его руки.

– Вы забываетесь! Дьявол, чернота, кровь – такими сказками детей пугают! Вот уж никогда бы не подумала, что солдаты так суеверны.

Бекет поднес к ее глазам сжатую в кулак руку, и в отблеске костра на ней отчетливо проступили шрамы.

– А это?.. Это, по-вашему, тоже суеверие? Да, я суеверен, потому что ношу на себе следы рабских цепей. У турок есть семь разрядов рабов. Я – эзир, военнопленный. Однажды мы... я и еще один человек выехали за ворота Вены. Я был совсем мальчишка, хотя уже полковник – отец купил мне чин и полк. Играл в войну – не на поле брани, а в гостиных Парижа, Рима, Вены... Играл и думал, что весь мир у меня в руках. А турки стояли в окрестностях города. Они напали на нас из засады и продали в рабство султану Тимишоары. В рабство, понимаете, мадам? Я был чужой собственностью, как скотина! И моего хозяина даже среди своих называли неверным.

Сильный обнаженный торс блестел от бальзама, нанесенного ее руками.

Катье старалась не смотреть на него, и уж тем более ей было страшно заглянуть ему в глаза. Ведь он сразу поймет, какое впечатление произвела на нее его «сказка».

– Но почему вы думаете, что Лиз могла связаться с таким человеком? Не надо принимать ее легкомыслие за...

– Не легкомыслие, а распутство. Оно у нее в крови... как и у вас.

– Сами вы дьявол, Торн! Говорю вам, Лиз не способна...

– Ах, не способна? Вы станете отрицать, что она спала с Ориаком, Рулоном, Марайя, Гийоном, Невиалем...

– Хватит! Довольно! – крикнула она и закрыла ему рот ладонью.

Все эти имена Катье помнила из писем сестры. Тепло его губ согревало ей ладонь, и она быстро отдернула руку.

– Нет, не хватит, – возразил он. – Кроме личной мести, у меня есть другая, не менее серьезная причина расправиться с дьяволом. – Его пальцы стали непроизвольно поглаживать ей основание затылка. – Эль-Мюзир изобрел дьявольскую жидкость – смертоносное оружие. Оно называется «Пламя Люцифера» и сжигает все на своем пути, причем затушить его невозможно ни водой, ни песком. Если выстрелить им из пушки – целые батальоны полягут, не успев взглянуть в лицо врагу.

Катье затрясла головой.

– Нет! Я не верю...

Его пальцы запутались у нее в волосах.

– Вся Европа окажется во власти дьявола. Он никого не пощадит, даже королей.

– Но при чем тут Лиз? Она в глаза не видала никакого Эль-Мюзира. Пусть она не всегда была верной женой, но в последнее время исправилась. Прежде Лиз под любым предлогом уезжала из Д'Ажене и колесила по всей Франции, но теперь она уже год не покидала Константина.

– Разве она не в Серфонтене? – напомнил ей Торн.

– В Серфонтене, – с неохотой признала Катье. – Но не с Эль-Мюзиром.

– Нет, именно с ним.

– С чего вы взяли? Она взяла с собой только астролога.

Торн молчал.

– Астролога... – потрясение повторила она. – Онцелус старый человек.

– Онцелус и есть Эль-Мюзир.

– Не может быть, вы ошибаетесь! – (Онцелус делает лекарство для Петера!) – Нет-нет... – Она попятилась, замахав на него рукой. – Вы ошибаетесь, Торн! Я же видела его. Он старик.