Мария Вельская - Змеиная Академия. Щит наследника [litres]

И снова легко срываются с языка слова, как будто это самое правильное, что могло случиться на свете. В потемневших до лилового шторма глазах ничего не прочесть, но вот ал-шаэ чуть хмурит белые брови. Поблекший уродливый шрам совсем близко, его край выходит из-под маски, но это давно уже не имеет для нее значения.

Боль в груди становится все ощутимее, когда данэ Нильяр молчит в ответ на клятву, только смотрит, отрывисто дыша.

Магия жалит, заставляя стиснуть зубы, но в этот момент чужая рука хватает за волосы, прижимая ртом к бьющейся на чужой руке вене.

– Принимаю, мой Щит. Пей. Это залог моей тебе клятвы и верности, которая не может быть не обоюдной.

Клыки прорезаются в тот же миг, и она погружает их в ставшую податливой плоть, ощущая, как течет по губам чужая магия, чужая сила, спаивая их воедино. Так близко, так страшно… Сознание, жизнь и душа – больше ничто ей не принадлежало.

Наверное, она не смогла бы оторваться от этого божественного источника энергии, если бы не раздавшийся в голове строгий приказ:

«Смотри на меня, шианнэ. Подними голову и посмотри мне в глаза, мой Щит».

Она не могла не повиноваться. Такой он – пугающе властный, даже раненный и ослабленный – не мог не вызывать глубочайшего уважения, смешанного с куда более сложными чувствами.

Она подняла голову, зализав раздвоенным языком раны от клыков, – впрочем, регенерация у иршасов всегда была отменная, – и утонула снова в чужих глазах. В этот миг не осталось ее и его – они были едины. Ее ужас, его уверенность, ее тревога и его непробиваемое спокойствие, их общий страх за Эрайша, его холодная ненависть к нападавшему, которого он успел достать ментально, но не сумел задержать, потому что у того был какой-то древний и дорогой амулет от ментального воздействия…

Он читал ее как открытую книгу, но старался не причинять боли, баюкая утомленное сознание в неожиданно теплых «руках» своего дара. На миг их тела окутала вспышка ярчайшей магии, смешивая серебро с чернотой, что лианами вилась по слабо мерцающему щиту, и все исчезло.

Веки отяжелели, голова упала на грудь щурившегося иршаса, когда послышался короткий приказ: «Спи».

И Рин только успела подумать, что до этого дня никто и никогда не смотрел на нее так, как ал-шаэ Нильяр шэ Льяшэсс. Этот взгляд пугал и завораживал, и больше всего на свете его хотелось разгадать.

Что ей снилось, Рин не помнила, но ничего тревожного. Напротив – во сне было тепло и светло, и впервые за долгое время исчез проклятый страх и чувство предопределенности. Словно кто-то укрыл от всех бед.

Она зевнула потягиваясь. Тело было наполнено приятной истомой, ни следа усталости и боли. Над головой виднелся потолок, украшенный дивными узорами – изумрудно-зелеными, искристо-белыми, солнечно-золотыми, темно-синими. Упорядоченный хаос… Хаотичный порядок. Четко отражает суть…

По телу невольно прошла дрожь – сейчас Рин снова была в человеческом виде. Она помнила, что произошло, но эти воспоминания казались поблекшими, отошедшими на второй план, смягчая переживания. Так болит и ноет душа о том, что уже вроде бы прошло давно, но пока еще никак не может забыться.

– Спасибо тебе, – шепнула и испугалась собственных слов и мыслей.

Он ведь читал ее. Полностью. Ее так не знали мать и отец, ни одно существо в мире, кроме, быть может, темноглазого тана Ши, как узнал за несколько рий царственный иршас. Мог ли он не увидеть того, что она так отчаянно скрывала?

По губам скользнула горькая улыбка. Едва ли. Чтобы не увидеть любовь, заглянув другому в душу, став с ним единым целым, надо быть круглым идиотом, к которым ал-шаэ Нильяр никак не относился. Впрочем, потерзаться она не успела – объект терзаний появился сам, вполз, чуть звеня крупными браслетами на руках. Верхняя часть хвоста была закрыта толстым поясом, туловище – темной туникой, на которую была накинута верхняя рубашка с длинными рукавами и разрезами вдоль них.

Она и хотела бы, но взгляд отвести не смогла. Мужчина подполз к самой кровати. Чуть склонил голову набок, измеряя, как обычно, бесстрастным взглядом.

– Ты спасла нам с Эрайшем жизнь, шианнэ. Я этого никогда не забуду.

И на миг из-под маски, из-под бесстрастного холода выглянуло что-то живое, обжигающее жаром расплавленного серебра. Теперь, когда он смотрел на нее, во взгляде наследника больше не было снисходительности, словно к несмышленому ребенку. Ни издевки, ни насмешки, ни хоть какой-то реакции на то, что он все-таки знает. Что ж, это лучше чем ничего. Благодарность смутила.

– Я сделала то, что должна была, мой шаэ.

– А вы действительно похожи, – обронил вдруг задумчиво, – кто бы мог подумать… Лечись. Отдыхай. Приходи в себя, – шелестнул голос, – обо всех важных делах мы поговорим позже.

И снова эта странная задумчивость на бесстрастном лице. Увы, слабость не позволяла толком проанализировать происходящее.

– И да, тут кое-кто очень хотел тебя видеть.

Чужая ладонь касается щеки, и невольно она жмурится, стремясь продлить эту странную, нехитрую ласку. Наверное, это и есть безумие – цепляться за любые отголоски, за подобие заботы, и знать, что большего тебе не светит. Рин приоткрыла глаза, когда чужая ладонь исчезла. Нильяр смотрел все так же задумчиво и бесстрастно, только в серебряных глазах играли странные блики.

Дверь распахнулась почти бесшумно, спасая от неловкого молчания и смущения. Рин сама не заметила, как чуть не подскочила при виде посетителя, захлебнувшись несказанными словами и чувствуя, как губы разъезжаются в улыбке.

Он похудел, и волосы так и не отросли еще до конца, хотя их и напитывали магией. Построжел – в темных глазах поселился холод, сейчас, впрочем, растаявший. Форма академии дополнилась двумя эполетами, свидетельствующими о лейтенантском звании, а брошь в виде летучей мыши на груди – о том, что этот молодой иршас является представителем СБ наследника.

– Кио!..

Перевела сияющий взгляд на замершего наследника.

– Спасибо вам! Спасибо, спасибо!

Просто не было других слов, зато эмоции били через край. Да и как можно на чем-то сосредоточиться, когда оживает отмершая половинка души, наполняя тебя вновь эмоциями и знакомой теплотой?

Показалось или по четко очерченным губам скользнула усмешка?

– Выздоравливайте, моя шианнэ.

Наследник кивнул склонившемуся Киорану и быстро скользнул к двери. Снова сбегает.

Брат успел перехватить ее взгляд – его брови взметнулись вверх, уголки губ дернулись опускаясь. Он почувствовал, понял.

Свернул хвост кольцами возле кровати, взял за руку, помолчал.

– И давно, Рин-э?

– Я и сама не поняла, знаешь. Я ведь им всегда восхищалась, как увидела. И им и даном Шассом. Слишком уж они выделяются из толпы. Откуда мне знать, когда восхищение переросло в увлечение, а потом… Я не знаю, как это назвать, Кио. Только когда его нет рядом, болит душа. Понимаешь?