Лесса Каури - Принцесса из одного места

Гари загремел замком, открывая дверь. Лицо у него было растерянное.

Сунув миску ему в руки, я ушла в дальний конец камеры и села, отвернувшись. Моя спина выражала предельную обиду, думаю, ничьи спины не выразительны так, как спины лиц королевской крови.

Судя по тому, как ложка тренькнула по тарелке, Гари немедленно попробовал уху.

– Вы, Ваше Высочество, маленькая, избалованная… – он не договорил, но смысл я поняла. И осталась довольна тем, как развиваются события.

– А вы совершенно не умеете готовить! – воскликнула я, не поворачиваясь. – Теперь ешьте это сами!

– Вот и съедим! – разозлился Гари, а Лондо поддакнул товарищу:

– Еще как съедим!

Они ушли.

Стич, который успел выхлебать почти все, спросил меня с крайним изумлением:

– Альви, почему ты отказалась? Супчик очень вкусный!

– Потому что тебе супчик попался из вкусной части котелка, а мне – нет, – отрезала я и легла, закинув руки за голову. – И вообще, я спать хочу!

– Как с вами сложно, с принцессами, – пробормотал невериец себе под нос, но у меня ведь слух, как у смиссы.

Я подумала, что понимаю Его Высочество. Мне с самой собой очень сложно, чего уж говорить о посторонних? Легко мне было с бабулей, с папой (когда он на меня не сердился), с… Онтарио Ананаксом.

Пришлось перевернуться на бок, чтобы Стич не увидел моего расстроенного лица. Только сейчас я сообразила, что собираюсь бежать не только от замужества, но и от новых встреч с блондином с волчьим взглядом, который глубоко запал в мое сердце. Да, я знала, как многие лицемерят, находясь в браке, естественно, знала об адюльтерах, ведь нравы при дворе были весьма свободны. Но для себя такого брака – с похождениями налево, – не представляла. Лучше уж никакого! Так что, увы, младший Ананакс в качестве любовника замужней принцессы Альвины Кармодонской даже не рассматривался. Кроме того, что-то подсказывало, что Онтарио принадлежит к тому типу мужчин, которые не делятся своей добычей ни с кем. До тех пор, покуда она им не наскучит.

Настроение окончательно испортилось. Я представила, как наши страстные отношения с младшим Ананаксом покрываются патиной обыденности, и он начинает смотреть в одну сторону, а я в другую. И вдруг поняла, что не готова делить его ни с кем. Даже покрытого патиной! Как, оказывается, интересно посмотреть на себя со стороны. Принцесса Альвина в Тессе рассуждала так, принцесса Альвина в Самыйсоксе – этак. А принцесса Альвина из Норрофинда думает о вещах, которые раньше вовсе не приходили ей в голову. Возможно, это и называется взрослением?

Судя по довольным голосам висельников, они сожрали всю уху, включая суп из моей тарелки. На моих губах затаилась коварная улыбка…

Прошло несколько минут, и кто-то из разбойников ломанулся к выходу, стеная и спотыкаясь о камни. Следом побежал второй. Моя улыбка расцвела, как роза Самыйсокса. Так-то, ребятки, не прислушиваться к словам коронованной особы! Прямым же текстом сказала – супом можно отравиться.

– Альви, позволь тебя спросить? – вдруг проговорил Стич. – Только обещай, что не обидишься.

– Смотря о чем будешь спрашивать, – честно ответила я.

– Ты принципиально против замужества? Или дело только… во мне.

Я чуть не обиделась, но передумала. Стич всегда был искренен со мной, так почему бы не ответить ему тем же?

– Если говорить о сегодняшней ситуации, то дело не в тебе, а в том, что я не готова к браку вообще, и к браку с тем, кто не нравится, в частности. Ой, прости… Обещай, что не обидишься!

Принц засмеялся.

– На тебя невозможно сердиться, Альви, а на правду обижаться нельзя. Но если бы ты встретила кого-то, кто пришелся тебе по сердцу? Ты задумалась бы о замужестве?

Я села и с подозрением уставилась на Его Высочество.

Что это еще за намеки? Не имеет ли он в виду кармодонского негодяя, о котором я иногда… мечтаю?

Под моим грозным взглядом щеки принца заалели не хуже, чем алели у Аманды от его поцелуев. Он отвел взгляд.

– Понятия не имею! – отчеканила я. – Во-первых, я такого еще не встретила. А во-вторых, при дворе многие уверены, что у меня нет сердца.

– Ну, с этим я не соглашусь… – пробормотал Стич.

Я снова улеглась и отвернулась. И только потом поняла, что не поняла, к чему относились последние слова Его Высочества: к тому, что я не встретила свою половинку, или к отсутствию у меня сердца?

Бедняги висельники бегали по кустикам целый день, проклиная местную рыбу, воду и зелень, испорченное кармодонское пшено и, за компанию, друг друга. Они так устали от соревнований по скорости, что едва стемнело, совершенно измученные рухнули спать, позабыв накормить нас ужином. Сомневаюсь, что они проснулись бы даже, если бы я начала визжать! Но на это и был расчет: действие зелья заканчивалось, а сон измученного собственным нездоровьем человека крепок и не требует пробуждения на рассвете. Это значило, что у меня будет больше времени, чтобы замести следы и спрятаться.

Принц быстро уснул. Перед тем, как покинуть тюремную камеру навсегда, я остановилась, вглядываясь в его лицо. Если побег удастся, я больше никогда не увижу тебя, Стич! Сожалею ли я об этом? И да, и нет. Ты умен, честен и добр, и был мне хорошим другом и советчиком. Но в роли мужа я тебя не представляю.

Я вылезла из окошка и застыла, заглядевшись на красоту ночного ландшафта. Ну почему мне нельзя остаться здесь навсегда? «Потому что тебе надо бежать!» – шепнул внутренний голос, и повинуясь ему, я отправилась к ранее обнаруженной, почти неприметной тропинке в лесу, ведущей к горам.

Пробегая по залитым лунным светом квадратам двора, я думала о Валентайне, к которому не могла относиться, как к праху. Для меня он был живым воплощением переставших существовать чудес древнего мира.

Я резко остановилась. Фигурально выражаясь, на моем пути к свободе лежала железная цепь, та самая, которой норры приковали дракона к каменным плитам. Так быть не должно!

Маршрут изменился. По пути я прихватила тяжеленный камень с заостренным краем, самый тяжелый, какой смогла поднять. Поэтому, добравшись до углового драконария, пыхтела, как конь-тяжеловоз, тянущий телегу с кирпичами.

Он лежал там, белея костями, гигант из прошлого, крылатый хищник, господин ветров. Ржавый ошейник был границей, которую Валентайн из Норрофинда не смог переступить.

Положив камень на землю, я присела на корточки рядом с огромной костяной головой дракона и заглянула в пустые глазницы.

– Прости нас, людей, – сказала я. В моем голосе больше не было слез, потому что я знала, что поступаю правильно. – Прости за все! И будь свободен!

Поднявшись, я взяла камень и со всего размаха обрушила на ошейник. Каменная плита под ногами с треском раскололась, ржавая пыль поднялась, закрыв все вокруг. Я стояла, пытаясь проморгаться, и ничего не видя, как вдруг окрестности потряс рев такой силы, что ночные птицы взмыли в воздух, отчаянно вопя.