Ульяна Гринь - Чумовая попаданка в невесту

Глянула на себя в зеркальце и вздохнула:

— Ну всё. Прынцесса! Не, не прынцесса. Королевна!

И подбоченилась, как Чурикова в старом мамином любимом фильме. Потом отмахнулась от своего отражения и полезла в ларец. Достала и взвесила в руке три мешочка с камнями. Лучшего случая не предвидится, чтобы их отдать. Тётка велела лично передать, но мы не пойдём лёгким путём. Вон, завязочки есть, можно привязать к кубкам. Главное, не ошибиться, а поэтому пойду к чернавке, которая будет сервировать стол. Взятка это, ясен пень, но с такой красотой, как у меня, да с таким угощением никакая взятка не поможет.

Предзакатное солнце щедро лило оранжевый сироп через окна в трапезную. Я оглядела накрытый стол и склонила голову набок. Получилось более чем прилично. К моему угощению Анисья по собственной инициативе прибавила плошки с капустой, огурчиками, свеклой, грибами. Кувшины с медовухой, пивом и дорогим бизанским вином теснились между блюдами с шавушечкой. По моему настойчивому требованию Фаська собрала со всех хором разнообразные маленькие плошки и теперь, пыхтя и отдуваясь, расписной ложкой пыталась наполнить их сладким мороженым. Марфуша следила через плечо, дивясь необычному десерту, и аккуратно раскладывала сверху по три-четыре клюквины. Всё было готово. И меня взял мандраж. Мама дорогая, как всё пройдёт?

Правда, насладиться тревожной дрожью я не успела. В трапезную вплыла величавая княгиня, за ней семенила бледная, как смерть, Мария и подволакивал ноги княжич. Девки-чернавки выстроились сбоку, чтобы не мешать проходу, и я во главе. Глаза опустила, как они, стиснула край платья пальцами и долго смотрела на свои побелевшие костяшки, пока шуршало платье княгини.

За ней вошли и долго рассаживались бояре в шубах, воины в кожаных доспехах. А я думала только об одном — как бы выглядел в таких доспехах Стоян? Наверное, ему идёт. Вот бы посмотреть… Вот бы он был здесь, в трапезной, да попробовал бы мою шаурму… Понравилось бы ему? Или скривился бы, отплёвываясь?

— Ну что же, боярышня Евдокия из Борков, — молвила княгиня важным голосом, когда шум стих. — Налей-ка мне вина в кубок.

Вздрогнув, хотя и ожидала чего-то подобного, я взяла кувшин с края стола и пошла вдоль стеночки к месту, где сидела княжеская семья. Обогнула по правую руку княгиню, налила ей в кубок вина и по давней привычки официантки сделала то же самое для княжича. Он поднял лицо, и на меня глянули тёмные серьёзные глаза, окружённые веером чёрных ресниц.

Сглотнув, я моргнула пару раз, но видение не исчезло. Стоян сидел на месте княжича, разодетый, как жених. А хорош-то как, хорош! Аж слёзы из глаз от такой красоты: рубаха с вышивкой по вороту, кафтан с золочёными вставками, плащ с пряжкой у горла, а на пряжке орёл летит, раскинул крылья. Шапка с мехом. Неужели не снимают её, когда едят?

Стоян?

Княжич — это Стоян? Ах, подлюка! И ведь молчал, как рыба об лёд! Ни словечком не обмолвился, что он и есть жених… Вот козлина! Твою ж налево… Даже матерных слов уже не хватало. А этот… нехороший человек с улыбкой протянул мне кубок:

— Налей и мне, Евдокия.

Налью. Ох налью! Налить бы тебе на башку твою дурную, но, думаю, княгиня не оценит моего жеста. Ну, я и налила. Случайно. На рубашку и порты. Плащ пожалела — красивый, дорогой, наверное.

