Моника Пирс - Тень и солнце

Синяки и порезы на ее лице заживали, но оставили зеленоватые тени у глаз и рта. Но это было куда лучше опухшей кожи, как было, когда Гетен нашел ее к лесу.

— Вы хотели меня видеть, ваша светлость?

— Да. Боль в ноге стала слабее, и дышать стало легче, благодаря заботе ваших слуг и вашим отличным лекарствам.

— Я рад это слышать. Нони, ты проверила ее ногу?

— Думала, вам нужно это видеть, — служанка смотрела на него, не мигая. Так за ним следил Шемел, судил, искал слабость и возможность ударить. Это было странно. Она еще не вызывала у него тревогу. Но он усиленно ощущал Галину — ее тепло, запах мета и метеглина от ее кожи. Может, ему было не по себе из-за близости воительницы, а не взгляда служанки.

— Можно вас коснуться? — спросил он Галину, его ладони замерли над одеялом.

Ее губы изогнулись в медленной чувственной улыбке.

— Пожалуйста.

«Хотырь меня побери», — он смотрел на ее рот, отодвигая одеяло, чтобы открыть ее перевязанное бедро, приготовился к жару и желанию, которые наполнят его от первого прикосновения. Да, король Вернард знал, что делал, когда послал Галину к Гетену.

— Нони, сделайте мне чаю, — приказала Галина.

Старушка вздрогнула, словно отвлеклась от мыслей.

— Чаю, ваша светлость?

— Да. Чай. Там целая комната трав, — Галина махнула на дверь мастерской. — Вы точно сможете заварить чай из эбон-ягод. Сделайте.

— Да, ваша светлость, — Нони сделала реверанс и пошла на кухню. Она пропала за дверью, и Галина сжала запястье Гетена.

Огонь вспыхнул в нем, и он почти отпрянул, но она удержала его, и он расслабился.

Она закрыла глаза, выдохнула, потом посмотрела ему в глаза и сглотнула, глаза потемнели.

— Что бы между нами ни было, я не хочу, чтобы это мешало нашей ответственности перед народом Кхары и Урсинума. Мы не юны и неопытны, нас не сбить любви или похоти. Если хочешь, чтобы это было источником силы для твоей магии и только это, я приму это. Но я хочу знать сейчас. И я хочу, чтобы мы ясно понимали это. Я не люблю игры.

— Хорошо, — он склонился ближе. — А если я хочу больше?

— Да?

— Да, — он поймал ее челюсть и поцеловал глубоко, требовательно и с вызовом.

Она сжала крепче его запястье. Другая ее ладонь поймала его синюю тунику и держала его в плену.

Помня о ее ранах, он отпустил ее челюсть и прижал ладонь к стене за ней, не давая себе забраться в кровать и сорвать с Галины тонкую белую ночную рубашку.

Галина застонала и попыталась притянуть его ближе, но Гетен уперся рукой. Если он сдастся желанию, утомит ее лечащееся тело. И он ощущал сомниферум в ее дыхании. Он подождет, пока ей не станет лучше, пока она не сможет соображать без помех. Он подождет. Но, боги, она была сладкой, и она была единственной в его мире в тот миг. Буря, ведьма, война были далеко за нежностью губ Галины, сладостью ее языка и запахом земли и огня на ее коже.

Гетен отодвинулся, прижался губами к ее волосам и сказал:

— Я пришел проверить твою ногу, — он был строг, отступать было больно, но один из них должен был хранить голову на плечах. И она это делать не собиралась.

Галина вздохнула и потянулась как кошка, пока мышцы и нервы не запротестовали. Она скривилась и упала на подушки.

— Кровь Семел, ты знаешь, что делаешь со мной, женщина? — хрипло сказал он.

Она улыбнулась, приоткрыв глаза.

— Конечно.

Гетен рассмеялся и вернулся в мастерскую за лекарствами. Он выпил две дозу оксимэля, чтобы остудить пламя, смешал еще один целебный настой для Галины. Он вернулся к ней и дал ей метеглин.

