Ольга Валентеева - Мой пленник, моя жизнь [litres]

– Что ты делаешь? – тихо спросила она.

– Хочу, чтобы нам никто не мешал, – ответил я, делая разделявший нас шаг, и поцеловал. Эмми вырвалась и отступила. Так, значит? Хорошо.

– Ты ранен, – заметила она. – Давай помогу.

– Царапина.

– И что? Иногда и царапины опасны.

Амелинда призвала магию, и рана затянулась на глазах.

– Надо обработать и перевязать.

– Потом.

И мы замерли, глядя друг на друга. Я столько раз представлял, что скажу ей при встрече, а сейчас не знал, с чего начать. Было горько оттого, что Эмми совсем не рада меня видеть. Наверное, поэтому и мне не хотелось ничего говорить.

– Эрвинг, мне надо к мужу, – попросила она едва слышно.

– Нет.

– Эри, он умирает.

– Ты сама сказала, что он умрет так или иначе.

– Эрвинг!

Глаза Эмми сверкнули. Кажется, мне удалось ее разозлить.

– Я приехал за тобой, – ответил ей. – И не уеду без тебя.

– А кто сказал, что мне это нужно, Эри? – с горечью ответила она. – Я отказалась ехать с тобой еще весной. Ты чудом спасся – и снова пошел на нас войной. Как ты мог?

– По-твоему, у меня был выбор?

Эмми молчала. Только слезы катились по щекам. Я мог бы убить за каждую слезинку, но сам был в них виноват. Еще один обман. Меня здесь не ждали.

– Пожалуйста, пусти меня к Лео, – повторила она. А я чувствовал, как поднимает голову гнев. Как внутри все взрывается и бурлит от холодной ярости. Даже сейчас проклятый Эйш умудряется дотянуться до меня своими щупальцами и ломать жизнь дальше. Даже когда сам при смерти.

– Хорошо, – ответил я резче, чем хотел. – Пущу тебя, но при одном условии. Завтра я уеду, война не окончена. Здесь останутся мои люди. Но ровно через месяц после смерти твоего супруга ты станешь моей женой.

– Эри, ты сам себя слышишь? – Амелинда уставилась на меня полными ужаса глазами.

– Слышу, Эмми. И хочу знать, за что воюю. Ради чего рискую головой. Хочешь быть с Лео? Твое право. Но и у меня есть свои права, раз уж я тут такой захватчик.

– Эрвинг…

– Я не услышал ответа.

Эмми молчала. А мне было все равно. Я познал все грани боли. Одной занозой больше, одной – меньше. Не отпущу! Пусть хоть просит, хоть умоляет – не отпущу, она моя!

– Хорошо. Я даю тебе слово. – Амелинда опустила голову.

– Надеюсь, ты его сдержишь. Иди.

Часть меня надеялась, что она останется. Хотя бы задержится, но Эмми прошмыгнула мимо меня и исчезла, а я даже не успел спросить, от кого она ждет ребенка. С силой ударил кулаком по стене. Ничего, все образуется. Надо только время, а мне расслабляться рано. Впереди – путь к столице, которую нам никто так просто не сдаст.

Пол замка будто жег мне ноги. Я спустился по лестнице и вышел во двор. Всюду слышались голоса – солдаты размещались на постой, горожане тянулись обратно в город. Вейс торжественно прибивал на стену у рабского входа указ Осмонда об отмене рабства. Вокруг него столпились рабы. Стояли молча, только глазели друг на друга, не веря своим ушам, когда Вейс зачитал бумагу вслух.

– А, полковник Аттеус! – Друг заметил меня первым.

– Все спокойно? – спросил, подходя ближе.

– Да, как видишь.

– Хорошо. Можешь идти, я сам поговорю с людьми.

– Как знаешь.

Вейс скрылся за углом, а я замер перед двумя десятками испуганных рабов. Бывших рабов, потому что Осмонд сдержал слово, официально отменяя на завоеванных территориях рабство.

