Оливия Штерн - Избранная и беглец

И, понимая все это, видя саму суть убитого Артемиса, он начинал чувствовать себя грязным, несчастным и как будто таким же пустым. Пустоту можно заполнить, лишь сделав что-то хорошее, дав кому-то шанс на жизнь и счастье. Или все не так и делать что-то хорошее нужно только для себя, потому что все предпринятые для кого-то усилия никогда не будут оценены? На этот вопрос, увы, ответа не было.

Хотелось бы поделиться воспоминаниями о чужой жизни с Айрис, но… никогда и ни за что Оллин не будет рассказывать ей о тех мерзостях, что плесенью осели в его мыслях.

— Зато рано или поздно я смогу разобраться, что такого сделали с Айрис, — бормотал он, пытаясь успокоить самого себя и убедить в том, что выбор все же был сделан правильно.

Он застегнул сорочку, приятно пахнущую лесной терпкой свежестью, потом облачился в строгий костюм-двойку из тонкой шерсти (господину Делайну пристало носить только натуральные ткани).

В этот момент кто-то тихонько постучал в дверь.

Снова Лилиан? Да что ж она никак не успокоится?

Едкое раздражение накрыло столь внезапно, что Оллин едва удержался, чтобы не расколотить сенсорную панель.

— Что еще? — рыкнул в открывшуюся щель и отшатнулся.

На пороге стояла Айрис. В строгом летном комбинезоне под горло. Светлые волосы заплетены в две тяжелые косы, лежащие на груди, и возникает ощущение, что это вовсе не волосы, а лучики лунного света, переплетенные, яркие, ласкающие взгляд.

— Оллин, — нерешительно начала она, — я не хотела… прости, что побеспокоила.

Он молча цапнул ее за предплечье, втащил в каюту и закрыл дверь.

— Что… — выдохнула она, но не сопротивлялась, когда он просто сгреб ее в охапку и прижал к себе.

На миг ему показалось, что сейчас ее свет, подобно потоку воды, вымоет из него всю грязь, которая осела на донышке памяти, и снова все будет как раньше, когда были просто Оллин и просто Айрис в полотняной рубашке, ночной лес и никого больше.

«Мы как будто были невинными детьми там, на Эрфесте, — внезапно подумал Оллин, — а теперь выросли. Шагнули в большой мир и смотрим на него уже совсем другими глазами».

Тело Айрис напряглось, вытянулось струной. И желанная так близко…

— Оллин, — выдохнула она ему в шею, — что они с тобой сделали?

— А что, заметно?

— Ты как будто тонешь и за меня цепляешься.

— Знаешь, я уже не жалею о том, что убили Артемиса Делайна, — помолчав, сказал он, — только вот все его воспоминания…

И постучал себе пальцем по лбу.

Айрис внимательно вглядывалась в глаза.

— Но ведь… ты не изменился? Не передумаешь насчет… Микаэла?

Страх был в ее голосе, тонкой дымной струйкой просачивался в восприятие. И привычная уже боль кольнула в груди. И думала она, к сожалению, только о своем сыне. Оллин вздохнул и ответил:

— Ничего не изменилось. У меня получается отбрасывать его мысли, его привычки… Пока получается. Думаю, что у дяди не было планов заселить в меня Артемиса. Тут наоборот, я буду в его шкуре.

Айрис отстранилась, уперлась локотками в грудь.

— К тебе Лилиан заходила? — Серые глаза потемнели.

— Заходила, — шепнул он, беря ее лицо в ладони, — но тебя это не должно ни волновать, ни огорчать. Она мне не нужна и не интересна.

Внезапно покраснев, она спешно отодвинулась и принялась теребить косу.

— Я… я просто хотела спросить, как ты, — сказала тихо Айрис.

— Отвратительно. — Он нашел в себе силы улыбнуться. — Но с тобой все будет хорошо, клянусь.

Бросил взгляд на коммуникатор на запястье.

— Нам пора. Через десять минут спустят трап.

Он взял ее за руку и почувствовал себя почти прежним Оллином. Все-таки было в Айрис что-то необъяснимое, светлое, отчего на сердце делалось хорошо и спокойно. Аватар тоже успокоился и тихо заурчал, довольный тем, что рядом была его самка.

Плещущееся людское море ждало внизу, у трапа корабля, то тут, то там сверкали вспышки камер. Страх сжал горло, дыхание сбилось. Нет, он просто не мог… не мог себя заставить нырнуть в это бурлящую, пеструю, всепоглощающую толпу… Судорожно стискивая тонкие пальцы Айрис, Оллин с трудом сглотнул горький комок, поймал настороженный, цепкий взгляд Лайона. Уж Лайон не боялся тех, кто внизу. Для него они были не более чем надоедливая мошкара.

И вдруг совершенно неожиданно Лайон поднес к губам коммуникатор:

— Эльс, слышите меня? Эльс. Разгоните толпу, немедленно. Сообщите, что будущий правитель Рамелии, Артемис Делайн, обязательно устроит конференцию, но позже. У него стресс, да. Он не может и пока что не будет ни с кем общаться. И подгоните аэромобиль. Да, мой личный.

Все это он спокойно проговорил в устройство, затем усмехнулся, не сводя взгляда с Оллина.

— Подождем несколько минут. Сейчас от этих стервятников и следа не останется. А ты так не нервничай, вон, полюбуйся, какие виды вокруг.

Оллин выдохнул. И последовал дядиному совету, потому что виды и в самом деле были впечатляющими.

Космопорт Рамелии поражал размерами. Сколько кораблей здесь стояло на приемных платформах? Яхты, малые и большие, торговые шхуны, даже военные корабли, похожие на замерших серо-графитовых орлов со сложенными крыльями. Сотни, тысячи космических кораблей. Солнце только-только закатилось, небо с одной стороны уже приобрело мягкий фиолетовый оттенок, с другой полыхало малиновым, и громады кораблей, казалось, попросту утыкаются острыми иглами-носами в эту дивную смесь красок. А дальше, если смотреть за пределы космопорта, в подступающих сумерках уже расцвели огнями многоярусные города. Они походили на гигантские утесы или на столь же невообразимо большие друзы кварца, увитые скоростными магистралями, раскрашенные световой разметкой. Это было очень правильным — строить такие многоярусные города. Потому что будь они на земле, то заняли бы все доступное пространство.

Все это было красиво, очень величественно и радовало взгляд — но при этом оставалось неуютным и чужим. Как будто то единственное «родное» осталось на дремучем Эрфесте.

Оллин покосился на стоящую рядом Айрис. Похоже, у нее в голове крутились подобные мысли: она смотрела с интересом, но то и дело слегка хмурилась и недовольно поджимала губы. Ну да и понятно — новые впечатления.

Между тем внизу толпа всколыхнулась, откуда-то сбоку выбежали люди в защитных экзокостюмах, раздались жесткие щелчки выстрелов. Оллин вскинул брови и вопросительно глянул на дядю, но Лайон невозмутимо достал портсигар и принялся закуривать.

— Не беспокойся, — наконец процедил он, — пули резиновые. Самые настырные получат пару синяков — и все.

Через несколько минут площадка перед платформой опустела, и к самому трапу, заложив вираж, почти неслышно опустился белоснежный аэромобиль, формой похожий на голову кобры с раздутым капюшоном. Лайон кивнул в его сторону.