Татьяна Коростышевская - Огонь блаженной Серафимы

Тут нянька неодобрительно покачала головой.

— Господин Зорин не заходил? — спросила я с преувеличенным равнодушием.

— На Руяне? Нет, тогда мы с ним не виделись. Барышня Бобынина сказала, что Ивана Ивановича служба срочно в столицу призвала. А здесь-то, в Мокошь-граде уже, беседовали неоднократно, всякий раз, когда он с визитами к Наталье Наумовне является, ко мне заходит поздороваться.

— Часто?

— В неделю раза два, — охотно отвечала Маняша. — Догадываюсь, что после того, как ты князю Кошкину поклялась, статский советник на Наташку перекинулся. Она уж его привечает, будьте уверены. Клавикорды новые в гостиной видала? В четыре руки музицируют, голубки наши.

В витрине дорогого магазина отразилось мое искаженное страданием лицо. Маняша же, ничего не замечая, продолжала:

— А на прием у генерал-губернатора, ну который перед самым постом был, вместе отправились. Иван Иванович за Натали заехал франт франтом, в парадном мундире, с букетом, она тоже расстаралась куколкой перед ним предстать…

— Какая прелесть! — перебила я ее, указав на выставленное в витрине платье. — Желаю немедленно его примерить.

И толкнула стеклянную дверь магазина.

Одного платья, чтоб успокоиться, мне не хватило, попустило на четвертом, да и то после того, как взопревший работник подобрал к нему туфли, шляпку и матерчатую, расшитую стеклярусом сумочку.

Время примерки нянька проводила пречудесно, посиживала на пуфике и закусывала поднесенный чай пирожными из соседней кондитерской. Надписывая на карточке адрес, куда требовалось доставить мои покупки, я поняла, что голодна.

Об этом и сообщила няньке, оказавшись сызнова на проспекте. Та мысли о трапезе разделила:

— Отыщем сейчас ресторацию, морожеными с пирожными сыт не будешь.

— Грибов хочу, — решила я, прислушавшись к урчанию желудка, — жаренных со сметаной лисичек. Не сезон? Не получится?

Нянька на этих словах хихикнула, ткнув варежкой в вывеску, на которой вязью написанным «Жарю-парю» было изображено грибное семейство.

Заведение классом не отличалось, так себе харчевня. Но столы были чистыми и пахло хорошо, домашней стряпней и печным дымом. К нам подскочил половой в подпоясанной рубахе:

— Чего бырышни изволят?

Он провел нас через залу, потолок которой намекал, что в прошлой жизни ресторация была обычным подвалом, к дальнему столику у полукруглого высокого оконца.

— Грибочков? — Парень лихо отхлестал полотенцем столешницу. — И грибочков со всем уважением поднесу. Грибочки у нас замечательные, потому как только в нашем заведении их умеют без мочения либо квашения с осени в свежести сохранять. И дороговизна сохранных амулетов нас в стремлении гостей порадовать не остановит. Заведение у нас препопулярное, все мокошьградское чиновничество столуется, все солидные люди…

Маняша помогла мне разоблачаться, потом и сама рассупонилась, половой одежду подхватил, пристроил на вешалке в углу.

Заверениям его в популярности ресторации, или все же трактира, безлюдие оного противоречило.

— Обеденное время уже закончилось, а для вечери еще не подошло, — будто услышав мои мысли, сообщил половой. — На час раньше и мне для вас свободного местечка отыскать бы не удалось.

Наконец он удалился на кухню.

— Вот ведь болтун. — Я цапнула из вазочки горбушку и обильно ее посолила.

— Оголодала ты, дитятко, — пожалела Маняша, наблюдая как я вгрызаюсь в хлебушек.

А у меня тем временем кусок в горле встал. Потому что в залу вошли те самые анонсированные парнишкой столичные чиновники. Они оживленно беседовали, стряхивали снег, топали ногами. Трое мужчин и дама, тоже чиновница. Самый из них молоденький даму обхаживал, стоял с протянутыми руками, чтоб принять шинель. Женщина была хороша. Рыжая, а хороша как картинка. Личико точеное, с широкими скулами и аккуратным подбородком, глаза зеленющие, что твои смарагды. И сложена на диво соразмерно. Я пялилась на нее, чтоб не переводить взгляда на самого высокого из ее спутников, на статского советника Зорина.

— Битый час тебя, Эльдар, ожидали, — разносился под сводами зоринский бас, — обеденное время упустили.

Господин Мамаев что-то отвечал, но смысл ответа до меня не дошел.

— Иван Иванович! — воскликнула Маняша, остановив тем самым мою попытку спрятаться под стол. — А мы туточки с Серафимой!

Пришлось кивать в ответ на приветствие, улыбаться, представляться. Молодого звали Митрофан. Отчество его было Митрофанович, а фамилия Губешкин, поэтому предпочитал он обращение по-простому, лишь по имени.

Прибежавший на шум половой выслушал чиновничий заказ, заверил, что все исполнит в лучшем виде и поинтересовался, где господам удобнее откушать будет, потому что он может столы и сдвинуть для удобства застольного общения.

Зорин принялся махать в другой конец залы, на что Маняша завопила, что спасителя своего рядом видеть желает. Я украдкой откусывала от горбушки, ожидая, пока весь этот балаган закончится.

— Вы мне снились, — тихонько сказала рыжая, присаживаясь на соседний табурет.

Я покраснела и с усилием проглотила безвкусный хлеб. Позорище ты, Серафима, как есть позорище. Ну давай, ответь: «А вы, Гелюшка, мне. Помнится, в слезах пробудилась, когда выяснилось, что надворная советница Попович — не вобла сушеная, а красотка каких мало».

— Забавно, — удалось выдавить вместе с жалкой улыбкой.

— Да уж. — У Евангелины улыбка получалась искренней, от нее на щеках чиновницы появились премилые ямочки. — Забавно, не то слово, перепугалась я преизрядно, особенно крылатого кота. Представьте, с вами было полосатое чудовище, которое скалило на меня зубы, и…

— Не начинай, букашечка. — Эльдар Давидович присел напротив, упер локоть в столешницу и опустил подбородок в раскрытую ладонь. — А то барышня Абызова решит, что в чародейском приказе служат склонные к фантазиям натуры.

Потом, к моему удивлению, господин Мамаев извлек из кармана гривенник и щелчком отправил монетку Евангелине.

— С паразитическими словами воюем, — сообщила мне чиновница в той же доверительной манере. — Эльдар «букашечками» грешен, а я…

Она посмотрела на чародея, замершего в ожидании, и хихикнула:

— А я слова своего не произнесу, чтоб попусту не раскошеливаться. У вас, Серафима Карповна, паразитические слова имеются? Желаете в наш клуб вступить?

Зорин сел напротив Попович и на меня не смотрел.

— Серафима Карповна лишена недостатков.

— Ах, — тоненько протянула я, — невыразимо приятно получить комплимент от вашего высокородия.

Болван Иванович томность проигнорировал, занявшись рассматриванием столовых приборов. Зрелище его увлекло не на шутку.

— У меня от голоса Серафимы Карповны мурашки по позвоночнику побежали, — вдруг сказал Митрофан, сидящий у торца стола. — Такие узнаваемые вибрации…