Ирина Тигиева - Вампиры: Когда ночь сменяет ночь [СИ]

— Тебе здесь нравится? — не оборачиваясь, спросил Арент тоном, каким ведут светскую беседу.

— Я не прихотлива. У этого места есть своя история? Или ты выбрал его из-за удалёности от людских поселений?

— И да и нет. Когда-то это были мои владения.

— Правда? И как далеко они простирались?

— Довольно далеко. Мне принадлежала почти половина Англии.

— Впечатляюще. И что от этого наследия осталось теперь?

Арент пожал плечами.

— Каждая эпоха диктует свои условности. В моё время обширные владения были символом власти и могущества, теперь это — лишь пережиток, бессмысленный и совершенно ненужный.

Я обвела взглядом убранство зала. Обстановка здесь всё же казалась скромной по сравнению с элегантной роскошью особняка, который считался основной резиденцией Арента, а теперь и моей.

— А как же твой замок?

— Замки, — поправил меня Арент. — Теперь они — достояние земель, на которых были построены.

Оперевшись о подлокотник, я рассматривала его из-под полуопущенных ресниц. Трепещущие отблески огня падали на тонкое аристократическое лицо, обрамлённое тёмными вьющимися волосами. Кажется, ни разу до сих пор я не замечала, насколько глубоко запечатлелись на нём следы безграничной власти. Безжалостный взгляд холодных серых глаз, в своё время поразивший Толлака, встретился с моим, и надменное лицо приняло более мягкое выражение.

— Я вдруг подумала — я ничего о тебе не знаю.

— Так уж и ничего.

— Доминик упоминал, что ты перебил своё семейство, чтобы завладетъ герцогским титулом. И я была в Эксе, который ты утопил в крови, прежде чем объявить его своим. Но там мы говорили о Доминике, а не о тебе.

— Не сомневаюсь. И что же ты хочешь знать?

— Что-нибудь из твоей смертной жизни. Например… был ли ты женат?

— Дважды, — без заминки ответил Арент.

Я удивлённо подняла брови.

— И… у тебя были дети?

— Единственный родился мертвым.

— А твои жёны? Они…

— Умерли, — закончил мысль Арент.

— Надо думать. Но — до того, как ты стал бессмертным?

В уголках губ Арента угадывалась улыбка, но он продолжал терпеливо отвечать на мои вопросы.

— Первая — да, другая уже после.

— И кто её убил? — наугад спросила я. — Тот, кто тебя обратил?

Улыбка Арента стала отчётливее.

— Её убил я.

— А твоя первая жена?

— Думаю, ты сама знаешь ответ.

— И её тоже, — заключила я. — И почему? Она была дурна собой и плохо готовила?

— Она была красавицей. И кроткой, как голубка. Приготовлением пищи занимались слуги. Но брак с другой был более многообещающим.

— Как легко ты забываешь о своих привязанностях.

— Разве я говорил, что был к ней привязан?

— Понимаю, брак по расчёту. Но если она была так красива, а ты так восприимчив к женской красоте, странно, что её красота тебя не тронула.

Арент уже отставил кочергу и облокотился о край камина. Разговор его, по всей видимости, забавлял.

— Меня трогала её красота. Но, как видишь, недостаточно.

— А та, ради которой ты её убил?

— Она также была привлекательна.

— Но, очевидно, тоже недостаточно.

Арент только слегка склонил голову.

— И зачем понадобилось убивать её?

— Она выполнила своё назначение и стала более не нужна.

Усмехнувшись, я поднялась с кресла и неторопливо направилась к нему.

— По-моему, здесь наблюдается определённая закономерность. И сам собой напрашивается вопрос: что будет со мной, когда своё назначение выполню я?

Арент не сводил с меня насмешливо-испытующего взгляда.

— И какое же назначение ты должна, по-твоему, выполнить?

— Скажи ты мне.

Почти с садистким удовольствием я наблюдала, как в его глазах снова загорается только что с таким трудом подавленная страсть, как преображается его невозмутимое лицо, и выражение высокомерия сменяется нежностью. Прежде чем он успел меня поцеловать, я приложила кончики пальцев к его губам, и Арент, легко сжав мою руку, мягко поцеловал ладонь. Меня это тронуло, и я уже без издёвки спросила:

— Почему ты всё-таки выбрал меня?

