Оливия Штерн - Избранная и беглец

— Что ты хочешь узнать? — спросила она. Получилось жалко и хрипло.

— Расскажи, что тебе нравилось. Что ты любила.

Айрис задумчиво рассматривала пирожные. Что любила…

— Я любила маленького братика, Арниша, — сказала она, — он последний… у моей матушки. Он был такой ласковый, вечно подойдет, уткнется носом в юбку. Он делился со мной сахарками.

— Он жив сейчас? — Оллин внезапно нахмурился.

— Что? А-а, конечно, жив. Просто потом меня не было рядом.

— А что случилось?

— Меня замуж отдали, — через силу сказала Айрис, — жена больше не бывает в отчем доме, так положено.

В груди, несмотря на чудесную атмосферу вокруг, стремительно вспухал черный болезненный пузырь. Замуж. Будь проклят тот день, когда она попалась на глаза барону! Почему он не был слепым? Или настолько пьяным, чтобы не рассмотреть ее, а если рассмотреть, то забыть на следующее утро?

— Я читал, что на Рамелии замужество — это счастливое событие, — заметил Оллин. — Женщины радуются, когда выходят замуж. У тебя, видимо, не так было?

Пузырь распирал изнутри, больно давил на сердце.

— Да что ты понимаешь, — пробормотала она, — он меня купил. Принес моему отцу сундучок с монетами. И мать как увидела, что его милость барон Ревельшон пожаловали… В общем, они все и решили. Меня не спрашивали.

И чуть не добавила: «Как и вы все». Но сейчас не нужно было этого говорить. Оллин так старался для нее, к чему все портить?

А он посмотрел на нее ясными глазами и невинно уточнил:

— Твой муж тебя обижал, я так понимаю?

— Обижал? — поперхнулась она словом.

А потом вдруг черный тугой пузырь в груди лопнул, растекся грязью по венам. И внезапно захотелось, чтобы и Оллину стало больно, так же, как и ей.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду под словом «обижал», — медленно произнесла она, — но я вся в шрамах. Вот здесь, — указала на скулу, — и вот здесь, — ткнула пальцем в плечо. — А вот здесь, — провела по ребрам, — замечательный ожог от кочерги был. А здесь, — протянула Оллину ладонь, — вот эта звездочка белая, так это он пробил мне руку гвоздем. А еще…

И тут стало понятно, что остановиться она уже не может. Смотрела в окаменевшее лицо Оллина и говорила, говорила… О своей первой ночи, когда потеряла сознание от боли, а пришла в себя уже на полу, потому что он просто ее столкнул с кровати, и как долго потом все болело и кровь шла. О том, как потом тоже спала на полу, и как он ее привязывал, как собаку, ему это доставляло удовольствие. И ногами бить тоже доставляло удовольствие. Как и презрительно повторять: «Сдохнешь — возьму другую». Любая с радостью пойдет за барона. Ну и потом, когда Поддержка что-то сделала с ней, от нее все отказались. Ее предала мама, донесла храмовникам. И муж тоже дал добро на казнь, хотя она оказалась единственной из тех, кто после близости с ним родил наследника.

Слова закончились. Ее трясло так, что клацали челюсти, и перед глазами темнело. Айрис даже не сразу сообразила, что Оллин сел сзади, обнял ее и прижал к себе спиной так крепко, что она и шевельнуться не могла.

— Поплачь, — прошептал он, — станет легче. Наверное.

И плотину прорвало. Так Айрис не рыдала даже в тот день, когда узнала о своем скором замужестве. Она не рыдала, она выла в голос, раскачивалась из стороны в сторону. Ей хотелось, чтобы ее услышало наконец небо и чтобы там, на далеком Эрфесте, оно обрушилось на тех, кто ее сломал. Рато Ревельшон. Настоятель… И мать. Список недлинный.

А потом она очнулась. Как же так получилось? Уставилась на разбросанную по скатерти прекрасную еду. Это она ее расшвыряла? Боги, стыдно-то как… И Оллин… Он ведь привез ее сюда, чтобы просто побыть вдвоем, чтобы просто… он хотел сделать для нее что-то хорошее, и чем все обернулось.

Сгорая от стыда, она осторожно повернула голову, чтобы видеть Оллина. Он все так же неподвижно сидел сзади, обнимал ее, прижимая к себе, только вот…

Она всхлипнула, когда увидела, что он смотрит на нее совершенно пустыми глазами, и из его носа по подбородку протянулись две тонкие кровавые струйки.

— Оллин? — Губы плохо слушались. Да и руками она плохо владела. Тело сделалось ватным и неповоротливым.

Он не ответил. А кровь продолжала капать с подбородка на грудь. Ей на плечо.

— Оллин…

Это она сделала? Но она ведь… не хотела. Или хотела? Хотела ведь, чтобы и он прочувствовал, побывал в ее шкуре…

Айрис кое-как извернулась, обняла его лицо ладонями и, глядя в глаза, позвала еще раз. Под сердцем болело просто жутко. Зачем она так? Оллин не виноват. А она как с ума сошла…

Он моргнул несколько раз, взгляд сделался осмысленным. Потом тихо вздохнул, механическим движением вытер под носом, как-то странно посмотрел на кровь на пальцах.

— Прости, — прошептала Айрис, — я не хотела. Прости меня, дуру. Я не должна была… Ты так старался, а я…

— Ничего, — тихо, одними губами произнес он, — это ничего. Я сам хотел, чтобы ты рассказала. И ты мне ничего не сделала. Вернее, это не по твоей воле. Аватар чувствует боль своей пары.

Зрачки у него были расширены, но постепенно сужались. Он осторожно отодвинулся от Айрис, взял салфетку и вытер лицо. Равнодушно окинул взглядом скатерть и то, что осталось от вкусностей.

— Оллин, прости меня. Тебе… было очень плохо, да?

Пожал плечами.

— Не хуже, чем тебе. Не бери в голову. Я же модификант, быстро регенерирую.

— Ох.

Она уронила руки на колени. Правильно говорил Рато, она совершенно никчемная. Вот и сейчас все испортила. Интересно, теперь Оллин ее отошлет куда подальше от себя? Тух даже стараться не пришлось, дядя будет доволен. Все само получилось.

Она задала этот вопрос вслух, когда Оллин уже стоял на ногах и смотрел куда-то вдаль со скалы. Он долго молчал, затем поманил ее к себе, а когда Айрис подошла, приобнял за плечи и мягко к себе притянул.

— Посмотри, отсюда открываются прекрасные виды. Когда двадцать восемь лет живешь под куполом, все новое кажется прекрасным.

Вдалеке причудливыми сталагмитами вспучивались города. Под ними зеленели леса, отражали небо широкие ленты рек. А там, совсем вдали, чудесным миражом синело море. Или даже океан.

Она всхлипнула. Он должен был злиться на то, что испытал по ее вине. Поди пойми, что у него теперь на уме. А ну как сбросит с обрыва?

— Это все будет твоим, если захочешь. — Голос Оллина стал беззаботным.

— Зачем мне это? — прошептала Айрис, понимая, что молчать нельзя. — Ты ведь знаешь, мне не нужны ни власть, ни деньги. Мне хотелось просто быть счастливой, но вот не задалось.

— Власть и деньги, наверное, компенсируют недостаток счастья, — заметил он, все еще не отпуская. — Я не сержусь на тебя. Это связь с парой, я ничего не могу с этим сделать. Не думай больше об этом. Зато тебе стало легче. Правда ведь?