Оливия Штерн - Избранная и беглец

— Ознакомься пока, — протянул Лайон планшет, — что подписывать будешь.

Оллин попытался вспомнить, как подписывал документы Артемис Делайн — получилось. Он точно вспомнил те едва уловимые движения рукой, нажим пера, что делают подпись уникальной. И, вздохнув, принялся читать приказ.

— Смотри, следующий — приказ твоего отца, — пояснил дядя, — можешь сравнить. Пункты почти зеркальные. И еще важный момент, о котором ты, дорогой племянник, мог забыть. На Рамелии принятие закона необратимо, он сразу отправляется в федеральный реестр. Иными словами, отменить закон ты уже не сможешь.

— Я могу издать следующий, который изменит предыдущий?

— Именно.

И Лайон откинулся на спинку тяжелого деревянного стула, потягивая вино и с прищуром наблюдая за племянником.

Оллин углубился в чтение, и чем больше читал, тем больше понимал, что по сути — две жизни, его и брата, не такая уж большая плата за жизни многих и многих.

Законопроект был хорош во всех отношениях. В нем было все прописано от и до, перебраны все возможные прецеденты. И после того, как закон вступит в силу, модификантов восстановят в правах. Без компенсаций, да. Но их преследование будет караться, а помощь модификантам — наоборот, вознаграждаться.

— Мне нравится, — только и сказал Оллин, — долго ты это придумывал?

Дядя натянуто улыбнулся.

— У меня было на это двадцать восемь лет, дорогой Артемис.

И подмигнул.

— Так что, подписываем?

— Подписываем, почему нет…

Оллин взял электронное перо, поставил подписи на всех страницах приказа. Тут же заморгала алым фоном процедура верификации подписи, но дядя и бровью не повел. Экран планшета озарился приятным зеленоватым светом, поверх текста приказа появилась полупрозрачная печать «Верификация успешна».

— Нажми на синюю кнопку на панели, — подсказал Лайон.

Оллин поискал взглядом ее — и нашел. На ультрамариновом овале красовалась надпись: «Поместить в федеральный реестр».

— Именно поэтому приказ невозможно отменить, реестр нынче — самая надежная форма хранения информации за счет полной репликации данных по узлам, — прокомментировал Лайон. — Но я думаю, ты и так уже все понял, да?

Оллин пожал плечами. Сама идея реестров зародилась в далекой древности, но оказалась настолько живучей, что расползлась по вселенной. Обо всем этом он читал, ничего примечательного.

Он дождался, пока на экране появится надпись «Закон внесен в федеральный реестр», и вспомнил о том, что хотел попробовать авторизоваться на странице Поддержки. Теперь-то, как наследный правитель Рамелии, он имеет права доступа?

И спросил об этом у Лайона.

— На кой ларх тебе Поддержка? — нахмурился тот, скривив губы. — Они не трогают нас, мы не лезем к ним. У нас правительство планеты, у них — обеспечение интеграции нод Федерации. Ну, или чем они там занимаются…

«Они что-то делают с людьми, после чего люди начинают сжигать все вокруг себя», — подумал про себя Оллин.

Он хотел было сказать это вслух, но почему-то решил промолчать.

Незачем дяде знать о том, что с Айрис что-то не так, и это что-то исходит от Поддержки.

— Когда я освобожусь? — спросил только. — Надеюсь, вечер у меня свободен?

— Этот — да, вполне. — Дядя допил вино и отставил бокал. — А завтрашний совсем даже нет.

— Как бы реакция на закон не стала чрезмерной. — Оллин задумчиво потеребил скатерть.

— Я уже говорил, что недовольные будут молчать. — В голосе дяди звякнула сталь. — Не думай об этом. Думай о том, что в глазах людей ты должен быть сильным правителем, императором, понимаешь? Кстати, после коронации ты сможешь пообщаться с высшим. Он иногда появляется на приемах и торжествах, хотя, наверное, ему это все неинтересно.

— Хорошо, — пробормотал Оллин и отрезал ножом кусок мяса.

Он сможет выспросить у высшего про эту самую Поддержку. Или хотя бы попросит принять его индивидуально в той стеклянной спирали, протыкающей небеса.

Оллину удалось избавиться от дяди только с наступлением сумерек, мягких, сиреневых, когда весь мир кажется присыпанным тончайшей пудрой и свет теряется, как будто впитывается в поверхности вещей, растворяется в густых тенях. В дворцовом парке пели цикады, тихо журчала вода в фонтанах. Окна зажглись разноцветными огнями, и в медленно остывающем воздухе разлилась лесная свежесть, как будто и не на верхнем ярусе города был расположен дворец, а где-нибудь посреди дремучих лесов Эрфеста. На темнеющем небе загорались первые звезды незнакомых Оллину созвездий. Впрочем, почему незнакомых? Вон Друза, а вон Божественный пояс, а еще дальше раскинул широкие крылья Дракон…

Припоминая события дня, крутившиеся как пестрая карусель, Оллин старался думать о том, что все будет хорошо. Ему не давали покоя сомнения в том, что он выбрал верный путь. Новый указ, подписанный в обед, вступил в силу в три часа дня по времяисчислению Рамелии. В пять люди вышли на демонстрацию протеста, которая была благополучно разогнана. В семь, судя по передачам новостных каналов, открылись ворота резерваций, и модификанты ушли в леса, что на поверхности планеты. Никто из них не торопился вернуться в города, и это означало, что специально для модификантов придется отстраивать новые города. Не доверяли они больше людям. А когда вернется доверие, когда забудутся все те ужасы, что творились с позволения Григора Делайна, — Лакшми ведает.

В свою спальню Оллин вернулся к девяти, после трех дополнительных совещаний, проведенных с министрами отраслевых направлений Рамелии. И — да, было видно, что им не слишком понравился первый указ Делайна. Они старались даже в глаза не смотреть, скрывали недовольство. Но молчали, даже улыбались, но так, что становилось понятно — с куда большим рвением они бы засунули этот приказ Артемису Делайну куда поглубже.

За день его выжали досуха. Впрочем, дядя одобрительно хмыкал и так же одобрительно похлопывал по плечу. Мол, все хорошо. Все так и должно быть. Лайон Делайн выглядел очень уверенным в себе, ни тени сомнений не мелькнуло на его породистом лице. Выходит, Оллин сделал все, что было нужно, и теперь на своем месте? И все равно не исчезало ощущение, что на него насильно натягивают чужую шкуру.

В девять часов вечера, добравшись до спальни, он сбросил с себя пропотевшую за день рубашку, влез под душ и долго стоял под обжигающе-холодными струями, пытаясь привести в порядок мысли. За всей этой суетой он ведь так и не сподобился заглянуть на страницу Поддержки. И еще кое-что не успел, но надеялся наверстать. Поскольку время неумолимо катилось к ночи, Оллин заторопился, выбрался из душевой кабины и решительно распахнул дверь гардеробной. Одежду успели поменять, пахло упаковочным пластиком.