Карен Робардс - Зеленоглазая леди

Ей ужасно хотелось ранить его, уязвить, заставить страдать, отплатить ему за то, что мучило ее сейчас. И в то же время она жаждала свернуться калачиком в его объятиях, чтобы он сжимал ее и никогда не отпускал.

По его реакции она поняла, что не ошиблась. И от этой мысли ей захотелось плакать.

– Ведь это правда? Да? – спросила она тихо, когда темп танца стал более спокойным.

– Вы так хорошо меня знаете, – насмешливо сказал он, прижав ее к себе неприлично крепко.

– Пустите! Вы держите меня слишком близко к себе! – прошипела Анна.

Пуговицы его жилета врезались ей в грудь, а бедрами он давил на нее так, что их ноги оказались тесно прижатыми друг к другу. Бороться с этим было бесполезно и не дало бы ничего, кроме нежелательного внимания окружающих к их скандальной близости. Все это мгновенно пронеслось в мозгу Анны, и она изо всех сил наступила острым каблуком ему на ногу.

– Ох!

Другие пары выделывали рядом какие-то пируэты и, конечно же, заметили интригующую сцену, разыгравшуюся на их глазах. Анна чувствовала их любопытные взгляды.

– У меня болит голова, – сказала она отчетливо, чтобы каждый мог ее услышать. – Думаю, мне лучше сесть.

– Что ж, в таком случае я отвезу вас домой, – ответил Джулиан ледяным голосом, взяв ее за руку.

Анне не оставалось ничего другого, кроме как позволить сопровождать ее к выходу.

Он был чертовски пьян. Напившись сверх всякой меры, Джулиан вольно раскинулся в конторе Сринагара, где все стены были заставлены книжными полками.

Сняв элегантный вечерний костюм и галстук, съехавший набок, Джулиан размышлял о сложностях жизни. Он сделал очередной глоток прямо из бутылки. Ирония заключалась в том, что он, как правило, не пил. В юности он баловался таким лекарством, пытаясь утопить в нем свои печали, но вскоре понял, что злоупотребление крепкими напитками ведет лишь к мучительной головной боли и ужасному вкусу во рту. Так что же заставило его сделать такую глупость? Почему он напился?

Ответ был прост: Анна. Сегодня вечером она бросила ему такое обвинение! Неужели его отчаянное влечение к ней связано с тем, что когда-то Анна была женой его позолоченного брата?

Джулиан обдумывал этот вопрос с тщательной осторожностью, как если бы это была зубная боль.

Имело ли значение, что она в свое время была женой Пола?

Черт бы побрал эту зеленоглазую ведьму! И вот он сидел здесь, пил, доводил себя до полного отупения, когда единственное, чего он хотел, так это ворваться в ее спальню и овладеть ею, а потом снова и снова, пока не превратит ее в трепещущую неутолимым желанием плоть.

Но и это не могло бы утолить голод, разъедавший его изнутри. Он хотел, чтобы ее капитуляция была полной. Хотел не только иметь власть над ее телом, но и завладеть ее сердцем и умом.

Он хотел, чтобы она полностью принадлежала ему одному.

А то, что когда-то она была женой Пола, вызывало у него желание все сломать и изменить. Он хотел бы того же, будь ее мужем кто-нибудь другой. Когда ему удалось вернуть свои изумруды, Джулиан вдруг понял, что не в камнях и драгоценностях счастье. Он понял, что просто любит эту девчонку. Любит до самозабвения, до безумия. Любит так, как никогда никого не любил.

Джим называл его безумным, а Джулиан просто с ума сходил, желая, чтобы она любила его, а не Пола.

Ни изумруды, ни ослепляющее открытие тайны своего рождения, ни так долго лелеемые планы мести – ничто не имело для него такого значения, как жажда любви Анны.

Сначала он испытал яростное торжество, думая о том, с каким триумфом вернется в Гордон-Холл и вытеснит своего презренного брата из родового гнезда. Но, вспомнив об Анне, сразу же спустился на землю. Что бы случилось, если б он вернулся к ней и объявил, что он – лорд Ридли? Если бы попросил ее стать его женой? Весьма вероятно, она согласилась бы, а он всю оставшуюся жизнь провел бы, гадая, любит ли она его по-настоящему или ее поцелуи и вздохи были всего лишь прикрытием тайной печали по трижды проклятому Полу.

Джулиан знал, что не смог бы вынести такой муки. Поэтому и не сказал ничего никому, кроме Джима. Он решил, что заставит Анну полюбить себя, а потом уж откроет ей правду. Если она захочет, чтобы они вдвоем вернулись в Англию и потребовали своего законного места леди и лорда Ридли, хозяев Гордон-Холла, он будет рад сделать ей приятное. А если она предпочтет остаться на Цейлоне, то и это ее решение его устроит.

Ему было все равно, где жить, лишь бы Анна любила его и была рядом.

Та огненная ловушка, в которую попала Анна, ясно показала ему, насколько глубоки его чувства.

А если бы она умерла? Он не мог об этом даже помыслить! В этом случае остаток жизни он провел бы как дикий зверь, воя на луну.

Он желал именно ее. Бесчисленные женщины, которых он встречал когда-то, были рады упасть в его объятия. А эта была совсем другой. Она стоила того, чтобы добиваться ее.

Первым делом надо было заставить ее забыть Пола. Джулиан даже стиснул зубы, вспомнив про единокровного брата.

Всю свою жизнь он относился к законным и признанным сыновьям лорда Ридли с ненавистью, как к соперникам. Но он даже представить себе не мог, что будет испытывать такую всепожирающую ревность. Дикую ревность при мысли о том, что когда-то Анна любила Пола. Златовласый мальчик снова победил. То, на что Джулиан положил всю свою жизнь, Полу досталось без малейших усилий. Даже Анна. Ценил ли ее Пол? Любил ли?

Вряд ли так, как любил ее Джулиан. Так любить ее, пожалуй, не смог бы никто.

Почему Анна не видела этого?

Джулиан положил ноги на огромный письменный стол, откинулся на спинку кожаного кресла и сделал еще один глоток виски.

Безумие это было или нет, но он хотел напиться вдрызг.

Он хотел напиться так, чтобы впасть в забытье, напиться, чтобы хоть на одну ночь выкинуть Анну из головы...

Было очень поздно, а может, очень рано, потому что часы давно уже пробили полночь.

Анна никак не могла уснуть и мерила шагами комнату. Красивое зеленое платье было аккуратно сложено и убрано в шкаф. Белье и туфельки тоже. Не было ничего, что напоминало бы ей о прошедшем вечере, но она никак не могла выбросить его из головы.

Когда Джулиан вез ее домой, он напоминал раненого медведя. И все это время Анна говорила с ним ледяным тоном. Возможно, она и заслужила, чтобы ей в ответ откусили голову, но последние полчаса поездки прошли в полном молчании. Когда же они добрались до дома, Джулиан пробормотал сквозь зубы нечто такое, отчего ее глаза широко раскрылись, и заключил в объятия.

Поцелуй был долгим и сокрушительно интимным. Он перегнул ее так, что Анна оказалась лежащей у него на коленях, потом крепко обвил ее руками, бесстыдно блуждая ладонями по телу. Анна пыталась воспротивиться, но все закончилось тем, что она обхватила его за шею.