Анна Мичи - Мой брат – моя истинная пара

— Ты чего? — спросил Райен.

Его голос стал на полтона нише и глуше, и где-то глубоко у меня внутри сладко сжалось. По коже побежали непрошеные мурашки, и я с ужасом увидела, как встали дыбом мелкие волоски на руке, которая была у Райена фактически под носом. Стоило ему опустить глаза, и он тоже это увидит.

Господи, как стыдно! Я поспешно, как от огня, отдёрнула от подушки руку. Отошла.

— Я буду спать здесь? — голос, как назло, дрогнул, выдавая волнение.

Блин, какого чёрта я так реагирую на него? Хотя сам виноват, мог бы и отдать мне чёртову подушку, а не смущать, уставившись в упор!

— Хочешь в спальне? — интонации Райена тоже показались мне растерянными. Но это мелькнуло так быстро, что не факт, что я это не придумала.

— Мне всё равно. А ты где хочешь?

— Я не буду спать. Надо же присмотреть за Эсуми.

— А-а… ну да.

То есть он собирается просидеть всю ночь со мной рядышком? Наблюдая, как я сплю и не пойду ли лунатить? Ну да, с одной стороны это логично. С другой… почему-то опять смущает.

Подушка с одеялом заняли место на диване. Райен постоял, потом вдруг предложил мне ещё чаю. Я с радостью согласилась, а пока он кипятил и наливал, свернулась клубочком в кресле, пытаясь умерить поселившееся внутри смущение.

Райен, по-моему, тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Между нами словно повисло непонятное напряжение, которого не было раньше.

Не знаю, поверил ли Райен в мой рассказ полностью, но его отношение ко мне явно изменилось. Может, поэтому, вернувшись с чаем, он и предложил поиграть в магоигры.

Я без стеснения сообщила, что не умею и что вообще слово «магоигры» слышу впервые.

Оказалось, это игры на магоэкране. Их оказалась целая куча, прямо как у нас на приставке, и правила были вполне несложными. Что было сложным — так это управлять происходящим на экране не с помощью джойстика — а магией. Поначалу эта наука никак мне не давалась, я то пыталась двигать чужую фишку, то запуливала её в собственные «воротца», то вообще хваталась за фигурки, на которые магия не действовала. Потом немного наловчилась, даже выиграла один раунд (подозреваю, Райен поддавался), но стоило устать, как фишка, совершенно не слушаясь моих пожеланий, принялась вилять по всему экрану пьяной мухой.

Когда, разозлившись на собственное неумение, я принялась рисовать на экране местные нехорошие слова, Райен уже тихо хрюкал от смеха, закрывая лицо руками. Не выдержав, я бросила в него подушкой, благо та была совсем рядом. Тут же прилетело обратно, и я вскочила, чтобы придушить его.

Когда я опомнилась, то уже зависла над сидящим в кресле Райеном, протягивая руки к его шее — и эти руки были крепко перехвачены его руками. Мы застыли, меряя друг друга взглядами, и я с ужасом почувствовала, как снова поднимается откуда-то из глубин моего существа горячая жаркая волна, от которой слабеют ноги. Дёрнулась, чтобы уйти, но Райен не отпустил. Смех замер на его губах. Он смотрел на меня, пронзительным тёмным взглядом, серьёзно и неотрывно. Его взгляд как будто ворошил мои ощущения, читал мысли, взламывал все щиты, которыми я пыталась отгородиться.

— Отпусти, — я отвернулась. Сердце судорожно билось, словно Райен не за руки меня схватил, а, как минимум, попытался убить.

Хватка разжалась. Одновременно и с неким внутренним усилием, и как будто поспешно.

С трудом подавив желание погладить те места, к которым прикасались его пальцы, стереть ощущения, я вернулась на место. Не поворачиваясь, чувствуя спиной его взгляд, пробурчала:

— Пора спать, наверное.

— Д-да, — отозвался он через маленькую, не больше миллисекунды, паузу.

Щёлкнул пальцами — я почувствовала лёгкое дуновение магии, и светильники в комнате сменили цвет на тускло-оранжевый.

— Устраивайся, я пойду позанимаюсь, — не дожидаясь ответа, Райен ушёл к себе.

Я свернулась на диване клубочком, подтянула к груди ноги и притворилась, что сплю. А сама думала, что это, конечно, хорошо, что мы теперь общаемся, но только что делать с этим притяжением? Меня ведь явственно тянет к нему, в то время как он здесь — мой брат. И я могу сколько угодно мечтать о том, чтобы он когда-нибудь поцеловал меня, вот только если он узнает мои мысли, ему будет неприятно. Это для меня он — чужой привлекательный парень. А Эсуми ему — родная сестра.

А я — в заднице.

Проснулась я от запаха и звуков жарящейся яичницы. Ей-ей, это была яичница, похожая на ту, которую делала мама, с колбаской, сыром, базиликом и свежими помидорами как гарнир. Наверное, поэтому, я, ещё не успев открыть глаза, расплылась в улыбке и попыталась потянуться.

И не смогла.

В панике распахнула глаза, чтобы увидеть, что я вовсе не дома и не в своей постели — а лежу на диване в незнакомой комнате, в которой не сразу признала гостиную Райена.

С руками визуально всё было в порядке, то есть они были явно при мне, но спутаны мерцающей золотой сеткой. И вообще я вся была как стойкий оловянный солдатик — вытянувшись стрункой, ноги вместе, руки поверх одеяла и тоже вместе, как у футболиста, во время штрафного удара прикрывающего самое ценное.

— Проснулась? — со стороны звуков и запахов послышался голос Райена, и через мгновение показался и он сам — с лопаточкой в руке и озабоченным выражением на лице.

Это всё ужасно ему шло, и я, невзирая на бедственное положение, расхохоталась.

— Это кто из вас? — спросил он, хмурясь. — Хотя, судя по поведению…

— Ася, — запоздало представилась я. — Моё настоящее имя Ася, можешь меня так и звать.

— Асия, — послушно повторил Райен. «С» в его устах прозвучало как нечто среднее между «с» и «щ». Мягко, даже нежно.

Я затихла, пялясь на него и наслаждаясь звучанием своего имени.

— Скажи ещё раз.

Райен метнул на меня подозрительный взгляд и повторять не стал. Вместо этого взмахнул лопаточкой, и мерцающая сеть медленно истаяла. Я потёрла затёкшие запястья и села:

— Я что, бушевала ночью? Эсуми приходила?

— Ещё как, — Райен кривовато усмехнулся. — Хорошо, что я запер дверь, а то бы сбежала. Я что-то не ожидал, что она так быстро проявится, забылся, сидел читал — а тут вдруг крики «помогите» и попытки сломать дверь изнутри. Она, похоже, решила, что я задумал прибить её, пока она не успела раньше, вот и притащил к себе.

— О господи.

Я представила себе, как Эсуми вскакивает в незнакомом помещении, видит Райена, на которого сама покушалась несколько раз, воображает, что её смертушка пришла, и кидается к выходу. Что называется, и смех, и грех.

— И ты её связал? — смех пересилил, и я закрыла рот ладонью, чтобы не смеяться слишком громко.

— Ты бы слышала, как она меня называла. Не знал, что у моей сестрицы такой богатый словарный запас.