Кэрол Гудмэн - Блитвуд (ЛП)

— Нет, — произнесла я вслух. — Я не безумна.

«Так ли это? Что за девушка могла влюбиться в демона?»

— Рэйвен не демон, — воскликнула я. — Он показал мне правду о Дарклингах.

«Правду? В чайной чашке?»

Откуда тени знают о том, что Рэйвен показал мне в чайной чашке?

Я услышала смех.

«Мы знаем, потому что были там. Внутри тебя. Мы всегда были в тебе, точно также как мы были в твоей матери. Мы передались тебе через её кровь. Опоганенную кровь. Вот поэтому-то ты и не вписываешься в Блитвуд. Все они знают, что твоя кровь замарана. Если ты нам не веришь, посмотри…»

Каким-то образом я обнаружила себя в дверном проёме. «Сумерки» вели меня вперёд. Я должна была бежать назад. Но куда? Затем я уловила слабый запах джина и парафина. Я нашла путь к кабинету сэра Малмсбери, где на столе, как я помнила, стояла лампа и лежали спички. Я на ощупь прошла по помещению, содрогнувшись от мысли о стеллажах, забитых крошечными черепами, зловеще мне ухмыляющимися в темноте, и обнаружила лампу со спичками на том самом месте, где я и помнила. Неуклюжими руками, я чиркнула спичкой, осветив комнату полную змей.

Я закричала и бросила спичку, вновь погрузив себя в темень с ужасными созданиями.

«Это не змеи, — сказала я сама себе, — «сумерки'». Мне надо отогнать их колокольным звоном». Репетир всё ещё играл в моём кармане, еле-еле и тихонько, как будто механизм останавливался. Я запустила руку в карман и нажала головку часов. Сосредоточившись на мотиве, я снова зажгла спичку. Когда спичка ярко вспыхнула «сумерки» отпрянули в углы комнаты, всё ещё змееподобные, но, по крайней мере, теперь они отступили. Я зажгла фонарь, набравшись духу, чтобы вернуться в коридор. «Я отыщу проход, который ведёт к канделбеллуму, и пройду через него».

«Где обитают все те тени?»

«Это просто картинки на стене, — заверила я себя, — точно так же, как и эти корчащиеся завитки были просто дымом и тенями. Они не смогут проникнуть в меня, если я продолжу слушать колокола». Я высоко подняла фонарь и сосредоточилась на звуке звона колоколов, лившемся из репетира. «Сумерки» сжались и объединились вокруг стола, перебирая страницы, словно листали их в поисках чего-то…

Перевернулась страница, и потом и ещё одна, и ещё одна, создав звук подобный тому, как сухая листва шуршит по могильным плитам…

«По могиле твоей матери. Хочешь узнать её секреты. Разве ты не хотела узнать, кто был твой отец? Смотри!»

Несмотря на свою решимость не слушать «сумерки», я не смогла устоять. Я подошла к учётному журналу и подняла фонарь, желая посмотреть на страницу. Сначала я не поняла на что смотрю. Это была запутанная схема, сродни осьминогу с сотнями щупалец — двигавшихся усиков. «Сумерки» закишели по странице, окружив имя внизу. Эвангелина Холл. Имя моей матери. Что оно делало в схеме сэра Малмсбери? Сэр Малмсбери исчез двадцать лет назад. Мать была лишь пятнадцатилетней девушкой, моложе, чем я сейчас. Я пальцем ткнула в её имя и провела линию наверх, туда, где были обозначены имена моих дедушки с бабушкой: Трокмортон Холл и Гекатия ван Рис. Рядом с именами моей бабушки и моей мамы были нарисованы миниатюрные колокола, обведённые в круг — символ колокольного ребёнка. Сэр Малмсбери провёл линию от одного колокола к другому. Проследив вверх по этой линии, я увидела, что она соединяется с отмеченными кругом колоколами от поколения к поколению. Это было фамильное дерево — моей семьи. Запись на краю гласила «Зародышевая плазма колокольного ребёнка передается по материнской линии, но может быть усилена путем скрещивания с мужчинами-потомками колокольных детей».

Путём скрещивания? Желчь поднялась к моему горлу. Сэр Малмсбери говорил о моей семье, словно мы были рогатым скотом. Он изучал мою семью — и другие семьи, я увидела это на других разветвлённых диаграммах на странице — точно также как он изучал сияющих спрайтов, чтобы понять, как мы могли унаследовать способность слышать внутренний звон и использовать дар колокольного ребёнка. На схеме я увидела имена других семей — Шарп, Дрисколл, Монморанси… Он пытался установить какая семья производит больше колокольных детей. Несколько детей в линиях Шарпов, но здесь также было несколько символов в виде полумесяцев. Я рассмотрела страницу на условные обозначения символов и нашла в самом низу небольшую табличку. «Полумесяц, — прочитала я, — обозначает склонность к невменяемости».

Ощутив острую боль, я увидела, что полумесяц был нарисован рядом с именем моей матери. Я чиркнула ногтём по нему, пожелав вычеркнуть его, но когда я сделала это, я счесала узкую полоску бумаги, которая была вклеена у имени моей мамы — и соединяла имя моей мамы с дефисом, также как имена мужей были соединены с их именами их жён. Под полоской было имя моего отца! Но почему оно было скрыто?

«Потому что имя твоего отца было высечено из журналов».

Возможно по той причине, что они не были женаты (я не видела строчной буквы «б», которая обозначала брак), но меня это не заботило. Я до сих пор хотела увидеть…

Имя было написано совершенно чёрными чернилами, темнее, чем другие надписи на странице, как будто сэр Малмсбери нажал на перо сильнее — или может быть, оно казалось темнее, потому что весь мир, окружавший это имя, стал туманным при сопоставлении. Имя, написанное там, где должно было быть указано имя моего отца, было Юдикус ван Друд.

— Нет! — произнесла я вслух, ногтями впившись в страницу. — Этот монстр не мой отец!

Я повнимательней присмотрелась к графе. Даты замужества не было. Сэр Малмсбери исчез, когда моей маме было всего лишь пятнадцать, за три года до того, как она вышла бы замуж. Запись была сделана по причине помолвки — от этой мысли у меня всё равно замутило желудок — или потому что сэр Малмсбери считал, что они должны пожениться.

«Да, должно быть так». Я снова внимательно рассмотрела схему и поняла. Сэр Малмсбери вычислил, как произвести колокольного ребёнка путём скрещивания, и он задумал спарить Юдикуса ван Друда с моей матерью. Это не означало, что они когда-либо состояли в браке.

Но я родилась колокольным ребёнком.

Совпадение?

Или моя мама влюбилась в кого-то ещё с проявлением колоколов в роду?

Ответ на то, кто это, мог лежать в этой схеме.

Я вырвала страницу из журнала. Звук разрываемой бумаги развеял «сумерки». Репетир бешено звонил, словно он усилился, взволновавшись из-за моего открытия, точно так же как и я. Я запихнула страницу в карман, заглушив звук репитера. Подняв вверх фонарь, я широким шагом вышла из кабинета, разгоняя перед собой «сумерки». Они спасались бегством… или, возможно, показывали мне путь. Я достаточно легко нашла проход к комнате канделбеллума. У двери в комнату я засомневалась. Я ухом прижалась к двери и прислушалась, но внутри не было никаких звуков. «Это всего лишь комната с колоколами». Дейм Бекуит предостерегала от входа в помещение в одиночестве — те, кто сделал это, выходили оттуда безумцами — вторили её слова у меня в голове. Но это был единственный выход.