– Дайте же пройти! – вдруг я услышал знакомый голос. – Стали, как табун!

И меж столпившихся мужчин протиснулась Лайза. Взглянула на меня, всплеснула руками:

– Мальчик мой, тебя не узнать!

Я улыбнулся. Хоть кто-то рад меня видеть. Шагнул к Лайзе и позволил себя обнять.

– Что столпились, бестолочи? – Она обернулась к остальным. – Расходимся, а то без ужина оставлю!

Спорить с ней, как и всегда, никто не решался. Люди разбрелись, остался только Шиан, такой же перепуганный, как и остальные. Наверное, побоялся, что я решу припомнить объем работ. Но я был ему благодарен – Шиан приглядывал за мной, как мог, и без него все было бы скверно.

– Ну, что мы стоим? – Лайза схватила меня за локоть, а на Шиана махнула рукой, и тот сразу же исчез. – Пойдем, Эри. Я пирожков испекла. Оно, конечно, время военное, но кушать хочется, правда?

– Да как-то не очень, – ответил с улыбкой.

– Не скромничай, идем.

Знакомая кухонька не изменилась. Дверь в мой чулан была заперта. Я смотрел на обстановку, мебель, малюсенькие окошки – и не представлял, как сумел выжить. Как вообще выбрался отсюда.

– Что, слишком много воспоминаний? – Лайза усадила меня на скамью и села рядом.

– Да, слишком, – признал честно. – Даже не знаю, что с ними делать.

– Ничего. – Она крепко сжала мою руку большой теплой ладонью. – Главное, что все позади. Я рада тебя видеть, мальчик.

– Я тоже.

Действительно был рад. Что бы ни случилось со мной в Эйшвиле, Лайза стала для меня другом. Очень близким другом.

– Что там лери Амелинда? – спрашивала она, выкладывая на тарелку пирожки.

– Делает вид, что мы – чужие люди.

– Ой, горюшко! – Лайза покачала головой. – Ты не сердись на нее, мальчик. Она тоже беспокоилась о тебе, просто молчит. Лер Эйш совсем плох, она чувствует себя виноватой.

– А кто отец ее ребенка? – задал я самый важный вопрос.

– Не знаю, Эри. Спрашивала, лери Амелинда говорит, что ей самой это неизвестно.

Вот как? Значит, это могу быть и я.

– Ты кушай, кушай, – напомнила Лайза, заметив, что я на несколько мгновений позабыл обо всем на свете. – А тебе к лицу мундир.

Лайза, наверное, была единственной жительницей Литонии, которая могла бы так сказать. И пирожки, как всегда, оказались выше всяких похвал. Хотелось провести здесь всю ночь, но возникнут вопросы, поэтому пришлось попрощаться и пообещать, что скоро увидимся снова. Только сейчас подумал, что за весь день ни разу не видел Ниту, но возвращаться и спрашивать не стал. Узнаю при случае. Может, она просто избегает меня, как и Эмми. На миг замер посреди двора, наслаждаясь первой осенней прохладой, а затем ускорил шаг. Война еще не окончена, но это был мой главный бой.

Амелинда

Я не знала, плакать мне или молиться. Сидела у постели Лео, крепко сжимая его руку, и даже сейчас мысли были с другим. Ненавидела за это и себя и Эрвинга. А еще снова и снова прокручивала в памяти наш разговор. Когда увидела его во главе войска, сердце пропустило удар. Он изменился за эти месяцы, будто стал другим, чужим человеком. Умом я всегда знала, что он – солдат Изельгарда, а сердцем поняла только сейчас, и от этого стало больно. Еще больнее – от его глупых условий. Эри разговаривал со мной с высоты грядущей победы. Мы будто поменялись местами. И от этого было еще более жутко. Потому что я смотрела на Эри в черном мундире Изельгарда, видела любимое лицо и в то же время будто не осознавала, что это он. Слишком далекий, чужой.