Арент снова приник губами к моей ладони.

— Разве это можно объяснить? Я могу перечислить критерии, по которым выбрал себе первую жену. Могу назвать причину, побудившую жениться во второй раз. Могу сказать, что привлекало и что отталкивало меня в других женщинах, которых встречал… Но то, что со мной происходит, когда я смотрю на тебя, не поддаётся ни описанию, ни объяснению. Я видел тебя в своих снах, когда ещё был человеком, и ждал твоего появления, даже не отдавая себе отчёта, что именно ищу…

Я отстранилась, едва он попытался меня обнять, и, сознавая, как жестоко прозвучат мои слова после подобного признания, проговорила:

— Тогда ты понимаешь, что чувствую я, когда смотрю на Доминика.

Выражение, исказившее лицо Арента, меня испугало, но он на удивление быстро вернул самообладание. Брошенный на меня взгляд обжёг могильным холодом, и в голосе впервые отчётливо прозвучала угроза:

— Ты играешь с огнём.

Я только грустно улыбнулась. Лицо Арента неожиданно смягчилось.

— Ты ещё ребёнок, хотя и жестокий, — он погладил меня по щеке. — Не заставляй меня причинять тебе боль. Видят небеса, я этого не хочу…

…Я открыла глаза, очнувшись от воспоминаний. Вокруг по-прежнему возвышались пыльные белые чехлы… Проскользнув в свою бывшую спальню, я остановилась возле окна. До рассвета оставалось совсем немного. Скоро эта ночь, "подаренная" мне Арентом, подойдёт к концу, и я снова вернусь под его деспотичный контроль. В последнее время он почти не оставлял меня одну, куда бы я ни направлялась, в каком бы мире ни находилась. По телу вдруг пробежала судорога, взгляд затуманился. Кровь… Я слишком торопилась поскорее убраться от Арента и не утолила жажду перед уходом. Обхватив себя руками, я поборола приступ. Вообще-то кровь я получала даже проще, чем другие мне подобные. Смертные отдавали её сами, совершенно добровольно — в обмен на небольшое денежное вознаграждение. До сих пор на моём счету не было ни одной жизни — к немалому недоумению Арента. И, каким бы странным это ни казалось, причина была именно в Аренте, а не в жалости к смертным, которой я не испытывала, даже когда была одной из них.

Я помнила ночь своей первой охоты, переполненный ночной клуб, тихий шёпот Арента "Они все твои — выбирай!"… Помнила, как смерила его насмешливым взглядом и заявила, что не собираюсь пачкать лицо и руки, разрывая горло жертвы зубами, как средневековый варвар. В ответ Арент в том же тоне пообещал, что научит меня "разрывать горло жертвы", не пачкая ни рук ни лица. Но я была непреклонна. Чтобы настоять на своём, я наотрез отказалась с ним охотиться и вместо этого начала совершать набеги на банки крови. То, что там хранилось, было отвратительным на вкус. Это была даже не кровь, а её составные части, размещённые по пластиковым пакетикам, заглушавшие жажду, но не доставлявшие никакого удовольствия. Арент удивлялся, что я могу поддерживать бессмертное существование за счёт этой "консервированной" крови, я же с усмешкой отвечала, что, как истинное дитя этого века, выросла на полуфабрикатах, поэтому и консервированная кровь подходит мне как нельзя лучше. Однако, явно стремясь мне угодить, Арент очень скоро создал донорские центры в Чикаго и Сиднее. Излишки крови поставлялись в местные больницы, но истинным "клиентом" центров была я. Имея таким образом доступ к свежей или слегка охлаждённой крови, когда бы ни пожелала, я нарочито пила её из хрустальных бокалов. Арент, наблюдая за этим, лишь терпеливо улыбался. Той же улыбкой он отвечал и на прочие мои выходки и капризы. При этом было очевидно: он готов мне подыгрывать, но — до определённого момента. И в последнее время такие моменты наступали всё чаще.