Валентина Елисеева - Девушка, которую не помнят

— Ты мне рот не затыкай, я им всё, гадам, в лицо скажу! — бубнил первый мужик, более пьяный, чем его товарищ, который вел его под руку, подталкивая вперед.

Второй мужик, покачнувшись и чуть не уронив друга-собутыльника, закрыл за собой дверь на сеновал и сказал, отпуская товарища:

— Тут скажи, Ильмар, только не громко. В сарае ищейки вряд ли по углам попрятались, а в таверне их тьма-тьмущая, уши греют, магиню беглую ищут.

Названый Ильмаром завалился у подножья стога, в котором пряталась Алеся, и залился пьяными слезами:

— А моя девочка убежать не сумела. Выпили ее досуха, сволочи, и бросили на берегу реки, как смятый листок! И как мою девоньку угораздило магиней народиться, а? Жёнка-то обрадовалась вначале, мечтала — известной магиней дочка станет, ан не так-то вышло: высосали из нее весь невеликий магический резерв, да еще и жизненную силу до кучи забрали. Почему жизнь-то ей не оставили, а?! Жизни-то зачем лишать?! Она только жить начинала, замуж собиралась…

— Сам знаешь — маг жизненную энергию тоже в магию преобразовать может, — вздохнул второй мужик. — Эх, горе какое, что у Улинки магические способности в юности пробудились, если бы не это, то без специальной проверки никто и не заподозрил бы в ней наличие магического резерва. Жена-то пришла в себя после смерти дочери?

— Повесилась жена от горя сразу после похорон, пока я пьяный на улице валялся. — Мужик приложился к бутыли, забулькал. Всхлипнул, утер рот рукавом.

— Не знал. Прости, брат, давно меня дома не было, а ты и вестей не слал. Теперь-то ясно, почему. Я так и думал, что-то неладно у тебя в доме. Расследование было, известно, кто племянницу мою сгубил?

— Не-а, то никому не ведомо, темнят ищейки чертовы. Прискакали, носами поводили, поспрашивали, почему сразу дочь к ним не привели, как только магию в ней заподозрили. Рыскали тут, рыскали, да так ничего и не сказали. Я так думаю, отлично знают они, какой маг мою дочь убил, да высокого полета птица тот маг, потому и молчат, как рыбы, дело временно приостановили за отсутствием улик. Может, сам ир Хальер мою Улинку выпил досуха.

Второй мужик поперхнулся пойлом и бросился первому рот рукой закрывать.

— Молчи, дурень, и думать того не смей! Сгниёшь в казематах подземных и косточек твоих не найдут! Я стражником десять лет отработал, много таких-то разговорчивых повидал. О главе тайной канцелярии не поминай всуе, лучше богохульствуй, чем имя это произноси, бог-то подалече ира будет. Много слухов об ире ходит, один другого страшнее, поговаривают, ему и прикасаться к магу не надо, чтобы осушить его подчистую, он одним только голосом может так голову вскружить, что магия сама по воздуху к нему перетечёт, во как! Своего главу даже самые свирепые ищейки до дрожи боятся, это я тебе точно говорю, своими глазами видел, своими ушами слышал.

«Вон оно как, голос-то и впрямь у Хальера непростой, то-то так необычно на меня подействовал. Значит, ищейками командует очень сильный маг, а магию можно «выпить» из другого мага. Ох, догадываюсь теперь, зачем охотники иномирных магов ловят, для чего они местным требуются: пополняют свой резерв за счет похищения чужого, — поежилась в сене Алеся. — Во мне магии нет, но они, оказывается, могут жизненную силу выпить, отчего человек умирает… Ужас какой, мамочки! Бежать отсюда, бежать без оглядки!»

Отец погубленной девушки отрывал от себя руки брата и божился, что прямо сейчас пойдет бить морды всем ищейкам и требовать у них имя убийцы дочери, кричал сиплым голосом:

— И пусть казнят меня, пусть сгнию, но за дочь мою невинную отомщу!

Второй мужик в итоге плюнул и ткнул его лицом в сено. Вопли стали приглушенными, сменились кашлем и отплевыванием, а бывший стражник бурчал недовольно:

— Как не вовремя эта магиня сбежала, всю округу ищейки наводнили, слово молвить страшно. Эти маги с пустым резервом, что ищейками работают, реагируют на любой всплеск магии, как голодные псы на запах свежего мяса, и злы они как эти самые псы. Долетит до них хоть одно худое слово про их главу, и устроят они кровавую расправу. Брат, угомонился?

— Да, пусти.

Первый мужик уселся ровно, потряс головой, вытряхивая из нее соломинки. Хлебнул еще из горл а и сказал озлобленно:

— Желаю этой магине сбежать от чертовых ищеек, чтоб никогда ее не нашли! Пусть локотки себе, сволочи, покусают, что не смогли иномирную девку д о смерти осушить.

Его брат хмыкнул:

— Кто ж иномирного мага сразу осушает, это ж всё одно, как дойную корову зарезать. Это наши пустышки не могут самостоятельно свой резерв пополнить, только на чужой силе паразитируют, а иномирные маги способны самовосстанавливаться: если их кормить хорошо, на свежем воздухе на острове держать, то магию много лет доить понемногу можно.

Алесе поплохело. Оказывается, быстрая смерть — еще не худший вариант из всех возможных. Долгое рабство в качестве магической батарейки — вот удел тех, кого вместе с ней заманили в этот мир.

«Эх, будь я и впрямь сильным магом, как предположил этот Хальер, пошла бы спасать соотечественников, а так — какой из меня герой, самой бы где схорониться. Боже, как меня угораздило на рекламу жульническую повестись, в магический университет поехать?! «Мир магии ждет вас!» Это правда: еще как ждёт, только не в роли студента. Мамочка, я хочу домой, в мой собственный мир, пусть тоже жестокий и жуликоватый, но понятный и привычный мир!»

Пока Алеся горевала об оставленном Петербурге, брошенных в квартире кошках, уютном виртуальном мире интернета в квартире со всеми удобствами, мужики допили свои бутыли и более трезвый поволок второго во двор, приговаривая:

— Домой пошли, а то опять разорешься благим матом и ночью твои вопли хорошо слышны будут. В доме стены толстые, не то что стены сеновала из хлипких досок с щелями, да и от таверны подальше.

После их ухода Алесе удалось-таки заснуть. На рассвете, как только закричали петухи (точнее, похожие на них птицы, который внедренный магией в ее память переводчик назвал петухами), она ужом проскользнула к ближайшей телеге, накрытой тентом от дождя, запряталась в нее, проделала дырку в углу, чтобы следить за местностью и не пропустить приближение к городу, и стала ждать отправления. Что ей делать дальше, когда покажутся посты проверок, она не знала, но брести до города по лесам, полным хищного зверья, не хотела тем более. Пока оставался слабый шанс, что стражники на заставах будут проверять обозы спустя рукава — ведь торговцев и прочего люда в город едет много, на въезде точно будет толчея и «пробка», а в большой толпе легко затеряться и проскочить мимо досматривающих.