— Это ускорит исцеление и сделает сон крепче.

Ветер выл снаружи, огонь в камине трепетал.

— Проклятая ведьма, — буркнул он.

Галина выпила лекарство и сказала:

— Точно. Мешает нашему наслаждению.

— Она использует тебя против меня.

— Что? Как?

Гетен выпрямился возле ее ноги.

— Она провела тебя через мои чары. Она думала, что посылает мне даму, на которую нападет, отвлекая меня, но не ожидала этого, — он склонился над ней и провел пальцами от ее щеки к челюсти, груди, оставляя след жара и янтарного сияния. Галина охнула. Он улыбнулся. — Ты даешь мне силу. И когда ведьма поняла это, она напала на тебя, и это заставило меня потратить темную магию для твоей защиты.

— Вот зараза.

Он кивнул.

— Точно.

— Но почему она не напала на тебя?

— Не знаю.

— До смены силы ты был сильнее, чем она, да?

— Да. Она не могла сравниться со мной.

— Но теперь ты уязвим и думаешь, что она пытается тебя ослабить? — Гетен кивнул, и Галина продолжила. — Если бы у моего врага было сильное оружие, я хотела бы забрать его и использовать сама. И я разбила бы защиту, пока враг не стал бы слабым и уставшим. А потом, когда он уязвим, я ворвалась бы агрессивно забрала бы оружие. Думаю, она не хочет тебе смерти. Она хочет, чтобы ты был достаточно слаб, чтобы она могла использовать меня как оленя и твою тень.

В этом был смысл. Он медленно кивнул.

— Ты права, — он стоял у кровати, крепко сцепив ладони. — Хорошая новость, что Ведьму инея уже побеждали, так что мы можем сделать это снова.

— Как? — слово прозвучало медленно, настой уже работал.

— Объясню, когда отдохнешь.

Ее веки закрылись с трепетом.

— Хорошо, — и она уснула.

Тень упала на порог мастерской. Гетен повернулся, ожидая увидеть Нони с чаем Галины. Но она замерла вне поля зрения.

Он прошел в мастерскую, закрывая дверь лазарета за собой.

— Иди сюда.

— Чая нет, господин, — сказала она из коридора, и ее шаги удалились. Что было с ней? Она еще не была подлой или непослушной. Могла перегибать с заботой и выражать свое мнение, да, но не в ее характере было прятаться за дверями.

— Магод сказал ей, что я отсылаю их, — он медленно выдохнул. — Наверное, это ее расстроило, — у него не было времени на это. Ему нужно было вызвать мага солнца из могилы.

Гетен ушел в базилику, озаряя темные проходы волшебным огнем. Он ожидал, что огонь станет зеленым, каким раньше и был, но свет оставался янтарным. И огонь горел ярче и жарче.

— Хороший знак.

Он добрался до огромных дверей базилики.

— С каких пор ты веришь в знаки? — спросил он, отпирая их заклинанием. — С тех пор, как ведьма стала пытаться похоронить меня, — ответил он.

Его шаги разносились эхом по пустой огромной комнате. Крылья трепетали и шуршали, голуби и певчие птицы взлетали. Он замер у дверей, позволяя птицам успокоиться.

Гетен скрипнул зубами. Он ненавидел это место. Тут были его физические и психические страдания. Шемел любил мучить ученика так сильно, что Гетен убил его в базилике после долгой и жуткой ночи.

Он прошел к центру зала, замер, миновав трансепт и добравшись до края апсиды. Там он пронзил мерзавца. Наставник заманил двух волчат в базилику и призвал ижирака — демона, который охотился на зверей — чтобы он убил их. Шемел обожал заниматься таким, ведь это мучило его ученика. Гетен не выдержал после восьми лет страданий, унижений, избиений и угнетений, и перед глазами все стало красным, когда он понял, что делал наставник. Нони нашла его часы спустя, он писал заклинания на полу и стенах кровью Шемела.