Стоян остолбенел с протянутой рукой. По одежде расплывалось отвратительное розовое пятно, которое три не три, а не отстираешь. Бояре зашумели, а со стороны дружины послышались смешки. Пусть ржут. Вот стану княгиней — покажу им Кузькину мать! А пока…

— Ой, прости, прости, княжич! Я не нарочно, прости, пожалуйста!

И бросилась промокать холщовой салфеткой его порты. Отметила походу вздыбившийся холм между ног, шепнула тихонечко, чтобы никто больше не расслышал:

— Если ты думаешь, что я отомстила — забудь. Месть ещё даже не начиналась.

А выпрямившись, поклонилась чуть ли не в пояс:

— Прошу прощения за свою неловкость. Отведайте угощения и не держите на меня зла!

— Сядь и ты с нами, Евдокия, — голоском трепетной лани предложила тихоня Мария.

— Прости меня, но моё место пока ещё не за этим столом, — ответила ей с достоинством и вышла из трапезной, стараясь выдать перекошенный от злости рот за милую улыбку.

Глава 20

Матвей открыл дверь ключом и с ходу принюхался. Гарью не пахло. Выдохнул. Это был самый навязчивый его страх с тех пор, как Дана поселилась в квартире — что она спалит кухню. Или зальёт ванную. Но вот уже несколько дней его мрачные прогнозы не оправдывались. Более того, Дана активно занималась хозяйством. То полы выдраит с раствором жуткого хозяйственного мыла, которое уговорила купить, то постирает в ванне шторки руками, радуясь, что вода горячая… То приготовит совершенно невообразимое нечто, которое оказывается жуткой вкусняшкой!

Вот и сегодня с порога на него пахнуло выпечкой. Только сейчас Матвей понял, как был голоден целый день! Сбросив ботинки и куртку, он позвал:

— Дана! Ты где?

— Я тут, — донеслось из комнаты.

Матвей не смог удержаться и всё же заглянул вначале в кухню. Источающая тёплый домашний запах вкусняшка лежала под полотенечком на столе, но приподнять его, чтобы посмотреть, он не успел, потому что Дана подошла сзади и стащила с головы шапку:

— Ужель стоя есть собрался?

— Нет, — виновато ответил Матвей. — А что это?

— Кулебяка.

— О, а кулебяку я знаю, — обрадовался он. — Мы её покупаем в супермаркете напротив метро.

— Ну, уж моя всяко вкуснее будет, — мягко улыбнулась Дана.

— Сейчас проверим!

Живот выразительно пробурчал что-то вроде «Скорее бы!» Матвей потёр руки, плюхнувшись за стол:

— Ну, давай!

Дана метнулась к духовке, полотенечком схватила сковороду с высокими бортиками, поставила на стол, подложив разделочную доску, отрезала кусок и лопаточкой положила на тарелку перед Матвеем. Подала вилку, нож и замерла в ожидании.

Матвей торопливо отрезал кусочек запеченной в тесте рыбы, положил в рот, прожевал. И наморщил лоб:

— Дан, ты рыбу откуда взяла?

— Купила! — гордо ответила девушка. — А что такое случилось?

— Целую рыбину?

— Ну да…

— А ты её чистила? Потрошила?

Дана широко распахнула глаза, испуганно глядя на него, потом прошептала:

— А её надо чистить?

Матвей крепился недолго — рассмеялся, выплюнув кусок кулебяки в салфетку. Слёзы блеснули в глазах Даны. Бедный ребёнок! Расстроилась… Он вскочил, замявшись на секунду, но всё-таки обнял Дану, прижал к груди и закачал:

— Ну чего ты? Не плачь из-за ерунды! Забыла и забыла, ничего страшного. Давай закажем пиццу, а потом я тебе покажу пару суперских сайтов с пошаговыми рецептами…

Её руки скользнули по талии, Дана с детской непосредственностью приникла к нему — доверчиво и открыто, подняла лицо с дорожками слёз на щеках: