Надежда Михайловна - Домой хочу!! или Как выжить? (СИ)

В детской посапывали детки, и спал возле Лучика, как убитый, кот.

Посадив её на кровать, Дим отошел, она долго смотрела на деток, погладила их и потом тихонько сказала:

— Спишь, падла в ботах, пушкой не разбудишь? — у кота дернулось ухо, но он «спал», — я тебе припомню речи громкие… Пойдем, а то деток разбужу с этим… — и уже на пороге комнаты услышала тяжкий вздох…

— Вот и спасай их после этого… — чтобы кот да смолчал?

ЗИНА.

— Дим, я потихоньку в душ пойду, сможешь постель поменять?

Дим чмокнул меня в нос.

— Осилишь? Слаба ж ты ещё?

— Надо смыть с себя всю эту… — выложила ему белье и побрела в душ. Там долго просто стояла под струями, становилось легче и уходили вместе с бегущей водой болезни, тоска и негатив. После душа, ощущая прилив сил, пошла в комнату. Дим дремал сидя в кресле возле кровати, а из окна торчала морда Зятя, он косился на Дима и тихонько всхрапывал. Я чмокнула его в нос. — Спасибо, милый!

Мне в щёку выдохнули с облегчением.

— Завтра, если не побоишься, переходом отправим тебя к Муське! — И опять Зять ободряюще фыркнул. — Иди спать, все хорошо!

Сняла покрывало подошла к Диму.

— Осунулся ты как, Повелитель! А вот надо было выбирать из своих, — еле слышно сказала я, но ведь услышал:

— Какие свои мне таких детей бы подарили? У нас в мире очень редко двойни, да такие сильные магически рождаются, нет уж, я лучше с приключениями, — он опечаленно вздохнул, — никуда меня от вас уже не денешь.

— Давай-ка, милок, в кровати поговорим, ты умученный, да и я пока нетвердо стою на ногах, не бойся, приставать не буду!

— А если я?

Я засмеялась.

— Спорим, что через несколько минут отрубишься? Только вот, волосы мои мокрые, их же час сушить надо!

Дим провел по волосам рукой, они мгновенно высохли.

— Как скажет Степка, кой чего могём! Садись, я тебе косу заплету!

— А косы-то как научился плести?

— Любава каждое утро заставляла плести косички, она ж теперь для Дара волосы отращивает. Пристала к нему, какие волосы больше нравятся, он, не подумав, сказал, что длинные, ребёнок целый день ходил, сопел, а потом всех оповестил, что отращивает волосы. А косички пока ещё с мой палец, только Лучику и папе доверяем. Лучик вот и показал, как их плести, — за разговором Дим ловко расчесал и заплел мои волосы.

— Знаешь, сколько я мечтал вот так хотя бы дотронуться до твоих волос? Пожалуйста, выслушай меня, раз уж пошли такие разговоры!

— Выслушаю, — я толкнула его на кровать и пристроилась у него на плече. Наглею, но пока так удобнее, сделаем скидку на моё полудохлое состояние.

Он пристроил подбородок у меня на макушке:

— Ты права, спать хочется неимоверно, одно я знаю точно. Вы — всё, что у меня есть самого дорого, и я загрызу любого, кто посмеет сделать вам даже неприятно. Пока ты там была, я больше всего жалел, что не успел сказать тебе всего, если совсем коротко, то помнишь, ты мне напела песню?

— Которую?

— Звездочка моя ясная! Подпишусь под каждым словом. — И отрубился.

Я несколько минут прислушивалась к его дыханию — непривычно. Сколько помню, рядом только детское да кошачье сопение было.

Утро началось с поцелуев с двух сторон и горячего шепота:

— Мамочка, ты уже проснулась, уже не будешь так долго спать? Тихо, Любава, не толкайся, пусть папа спит, а мамочку мы уже разбудили.

— Солнышки мои, — я сгребла их в охапку.

От вида сиюящих восторгом глазёнок стало неприятно внутри — как я могла про них там, в тумане, забыть?

— Давайте потихоньку пойдем на кухню и там пошушукаемся, пусть папа спит, — «спящий» папа с трудом сдерживал улыбку.

Поцеловав папу, пошли на кухню, и пока я готовила завтрак, вывалили на мамочку ворох новостей:

— Мы так по тебе скучали, все были грустные. Антипа даже рыдал возле Стёпки, деда Поля стал как… как… держидерево… его Стёпка так обозвал. А Зять бегал в какой-то… забыла… ну, в другую страну… принес травку на пузе. Дядя Тахирон её оторвал, и Зятю было больно, а потом ему все залечили, а он к Муське не идет. Антипа сказал, что ждёт, когда ты проснешься, а Муська там одна с лошадёнками, ой не… там же Кузема. Ой, мамочка, «самая главная радость случилося — у Артемия-ить сестричка родилася», назвали как тебя, Зинушей, папочка её так назвал и на ручках держал.

— Артёмка теперь нос задирает, у нас-то сестрички или братика нет, — вздохнул Лучик, — зато мы собрали игрушки для чарфиков маленьких, дедушка старенький — ланда, сказал, что они бедные-бедные. А дедушка ланда маленький, с меня ростом, но какой-то шаман, а Стёпка с ним ругался, а ещё, когда спал долго, он матерился, а деда Поля велел не слушать, а чего, мы давно это всё слышали уже. А котики каждый день у окна сидели тихо-тихо.

Стукнула входная дверь и в кухню ввалился Пол — весь зеленый, заросший, с повылазившими повсюду сучками — осторожно обнял меня и всхлипнул:

— Дочка, еле дождался!

— Пол, ты ж ребятишек обдерешь своими сучками, ты прямо саксаул!

И тут Пол неприлично заржал:

— Вот она, ехидность иномирская, один держидеревом обозвал, вторая саксаулом, чё это такое?

Рассказала про саксаул и аксакала — смеялись все, на смех появился папа.

Едва сели завтракать, один за другим пришли:

Арди (у деда Арди всё время дергалась щека, сдал его Лучик),

Антипа (ить как в воду смотрел ланда), и бочком, охая и стеная, вполз кот.

Все замолчали, с интересом глядя на нас. Кот задрал моську:

— Можно подумать! Я что должен был делать, если тебя куда-то понесло не в ту степь — вот и пришлось кошачьи любовные песни вспомнить, простыми-то я бы не докричался, про любовь же пел!

— Да, от твоих песен скулы сводило, и хотелось тебя прибить, — выразил общее мнение Дим.

— Во! — кот поднял лапу кверху, — иди ужо, обнимемси и мировую выпьем! Я старый, больной, ранетый в жестоком бою. Ты, правда, тоже, но, моей заслуги, несомненно, больше. Да, я знаю, что от скромности не помру! — видя, что я смеюсь, котика понесло. Чтобы заткнуть фонтан красноречия, взяла его на руки, и тут котище всхлипнул и, обняв меня за шею, уткнулся мордой мне в ключицу.

— Честно если, говорю один раз при всех — я для себя решил, если не вернешься, уйду к тебе. Вот, можешь считать это публичным объяснением в любви!

— Ну, после твоих песен, об этом, похоже, весь Унгар в курсе.

— И ты ещё спрашиваешь, в кого я такая ехидна? — повернулся кот к Антипе, — я не буду показывать когтем, я покажу всей лапой.

— Кот, а что за травку Зять тебе принёс?

— Эликсир кошачьей жизни, аналог нашей валерьянки, сильна травка, мертвого поднимает, наша земная послабее будет!

— Смотри, подсядешь на неё, наркошей станешь!

— Станешь с вами, когда дедок всю экспроприировал, «для нужд страдающих чарфи», — процитировал он, — они её рьян-травой зовут, там какие-то мыши в мужиков превратились и, похоже, для усиления мужской силы она и нужна. Ну, типа нашей Виагры что ли. Я-то без стимуляторов обхожусь, а там что за мужики, не видАл!